Александр Тюрин - Ядерное лето 39-го (сборник) Страница 43

Не только простор – преследователь тоже. Фары старинного грузовичка угрожающе близились вместе с надсадным ревом перегруженного мотора.

– Ты попал, – торжествующе прошептал Вадим, с предвкушением перебирая пальцами по «баранке». – Теперь не уйдешь!

Серый застыл на мотоцикле на середине проезжей части, упираясь ботинком в асфальт и хладнокровно наблюдая за грузовиком, водитель которого готовился сбить и уничтожить его. Вместо того, чтобы скорее повернуть обратно, нырнуть в парк или удирать вдоль по улице, он выждал, пока грузовик подойдет почти вплотную, а потом послал мотоцикл навстречу, подняв его на заднее колесо, будто насмехаясь над грузовичком, идущим на таран.

Маневр был безумным – но он удался. Опустив мотоцикл на оба колеса, Серый молниеносно вильнул, на скорости обогнув полуторку, едва не встретившись с ней лоб в лоб. Позади грузовика он свернул влево, пролетел дворик между двухэтажными шлакоблочными домами и, вновь подняв машину на дыбы, обрушил переднее колесо на хлипкую дверь в дощатом заборе. Дверь с треском рухнула, молниями метнулись в стороны кошки, подбросило в воздух клочья и ошметки грязи—мотоцикл, разбросав и смяв мусорные мешки, вырвался на свободу из теснин задворок, а грузовик, сердито рыча, искал в порядке домов подходящий сквозной проезд, чтобы возобновить погоню.

Серый гнал свой ревущий болид по бульвару; устремленная машина с припавшим к ней седоком вспыхивала в свете редких фонарей. Проносясь через бело-желтые пятна под лампами, она опять превращалась в мчащийся огонь – скорее, скорее! Из бульварных шеренг деревьев Серого вынесло на широкую объездную дорогу – тут мотоцикл превзошел сам себя и помчался так, словно хотел разбиться и убить своего всадника.

Вадим, лавируя в тесных улочках, отставал; его извилистый путь по городскому лабиринту еще не кончился, а Серый уже покинул окраину и высматривал вдали решетчатый горб железнодорожного моста.

С размашистым, мощным дыханием шел паровоз; ходуном, как мышцы атлета-великана, ходили блестящие штоки его поршней. Трепеща всем корпусом, рвался в бой ветхий грузовичок, а Вадим понукал его: «Ну, давай!.. ты, рухлядь!», до предела выжимая из мотора клокочущую силу внутреннего сгорания. Грузовик кренило на поворотах, Вадима бросало в кабине, но он упрямо вел грузовик туда, где виднелось зарево, такое яркое, что порой начинало слепить. Пел долгую комариную песню мотоцикл, удаляясь по пустому, вольному шоссе.

Брыкин, тискавший хихикающую Ирку, вдруг оторвался от нее с нахмуренной физиономией, будто прислушиваясь или принюхиваясь. Затем взволнованно засобирался, оставив девушку в недоумении – схватил шляпу, протопал в прихожую и стал, сопя, влезать тучным телом в длинный черный плащ.

– Куда вы, Пал Андреич? – растерянная Иришка шмыгнула за ним и остановилась, сминая в пальцах кружевной платочек.

– Не твое дело. Уезжаю, не видишь разве? Помогай мне! – повернулся он к ней, запутавшись в рукаве.

– Вам не понравилось со мной?.. – Ирка почти всхлипнула, пытаясь ластиться к нему. – А ведь было так хорошо!..

– Дура, – застегнув плащ на брюхе, Брыкин пошлепал ее по щеке толстой ладонью. – Некогда мне. Пора складывать вещички и тю-тю, поняла? Эвакуироваться надо, обстановочка такая. Ну, покедова, лапуля. Ты-то красивая, не пропадешь.

– А я? как же я? – метнулась Ирка следом, но Брыкин, стуча ботинками вниз по ступеням, фыркнул:

– Каждый сматывается как может.

Ирка цокала каблучками за ним и жалобно скулила:

– Не бросайте меня, Пал Андреич! пожалуйста! – она споткнулась. – Ой! я каблук сломала!..

– Да провались ты, шалава! надоела! – Громыхнул Брыкин дверью подъезда.

Когда Ирка выскочила в одних чулках на улицу, он уже садился в БМВ; шофер запустил двигатель. Ирка с отчаянием вцепилась в ручку дверцы, словно надеялась сдержать автомобиль, стала трясти ее:

– Вы меня взять обещали-и-и!!..

– Пошел, – скомандовал Брыкин. Шофер рванул с места. Ирка, не удержавшись на ногах, пролетела, падая, вперед, и ударилась головой о бордюрный камень. Машина умчалась, круто завернув за угол, а Ирка осталась лежать неподвижно – глаза распахнуты, изо рта сбежала по щеке струйка крови.

Свернув с дороги там, где верх насыпи был почти вровень с полосой отвода, покрытой увядшей травой, Вадим выбросился из кабины грузовичка, перескочил кювет и, временами чуть не падая, побежал навстречу замедлявшему ход поезду, размахивая руками и крича:

– Стойте! стойте!

Заскрипели тормоза, послышался свист сжатого воздуха; из окошка показался машинист:

– Что такое?!

– Рельсы! диверсант! я… – задыхался Вадим, – я сперва проверю путь!

– Давай быстрее, парень! Время в обрез – видишь, что творится? нам надо скорей доехать.

Вадим обернулся к загородному полю – за туманным простором заливного луга, где широкой дугой изгибалась насыпь, вырастая у моста в настоящий вал с крутыми откосами, за черным скелетом моста бушевало и пульсировало железным громом кровавое сияние, то охватывая полнеба, то припадая с рокотом к земле. Горящая багровым светом войны равнина за рекой была хаотически усеяна смятыми и перевернутыми силуэтами танков, орудий и грузовиков – над ними поднимался где ползучий дым, где тусклое пламя.

– Я сейчас. Я вам просигналю! – успокаивая машиниста жестами, Вадим попятился, а затем, перешагнув через рельс на щебень балласта и оттуда на берму, припустил бегом по насыпи к мосту.

Серый, ломиком и руками вырыв в щебне ямку под подошвой рельса, заложил в нее подрывной заряд. Пальцы проворно двигались, с усилием притягивая проволокой к рельсу коробку с взрывчаткой. Все внимание Серого сосредоточилось на опасном и ответственном деле – он ввинчивал в запальное гнездо втулку зажигательной трубки. Поднялся, оглядываясь и распрямляя огнепроводный шнур – и только тут увидел подбегавшего Вадима. Лицо Серого стало зловещим; он положил шнур наземь и поудобней взял свой ломик.

– Ты! – на ходу продев кисть в ременную петлю на рукояти и изготовив дубину, выпалил Вадим, когда до Серого осталось всего несколько шагов. – Ты убил Кузьмича?!

– Я многих убил, – надменно ответил Серый, – и тебя убью. Ты готов?

Зарево за рекой полыхнуло с громовым гулом.

Вадим первым нанес удар, но Серый блокировал его. Ломик Серого был прочней и тяжелей, палка Вадима гнулась при соприкосновении с ним. Вадим бил с бешенством, со всей силой, каждый раз выкрикивая: «На! На! На!» Зарево вспыхивало грохотом вместе с его ударами, озаряя мост, насыпь и бьющихся на ней. Серый держался прямо, уверенно парировал удары. Ловко поворачивая ломик одной рукой, он прыгал, уворачиваясь, со шпалы на шпалу. Он словно танцевал у того места, где стоял заряд и лежал на щебне шнур, кружась и стараясь в драке не подпустить Вадима к взрывчатке. Вадим, быстро нагнувшись, попытался подсечь ему ноги дубинкой, но Серый вовремя подпрыгнул. Оказавшись на ногах, он схватил ломик в обе руки, сделал выпад и с громким криком ударил, целясь Вадиму в голову – тот, еще в неустойчивом равновесии после безуспешной подсечки, метнулся в сторону, оступился и упал на склон балластного слоя. Ломик пронесся мимо, а Серый, поняв, что выгадал несколько секунд, вместо того, чтобы добить лежащего противника, метнулся к заряду, щелкнул колесиком и бережно поднес бензиновый огонек к концу шнура.

Шнур зашипел бледным бегучим пламенем, рассыпая венчиком колкие искры. Радостно осклабившись, Серый выпрямился, вновь поднимая ломик и поворачиваясь к Вадиму…

…но тот встал броском раньше, чем мог ожидать Серый – и уже надвигался, занося дубинку широким размахом вправо. Серый не успел закрыться от удара ломиком – дубина врезалась ему поперек живота, заставив согнуться пополам от боли и выронить ломик. Не давая врагу опомниться, Вадим резким толчком ноги в бок отправил его в темноту кювета. Серый со сдавленным криком кубарем покатился вниз.

Вадим упал на колени у неумолимо шипящего шнура. Искрящий огонь быстро полз к капсюлю-детонатору. Вадим порывисто и неуверенно поводил руками, лихорадочно соображая, как быть в таком случае, не решаясь ни за что схватиться. Паровоз вдали закричал, выбросив вверх струю пара—и умолк.

Глубоко вдохнув, Вадим крепко взялся за втулку, затем стал осторожно выкручивать ее из гнезда. Втулка выходила так медленно! а огонь спешил, подбираясь к заряду… наконец, зажигательная трубка отомкнулась от взрывчатки и оказалась у Вадима в руках, как схваченная за горло, но еще опасная ядовитая тварь. Огонь опалил Вадиму запястье – ахнув, он зашвырнул трубку подальше от насыпи. Где-то в темноте с коротким треском блеснула вспышка, словно последний и бесполезный выстрел вслепую.

Дрожа и пошатываясь, Вадим поднялся, сделал шаг, другой; шурша берцами по балласту, встал по другую от заряда сторону пути и замахал рукой поезду: