Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути Страница 43

При строительстве новых предприятий, Петр решил отойти от прежней практики, когда они строились на берегах рек, да еще и с подбором удобного места для возведения плотины. Теперь для запуска завода достаточно было иметь небольшой пруд, где устанавливались водяные колеса. Вода на них подавалась посредством английской огненной махины. Этот огромный насос качал воду все из того же пруда, а потом в него же ее и сбрасывал, только предварительно падающая вода приводила в движение приводные колеса.

Именно по такому принципу был построен новый канатный завод. Батищев не обманул ожиданий Петра, сумев добиться повышения производительности не в пять, а в десять раз. Правда не обошлось и без трат. Огненные махины требовали топлива и их использование грозило вырубкой больших лесных угодий.

Выходом из данной ситуации мог быть уголь, обладавший куда большей производительностью. Уже была налажена поставка топлива с единственного угольного рудника под Тулой. Но расстояние все же слишком велико. Год назад Петр объявил о предоставлении премии тому, кто обнаружит залежи угля в Новгородской или Ингерманландской губерниях. И результат не заставил себя долго ждать.

Крепостной Козьмин Иван Платонович обнаружил залежи угля в Валдайских горах. Мало того, получив награду, предприимчивый мужик решил сам же и начать разработку месторождения и организовать поставки в столицу. Петр отнесся к этому с пониманием и даже приписал к будущему руднику довольно большое село с государственными крестьянами.

Кроме этого, Козьмину было дозволено получить кредит в государственном банке. На свою тысячу он еще долго раскачивался бы, а поставку топлива нужно было организовать в кратчайшие сроки. Неподалеку от Санкт–Петербурга уже закладывался еще один канатный завод, планировалось строительство еще целого ряда предприятий, без строгой привязки к рекам и плотинам на них.

Однако, если Козьмин рассчитывал, что станет обычным в российском понимании промышленником, то он ошибался. Крестьяне не могли покинуть шахту и должны были работать на добыче угля, но при этом сам Козьмин обязан был им платить за работу. Эдакий гибрид между наемными рабочими и приписными.

Петр понимал, что необходимо решать вопрос с крепостничеством. Подобное положение дел, как и рабство, тормозило развитие страны. И потом, подневольный труд, он и есть подневольный. Император был убежден, что если люди будут заинтересованы в своем труде, то есть работать на себя, то отдача будет куда выше, а от того польза и государству в целом. Вот и пробовал самые различные варианты.

В данном конкретном случае, шахтеры должны были сами выплачивать свою подушную подать и оброк. Хотя они и не могли покинуть шахту без соответствующей бумаги, тем не менее это был некий шаг вперед. Впрочем, этих людей ему все одно будет не достаточно. Восполнять рабочую силу он мог за счет крестьян уходивших на отхожий промысел.

Таковых хватало, и в последнее время их число постоянно росло. Многие помещики, в особенности те, усадьбы которых находились на неплодородных землях, заменяли барщину оброком. Крестьянину не так просто выложить два рубля за каждую ревизскую душу, вот и шли они на заработки, кто бурлачить, кто на мануфактуры, а иные так и на пашню, но в другие регионы.

Как ни странно, но были и такие места, где более зажиточные крестьяне нанимали людей со стороны, чтобы они вместо них отрабатывали барщину. Законом это не запрещалось, а барину по большому счету было все равно, кто работает на его землях, его ли крепостной или нанятый. За полный цикл обработки десятины наемный рабочий мог получить плату от четырех до семи рублей, все зависело от тяжести возделываемого надела.

Кстати, Петр издал указ согласно которого владельцы мануфактур теперь не могли выкупать крестьян для работы на своих предприятиях. Вместо старой практики, когда к мануфактурам просто приписывались села, мануфактурщики должны были нанимать работников и платить им жалование. Разумеется работники набирались за счет все тех же крестьян, занимающихся отхожим промыслом и платящих оброк помещику или казне.

Данная мера пока не коснулась тех дельцов, кто успел открыть свое дело до издания указа. Не пострадали и помещики, заведшие мануфактуры в своих поместьях. Как не могло это задеть и последующих, в конце концов как быть в своих поместьях и со своими крепостными решать было им.

Не обошлось и без недовольства. Ушаков докладывал о ропоте среди дельцов, которые планировали расширение производства или устройство новой мануфактуры. Петр обрубил им и такую лазейку, как заключение договора с барином, о передаче крестьян для работ на мануфактуре.

Нет, если помещик желал, то мог заменить крестьянам барщину на оброк, вот только насильно определить на работу уже не мог. К определенному сроку крепостной должен был предоставить барину требуемую выплату. Вот только где он возьмет на это деньги, была уже его личная головная боль. Это позволяло хоть как‑то понуждать предпринимателей к тому, чтобы заинтересовывать работников высоким жалованием и обеспечением приемлемых условий для проживания.

Кроме всего этого, был издан указ, согласно которого крепостные могли выкупиться у барина. Но тут было не все так просто. Сумму выкупа определял сам помещик и она могла быть просто непосильной.

Касаемо казенных крепостных сложностей никаких. Была установлена определенная сумма, по выплате которой крестьянин становился свободным и мог либо уйти, либо взять землю в аренду. Мог он и заключить договор на выкуп земельного надела в частную собственность. При этом цены были не так чтобы запредельными. При должном усердии и удаче, а куда же без нее, все это было вполне реальным.

Делая пробные шаги на пути решения вопроса с крепостничеством, Петр предпринял еще один шаг. Так в каждой губернии в отстоящих друг от друга в отдалении уездах было выбрано по одному селу где крестьянам были выделены земельные наделы из расчета шесть десятин на ревизскую душу. Их владельцы могли передать землю только по наследству, не имея возможности ни продать, ни передать кому‑либо в пользование.

В общем‑то в положении крестьян мало что изменилось, так как они и раньше были оброчными, а потому могли вести торговые операции. Оброчным крестьянам позволялось продавать любую продукцию своей деятельности, будь то зерно, мясо, шерсть, шкуры, предметы промыслов. Главное было внести деньгами подушную подать и оброк. Разумеется за исключением тех случаев, когда оброк собирался натурой.

Дабы удержать жителей этих сел, было решено, еще кое‑что. Так, в случае не обработки выделенного надела крестьянин лишался его, а сам переводился в прежний статус, с переселением в другое место. Кроме того часть оброка должно было выплачиваться деньгами, а часть натурой. Однако, что именно сажать на своих пашнях, решали сами крестьяне. В этом деле им никто не указ.

В случае рождения сына, на него так же выделялся надел в шесть десятин, который мог возделываться его родителями или нет. Но по достижении совершеннолетия, данная земля должна была лечь под соху. Но родители могли и отказаться от данного надела.

В этом случае, по достижении совершеннолетия, их чадо могло отправиться на поиски счастья на отхожем промысле, оставаясь приписанным к своему селу. Это вовсе не значило, что если он не сумеет найти работу на какой‑нибудь мануфактуре, то не сможет вернуться и получить свой надел. В случае же, если родители начинали возделывать участок сына, тот автоматически лишался выбора.

Кстати, если крестьяне были способны обрабатывать большие участки, то это только приветствовалось. Под сравнительно невысокий оброк[17] в один рубль за десятину, он мог возделывать любой участок пашни. Разумеется, в этом случае делался перерасчет, и плата шла только за возделываемую площадь.

Имелось еще такое же количество сел и с такой же географией, но с иными условиями. Еще дед ввел практику круговой поруки, как среди крепостных, так и среди торговцев. (Последних от такого вскоре избавили.) В этом случае общество несло ответственность за своего члена. Если тот не мог делать полагающиеся выплаты в казну, то задолженность взымалась разбрасываясь в равной мере на всех членов поруки. Данное обстоятельство не распространялось только на те села, где было менее сорока ревизских душ.

Петр решил несколько видоизменить сложившуюся практику. Во главе каждого села становился староста, избираемый на сходе самими же селянами. Единственное ограничение вносимое указом, староста избирался сроком не менее чем на пять лет и мог быть переизбран только в случае невозможности исполнять свои обязанности. Как ему управляться с возложенными на него обязанностями, было целиком его дело. Он мог руководить сам, мог подобрать помощников, словом полная свобода действий.