Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка (сборник) Страница 45

Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Герой Социалистического Труда Григорий Васильевич Романов наклонился и положил букет живых алых роз на скромную безымянную могилу, расположенную в самом глухом углу тихого подмосковного кладбища…

После эпилога

(Четвёртый выстрел)

— Деда, а у нас когда-нибудь так будет?

— Не знаю, Лён. Может быть. Будем стараться, чтобы и у нас стало похоже на это. Хотя там, конечно, показана сказка. В жизни так не бывает.

— Ну и что, что сказка. Зато она красивая.

— Это да, не спорю. Красивая. Талантливо сняли. Молодцы. Надо будет сказать, пусть режиссёра наградят чем-нибудь. Заслужил.

— А ты ещё смотреть не хотел. Работа, работа. Совсем ты с этой работой увяз. Я уж и не помню, когда ты гулял с нами в последний раз.

— Так некогда же мне, Леночка. Не успеваю.

— У тебя вообще выходные бывают или как?

— Извини, Лён. Но у меня и правда много работы. Я к себе пойду, ещё поработаю, хорошо? Ты не обижайся на меня, пожалуйста.

— Ладно, иди уж. Я всё понимаю. Да и кино всё равно уже почти закончилось. Это была последняя серия.

— Спасибо, Лён.

Григорий Васильевич встал и направился к выходу из комнаты. Но, уже подходя к двери, неожиданно замедлил шаг. Его поразила доносившаяся из телевизора знакомая музыка. Он уже слышал, точно слышал её раньше! Когда же зазвучали первые слова песни, Григорий Васильевич резко остановился и обернулся. Экран показывал белые буквы титров, а из динамиков телевизора доносились такие знакомые слова:

Слышу голос из прекрасного далека,Голос утренний в серебряной росе,Слышу голос, и манящая дорогаКружит голову, как в детстве карусель.

Не может быть…

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.От чистого истока в прекрасное далёко,В прекрасное далёко я начинаю путь.

Не может быть! Сейчас 85-й, а фильм снят в 84-м. Но она записала это в 79-м! За пять лет до съёмки. Это зафиксировала печать и подпись нотариуса. Тогда этой песни не знал ещё даже её автор. А она знала!

Григорий Васильевич торопливо бросился в свой кабинет, набрал код и распахнул дверцу личного сейфа. Пока он суетливо искал в ворохе бумаг старую аудиокассету, телевизор в гостиной продолжал петь:

Слышу голос из прекрасного далека,Он зовёт меня не в райские края,Слышу голос, голос спрашивает строго,А сегодня что для завтра сделал я.

Вот она! Кассета. А магнитофон стоит тут же, в кабинете. И идти никуда не нужно.

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.От чистого истока в прекрасное далёко,В прекрасное далёко я начинаю путь.

Так вот в чём дело. Последний кусочек мозаики найден. Теперь всё ясно. Ребус разгадан. Её послание всё-таки прочитано.

Она всё знала. Всё знала заранее. Никто не указывал ей цели. Она уже была там. Была и вернулась. Вернулась, чтобы не пустить нас куда-то. Куда-то, где было настолько плохо, что она считала оправданной любую цену.

Я клянусь, что стану чище и добрее,И в беде не брошу друга никогда,Слышу голос и спешу на зов скорееПо дороге, на которой нет следа.

Последний кусочек мозаики — название фильма. Она практически в открытую сказала нам, что она — гостья из будущего.

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.От чистого истока в прекрасное далёко,В прекрасное далёко я начинаю путь.

Когда Лена через несколько минут заглянула в приоткрытую дверь кабинета своего деда, она увидела его сидящим на стуле с каменным лицом. А навороченный двухкассетник на его коленях продолжал петь живым голосом Наташи Мальцевой:

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.От чистого истока в прекрасное далёко,В прекрасное далёко я начинаю путь…

Как я ходила на парад

Москва, 2011 год.

Двадцать лет спустя…

— Бабуля, нет! Я их ненавижу! Они мне мешают!

— Наташа, так надо. Сегодня у тебя такой знаменательный день!

— Да что в нём особенного? Подумаешь, на парад идём. Они каждый год бывают.

— Не кричи. Наташа, как ты не поймёшь — с белыми бантиками на голове ты такая красивая. Как цветочек.

— Ага. Как одуванчик. А может, я не хочу быть красивой?

— Глупости. Все девочки хотят быть красивыми.

— А я не хочу.

— Просто ты пока ещё маленькая. Подрастёшь — поймёшь. Не вертись.

Всё-таки прицепила мне баба Саша к голове эти дурацкие бантики. Ух, как я их ненавижу! И зачем мне бантики, ведь волосы-то у меня короткие! Я специально коротко стригусь, почти как мальчишка. Честно говоря, мне просто лень ухаживать за длинными волосами. Были у меня раньше длинные волосы, были. Ужас! За ними нужно следить, мыть, сушить, расчёсывать. Они постоянно за что-то цепляются. Особенно сильно раздражало меня то, как много времени ежедневно уходило на плетение косичек. Короткие волосы гораздо удобнее.

А баба Саша этого не понимает. Она считает, что у девочки волосы обязательно должны быть длинными. По-моему, в идеале она хочет, чтобы у меня была коса до колен. У неё самой, кстати, почти до пояса коса была, когда она была маленькая, я фотокарточку видела. Вернее, половину фотокарточки. Почему-то у доброй трети всех фотографий с маленькой бабой Сашей не хватает половины. Я её спрашивала, почему так. Говорит, случайно в воду уронила, вот карточки и испортились. Странно. Отчего-то на всех карточках та часть, где была баба Саша, совершенно не пострадала. А на паре карточек я видела кусочек руки какого-то человека. Кто-то там стоял рядом с бабой Сашей. Спросила, кто там был, так баба Саша говорит, что не помнит. Склероз.

Ай! Хрюша, бегемотиха толстая, больно же! Что ты мне по ногам ходишь?! Ты ведь тяжелее меня! Ладно, ладно, я не злюсь. Не подлизывайся ко мне, мокрый нос. Вернусь с парада, ещё сходим погулять с тобой, ладно?

Это баба Саша такое имя смешное придумала. Как будто не собака, а «Спокойной ночи, малыши». Ребята во дворе даже смеялись раньше. Потом, правда, перестали. Над такой собакой, как Хрюша, не больно-то посмеёшься. Она как гавкнет — уши закладывает. Но на самом деле она добрая. Кошек любит. Нет, она не кушать их любит, а играть с ними. А ещё лучше — облизывать. Удивительно, правда?

Так, ну всё, баба Саша одевается. Сейчас мы пойдём. Папа уже звонил, он нас внизу в своей «Волге» ждёт. Жалко, что деда Миша пойти не может, он такой весёлый. У него опять его нога разболелась. Его бандиты в ногу ранили. Когда-то очень давно, когда он был молодой, ещё в Афганистане. Он помогал там революционерам. Тогда вроде бы вылечили, но, видимо, не до конца. Теперь он старенький, и нога у него часто болит. Без костыля ходить совсем не может.

Да, жалко деда Мишу. Ну, ничего. Я ему весь парад на свою считалку запишу. Вечером посмотрит. Он ведь многих знает из тех, что там будут. Он даже с самим товарищем Пушкиным знаком! Тот недавно звонил деду Мише, поздравлял с днём рождения. И приглашение на парад тоже прислали деду Мише, потому что он заслуженный ветеран КПСС. И хоть сам он пойти не может, мы с бабой Сашей сходим. Для нас место на трибуне почётных гостей выделено. Считалку только не забыть, парад записывать.

Так, где она тут? Ага, вот. Заряд… нормально, ещё на пару суток хватит. А Петька Воронов — балбес. Хвастается своей японской считалкой. Ну и что, что у неё там четыре терабайта оперативка? Мне и двух терабайт моей зеленоградской «Белки» хватает. Зато она не такая капризуля, как Петькина «Сонька». Я свою «Белку» однажды даже уронила случайно в ванной. Прямо на кафель. И ничего. Работает. А «Сонька» у Петьки после такого наверняка кляксой стала бы. И аккумуляторы у «Белочки» советские стоят. Моя «Белка» неделю заряд держит, а Петькина уже через три дня сдыхает, заряжать приходится. Да и не все советские программы на ней запускаются. Хотя, конечно, тяжеловата «Белка», это да. В кармане, как Петькину «Sony», не поносишь. Приходится в сумочке на поясе таскать.

По словам Петьки, ещё одним преимуществом его считалки является то, что она иногда, если у неё хорошее настроение, а на улице подходящая погода, способна покидать зону «СССР». Только это, по-моему, какое-то совсем уж хилое преимущество. И зря Петька так им хвастался. Я однажды заходила к нему в гости, на внешнем экране Интернет смотреть. Сначала Петька полчаса уговаривал свою считалку выйти из советской зоны. Я уже уходить собралась, надоело мне ждать. Но тут Петька всё же справился, как-то пробился сквозь защиту в зону «COM». Посмотрели мы с ним Интернет. Да ну. Наш лучше. Там у них все сайты какие-то слишком яркие, попугайские, одна реклама. Глазам даже больно. И по-английски всё. Ничего не понятно, мы же немецкий в школе учим. А потом вообще Петька учудил.