Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели Страница 46

Если Англия начнет терпеть впечатляющие неудачи, желающих подтолкнуть падающего найдется достаточно.

Андреевскому Братству тоже хотелось бы жить спокойно, ни во что не вмешиваясь, радостно и комфортно. Ничего лучшего для уважающей себя, обеспеченной, конечно, личности, чем конец девятнадцатого века, история не придумала.

А способен ли нормальный мужчина, сильный и чему нужно обученный, пройти мимо переулка, где толпа озверелых подростков бьет человека? Не важно какого, пусть распоследнего бомжа. Или – женщину.

Здесь – то же самое. Никто не собирался идеализировать буров, публика эта сама по себе крайне неприятная, религиозные ортодоксы и рабовладельцы, но это не основание затевать против них большую войну. А раз затеяли и мировое сообщество демонстративно посмотрело, кто сквозь пальцы, а кто сквозь зубы, значит – каждый за себя!

Отчего это золотые прииски и алмазные месторождения должны принадлежать англичанам?

«Зачем пришли они от Альбиона, что нужно им?..»

Добывали бы свой кардифский уголь, стригли овец – и достаточно.

А то придумали: Империя, над которой никогда не заходит солнце!

Конечно, при таком раскладе геополитики нужно было принимать нестандартные решения. Учинить такую внешне бессмысленную свалку, из которой главные фигуранты выйдут неспособными к более целенаправленным и разрушительным авантюрам следующие тридцать лет. По примеру, скажем, Кубинского кризиса, кое-чему научившего адептов ядерного противостояния.

Еще за две недели до начала уже решенной войны Берестин, пользуясь данными ему правами, пригласил на дружескую беседу Кирсанова. Павел Васильевич прибыл незамедлительно, и они вдвоем устроились в отдельном кабинете малоприметного, но хорошего ресторана.

Алексей сначала порасспрашивал, дружеским и заинтересованным тоном, как у товарища идут дела. Личные, по преимуществу, ибо о служебных тот должен был докладывать без всяких наводящих вопросов.

– Очень, скажу вам, хорошо. Вам это трудно понять, Алексей Петрович, но для меня ведь это – родные времена. Прошлый раз мне было здесь двенадцать лет, сейчас – уже тридцать шесть. Много. Я позволил себе съездить в Петербург. Жил я там с родителями, братом и двумя сестрами, на Фурштатской улице. Не очень богато жили, признаюсь. Отец – чиновник, титулярный советник всего лишь. Когда я и брат в военные училища поступили, на казенный кошт, им полегче стало…

– Навестить себя прежнего желания не возникло? – спросил Берестин, вспомнив свою, почти аналогичную ситуацию, когда попал в шестьдесят шестой.

– Упаси бог, Алексей Петрович. Подумать – и то страшно! Однако проверил, живут ли в том же месте такие-то и такие-то. Живут, оказалось…

Повисла пауза.

Берестин знал ее причину, отчего разлил по рюмкам шустовский коньяк. Кирсанов обычно воздерживался, но сейчас выпил.

– Пошел я в банк и перевел на имя отца пятьдесят тысяч рублей. Якобы от имени одного из его старых друзей, давно уехавшего инженером в Калифорнию, по контракту. С припиской вроде того: «Возвращаю, Василий, старый долг, о котором ты не помнишь, а скорее и не знаешь. Главное, что я помню. Получи и пользуйся спокойно…» В таком вот духе.

– И как же оно, Павел Васильевич, на самом деле будет? – из вполне никчемного интереса спросил Берестин. – Вам, значит, было двенадцать лет, папаша ваш внезапно сильно разбогател, но на вас это никак не отразилось. А теперь – отразится?

– Не морочили бы вы мне голову, господин генерал. Устал я на такие темы размышлять. Скажите, зачем пригласили, да и займемся делом.

Дело, предложенное Кирсанову, было несложным, но достаточно опасным. Всегда ведь есть опасность, что намеченная, хорошо спланированная операция может пойти наперекос, вмешаются всякие непредвиденные факторы и тому подобное. При этом работать до поры Кирсанову придется в одиночку, полагаясь только на свои способности и на удачу.

– Сделаем, Алексей Петрович. Полмиллиона фунтов потребуется, не меньше, с проводкой через солидный банк, лучше всего – каким-то образом близкий к английскому правительству. Лишний скандальчик в случае чего не помешает… – Глаза у жандарма заблестели. Он попадал в собственную стихию, и его мозг, чрезвычайно хорошо налаженный в нужную сторону, уже начал выдавать варианты, о которых сам Берестин пока не задумывался. – Вы только здесь хорошенько все обеспечьте, насчет источников и способов перечисления сумм. Если на «Де Бирс» или «Голдфилдс» завязать концы, вообще красиво может получиться… Есть у меня наметочка… Через Петербург все и провернем. Представляете, какой шум поднимется, когда вдруг выяснится, что известнейшие банкиры финансируют закупки оружия для буров? Бизнес на крови соотечественников, и так далее! Парламентский кризис, секвестры счетов, возможно и падение правительства…

– Проворачивайте, Павел Васильевич. Вы только вовремя мне говорите, что нужно делать, а дальше – каждый по своему направлению.

– Так я уже сказал. Полмиллиона фунтов у вас есть? К вечеру представлю вам реестрик: что, куда, зачем. Мне к тому же еще один счет откройте, тысяч так на сто, хоть с бразильским покрытием, хоть с перуанским, – вот на это имя. Он протянул Алексею паспорт.

Уже и собственным документом Кирсанов обзавелся, не прибегая к помощи Братства. Что ж, правильно. Должность исполнительного директора комитета «За свободный Трансвааль» ему была предоставлена, примерный круг обязанностей и прерогатив очерчен, вот он и приступил к работе, как ее понимал.

– Пинхас Шапиро, гражданин Уругвая, – с легким недоумением прочитал Берестин. – Не переигрываете? С вашей нордической внешностью и синими глазами…

– В самый раз, ваше превосходительство, – усмехнулся Павел. – Приходилось мне и лодзинских евреев изображать, и финских коммерсантов… Всякое бывало. Да и этот паспорт – на особый случай. Другие тоже есть.

– Никак я не пойму, Павел, чего ради вы вообще с нами в Стамбуле связались? С вашими способностями где угодно могли роскошно устроиться, а вы – в батальон, рядовым наемником…

Берестин в отличие от Шульгина не проехал с Кирсановым в поезде Россию от Харькова до Иркутска и обратно, и разговоров по душам у них раньше не случалось.

Кирсанов повертел бокал за тонкую ножку.

– Мы же не будем сейчас высоких материй касаться? Чувство долга, любовь к Родине и тому подобное? Немодно, несовременно. Опять же, люди вашего типа к жандармам изначально с пренебрежением относятся. Давайте так считать – интересно мне стало, что вы затеваете и что в итоге получиться может. Я же не спрашиваю, зачем вам то, чем вы раньше занимались и сейчас занимаетесь? Ни одного разумного обоснования, а все же…

– Ладно, один-один, Павел Васильевич, – засмеялся Алексей. – Можно выпить бутылку водки из горлышка в грязной подворотне, и ее же – в клубе на Большой Морской. Разница лишь в процессе, вы понимаете?

– Можно и вообще не пить…

– Встречаются и такие уникумы, – с долей сомнения произнес Берестин, – но я с ними предпочитаю не пересекаться. Итак, подходите вечером вот по этому адресу, – он показал визитную карточку и тут же ее спрятал, – все будет готово. Наличными – сколько?

Кирсанов прикинул. Не столько текущую потребность в деньгах, сколько удобство размещения золота и бумажек в карманах и саквояже.

– Пятьдесят – за глаза…

Задача была как раз по характеру Кирсанова. Интрига, риск, возможность проявить свои неординарные способности, да еще и хитрая, многослойная провокация, не оставляющая противнику шансов на «сохранение лица». Это не считая прямого, фактического ущерба по военной и политической линиям.

…Голландский пароход «Ватергюсс», старая калоша, в четыре тысячи регистровых тонн, с парадным ходом десять узлов, неторопливо взбивая единственным винтом серые волны, огибал южную оконечность Африки.

Судно планировалось владельцами к продаже на слом, поскольку эксплуатационные расходы уже превысили все разумные пределы и надежд на сколько-нибудь приличный фрахт не существовало. Немцы, французы, англичане понастроили столько быстроходных, современных, с иголочки грузовозов и лайнеров, что таким старичкам в море делать нечего.

И вдруг в конторе мелкой компании, владевшей тремя пароходами и десятком рыболовных сейнеров, в захолустном порту Хелдер на берегу Северного моря, появился молодой человек в длинном непромокаемом плаще и широкополой шляпе. Погода стояла отвратительная: ветры, шторма, туманы, сменяемые дождями, и наоборот.

– Я бы хотел с кем-нибудь поговорить, – сказал он клерку, облокачиваясь на стойку и складывая огромный черный зонт, с которого текло на пол.

– Почему не со мной? – спросил тот, мужчина лет пятидесяти, с седеющей бородкой «буланже» и мешками под глазами, говорящими о застарелой почечной болезни.

– Могу и с вами, если вы вправе принимать решения. Мне нужен пароход для дальнего рейса. «Ватергюсс», пожалуй, меня устраивает, если в состоянии доплыть до Мозамбика. – Мужчина указал через заплаканное окно на видневшееся у дальнего пирса судно старомодной архитектуры, едва дымившее тонкой, сдвинутой к корме трубой. – Цена не имеет особого значения. Лишь бы он смог выйти в море… Завтра?