Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-3 [СИ] Страница 54

Он так и не смог понять фюрера — почему он начал войну одновременно со всеми. Еще до войны — он дважды ездил в Англию, встречался с местными пилотами. Были у него и знакомые американцы… мир авиации вообще тесен и в нем нет границ, как нет границ в небе. Все это — были хорошие люди, почти что арийцы — иногда их было не отличить от немцев, особенно после пирушки в баре. Как получилось так, что они воюют друг против друга. Как получилось так, что цивилизованные страны, объединяемые общей историей Европы — пошли друг на друга.

Наверное… наверное, во всем виноваты жиды. Он видел фотографию Черчилля, британского премьер-министра, с которого все и началось. Точно — жид! И у американцев полно жидов… он сам слышал, как пилоты ругались о том, что банкиры гребут деньги, а люди умирают с голоду, и про то, что в Белом доме засели жиды. Так оно и есть — иначе бы такого не было. Германия должна была помочь расово близким, цивилизованным странам освободиться от жидов, а не бомбить их. Если бы они в сороковом не совершили ошибку — сейчас бы ничего этого не было.

Но вот коммунисты…

Коммунисты, большевики — это отдельная тема. У него был друг… его убили в сорок втором. Его отец служил при дворе Императора Николая, последнего русского императора, супруга которого была германской принцессой. Его убили — а матери с двумя детьми на руках удалось вырваться из России в двадцать первом, бежать от ужасов большевизма. Он часто гостил в их доме… и иногда слышал такие истории, от которых леденела душа. Как большевики на лошадях рубили бегущих беззащитных людей, жгли города. Как убивали сдавшихся. Как расстреливали по ночам всех, кто был против них, как грабили. Как у всех, у кого что-то было — все отняли и забрали себе, раздав часть нищим, которые не работали, лодырствовали. То, что это правда — он узнал в сорок втором под Ленинградом, городом, где правил русский царь и который большевики переименовали в честь своего безумного злосчастного вождя. Он видел и его портреты… если это не жид, то кто тогда жид?

Тут фюрер был абсолютно прав. Проживание даже незначительного количества людей цивилизованной высшей расы, немцев, среди азиатских недочеловеков — сказывалось благотворно и позволяло России быть более-менее цивилизованной страной, способной участвовать в делах Мирового концерта держав. Когда пришли большевики — это был бунт, восстание черни, которое надо было задавить во младенчестве — они начали потворствовать самым диким, самым варварским инстинктам толпы. Неудивительно — ведь это были жиды, а они отлично знают, как действовать в таких случаях. Мировые державы, утомленные чудовищной войной, ничего не сделали с этим возмутительным восстанием — только у фюрера хватило смелости возвысить голос и выступить против. А сейчас — толпа азиатских варваров, вооруженных украденным у цивилизованного мира оружием — ринулась на завоевание самого же цивилизованного мира, Европы. Первым — на их пути Рейх, потом — остальные. И не просто так — что Англия, что Америка выступили против Рейха — они считают, что водные пространства и мощный флот остановят большевистские орды и не дадут им прийти на их земли. Идиоты! Чертовы идиоты! Ни даже не понимают, с чем имеют дело. Конец рейха — будет и их концом, только не сразу.

Рангарек. Гибель богов…

Как они допустили такое? Как не помирились с Англией, с Америкой. Неужели фюрер не видел, что у Рейха нет сил на долгую войну, что нет нефти, что недостаточно металла, что недостаточно всего. Как фюрер не мог понять, что островитяне просто бросят их на растерзание большевистской орде?

Видимо, фюрер все же не всесилен. Это обычный человек и как все обычные люди — он может ошибаться.

А расплачиваются за ошибки — они. Сидящие в тоннеле…

Какое-то движение — привлекло внимание офицера Люфтваффе. Он поднялся на ноги, привычно поправил упряжь с батареей — он настолько к ней привык, что уже не замечал тяжести прибора. Пошел вперед…

У первого поста — были гитлерюгендовцы.

— В чем дело? — строго спросил он

Гитлерюгендовцы отдали салют.

— Герр официр! — никто здесь не носил знаков различия — на Постдаммерплатц чужие!

— Русские? — сразу понял он

— Так точно! Крайс отправил меня сюда с донесением! Разрешите, я вернусь!

— Нет, не разрешаю. Сколько их там?

— Не менее десяти человек, герр официр!

Взрыв — в тесном подземелье — был похож на глухой рокот, которым сопровождается обычно сход снежной лавины. Крайс сразу понял, что это такое…

Вот и еще один — выполнил свой долг до конца…

— Ложись! — крикнул он, опасаясь обвала всего тоннеля.

Тоннель не обвалился. Видимо, — Боги были благосклонны к ним — них еще оставались боеприпасы, и это значило — они не выполнили свой долг до конца.

Подошел Йельке. Чумазый — у него разбилось стекло в очках, и он так и ходил, потому что заменить было нечем. Свою ССовскую форму он давно не носил — в плену ССовцев расстреливали.

— Надо уходить. Они знают, где мы…

— Осталась последняя охота. Сколько у тебя?

— Тридцать три.

Крайс выгреб из кармана несколько драгоценных патронов и передал их Йельке

— Держи, у меня больше. Собери всех…

Зажгли свечу. Обычно этого не делали…

Крайс смотрел на лица пацанов из Гитлерюгенда, которые были с ним в последние дни в берлинских подземельях и помогли ему больше, чем кто бы то ни было на фронте — на фронте обычно не любили Люфтваффе и начали качать права. Какой же малости нам не хватило… о Боги, какой же малости. Он был уверен, что вот эти вот — дошли бы до Москвы…

— Слушайте меня, солдаты берлинского подземелья… — сказал он

Он не был большим любителем поговорить и не умел произносить речи. Но сейчас — он должен был сказать то, что по его основу должно было заложить основу сопротивления и привести, в конце концов, к возрождению Рейха.

— Сегодня последняя наша охота, после ее завершения — я отдам вам приказ спасать свои жизни любой ценой. Я настаиваю на беспрекословном его исполнении. Большая честь — погибнуть на поле брани, сражаясь за Рейх, но еще большая честь — остаться в живых, чтобы продолжить наше дело и нашу борьбу.

Я расскажу вам о том, что я видел в сорок втором в Ленинграде, и я хочу, чтобы вы рассказали о нем своим детям, а ваши дети — вашим внукам. Я видел русских, которые живыми валами накатывали на наши позиции, падая под градом пуль — но они шли и шли, волна за волной и иногда — не оставалось места на земле, которое не было бы залито кровь, или на котором не лежал бы труп. Я видел места по весне — снег скрывал это, но приходила весна и все таяло — где трупы лежали один на другом, в несколько рядов, так много там погибло людей. Я видел политруков и жидокомиссаров, которые гнали этих людей в атаку как скот, стреляя им в спины — не дай вам Бог увидеть что-то подобное, это непредставимо цивилизованному уму. Но я видел и то, что после того, как жидокомиссары были убиты — русские поворачивали назад. Они становились такими же, как мы — людьми, которые не спешат умирать.

И потому я пришел к выводу: только уничтожив большевизм, можно что-то сделать с русскими. Триста лет они жили, управляемые немцами — и ни разу за это время Европа не видела бедствия, подобно тому, какое происходит сейчас. Именно большевизм сделал возможным это варварское нашествие на Рейх, на Европу, на сам наш образ жизни, на наше будущее. Именно большевизм является главной и безусловной угрозой всей человеческой цивилизации.

Поэтому, я приказываю вам выжить и помнить. Помнить все, что здесь произошло. Помнить, как мы стояли непоколебимой стеной на защите своих родных домов. Помнить каждого убитого жидобольшевика, ведь каждый убитый большевик — это еще одно маленькое препятствие на пути к торжеству варварства над цивилизацией. Помните все это — и научите этому ваших детей.

Фюрер был почти прав, он ошибался только в одном — он заметил, как скривился Йельке — они добьют нас и только потом — будут воевать против Советов. Но это будет — не нужно иллюзий, с большевиками невозможно ужиться в одном мире. И я хочу, чтобы вы забыли все обиды и все ошибки по отношению к расово близким народам Запада — и выступили единым крестовым походом на Восток, походом цивилизации против варварства…

Помните только одно, но самое главное — как бы вы не ненавидели большевиков, боритесь не с большевиками, а с большевизмом. Большевиков слишком много — а большевизм один и он уязвим. Не будет большевизма — им конец. Так — и только так. Зиг хайль!

— Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль! — трижды прозвучало в тоннеле.

Танкистам — выбрать место для сна немного проще, чем пехотинцам. Можно конечно спать и в самом танке — но там неудобно и весь экипаж не помещается. На местности спали так: копали окоп, потом наезжали на него танком — вот и крыла и стены. Кто-то один всегда спал в танке — чтобы слышать рацию…