Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-3 [СИ] Страница 53

Однако, если в тридцать седьмом и в сорок первом системы откровенно боялись — то в сорок пятом военной спайкой, общим действием — вполне научились ее блокировать. И внизу и вверху. Внизу… непонятливые особисты часто просто гибли от случайной пули, или при авиационном налете. Наверху… тот же маршал Жуков, талантливый, своевольный и самодуристый военачальник вел примерно ту же самую политику, которую вел рейхсмаршал Геринг «У себя в штабе я сам определяю, кто у меня еврей, а кто — нет». Против военной спайки особисты опасались выступать, спинным мозгом чувствовали, что действующая армия есть действующая армия… ногой наступят, раздавят и даже не заметят. Прошляков попал под правило — своих не сдавать, наказывать только самим. Его непосредственный командир поручился за него — и этого было достаточно. Его ждало «дисциплинарное» наказание — разжалование в рядовые, существующее в армии, наверное, со дня ее появления. Но и это — отложили до Победы — а после Победы можно было рассчитывать, что на радостях — всех простят, всем забудут…

Каждый человек должен был быть на своем месте — подобрали место и Прошлякову. Его сунули в роту новеньких тяжелых танков ИС-2, только прибывших на фронт. Подобрали ему должность в интендантуре, но реальные его задачи — ему объявил комполка на ухо. Рота собиралась сборная, часть танкистов «горелые», то есть потерявшие свою технику и получившие новую, часть — и вовсе только из училищ. Но ни у кого не было опыта уличных боев, что с применением тяжелой техники, что без. Поэтому — полковник поставил задачу: перед общим наступлением привести роту в боевой порядок и дать самые необходимые знания по тактике боя в городе и взаимодействия с наступающей пехотой. Это и было своего рода испытанием для Прошлякова: справишься — простят. Не справишься…

То, что говорят — будто в Советской армии не берегли ни технику, ни людей, брали числом — все это…ня полная. Берегли — еще как берегли.

Прошляков, начинавший еще в Сталинграде, где солдата обычно хватало на два боя — брал и чистил не один город, потому знал, что и к чему. Оборона Берлина строилась по секторному принципу: восемь секторов и в центре последний, девятый, самый укрепленный. Сил в городе было явно недостаточно и все по одной причине — последний месяц фашистские генералы саботировали приказы ОКВ, стараясь отойти на Запад, чтобы сдаться в плен американцам и англичанам. В городе практически не было исправных танков противника: много новейших танков угробили у озера Балатон в ходе довольно непрофессионального контрнаступления. Тем не менее — в городе держали оборону несколько набранных с бору по сосенке сводных дивизий, городские жители, сведенные в Фольксштурм и гитлерюгендовцы. Последние — были особенно опасны.

И еще этот снайпер. Может — его и вовсе завалило под взорванным зданием?

Против немцев — следовало применять испытанную тактику: взаимодействие бронетехники и пехоты. Пехота — должна опережать танки, но ненамного. Пехотинцы — проникают на улицу, по ним открывают огонь — они занимают укрытия, но не пытаются взять штурмом укрепления фашистов: слишком много потерь. В этот момент — должны выдвинуться танки и открыть огонь по выявленным огневым точкам противника. Пехотинцы же — должны поддержать танк автоматным и пулеметным огнем, не допустить выхода на позиции фаустников, приближения к танку подрывников с взрывчаткой и ручными кумулятивными зарядами, воспрепятствовать отходу противника с занимаемых им позиций до полного его уничтожения. После уничтожения противника сосредоточенным огнем — пехота должна продвинуться вперед, насколько это возможно, зачистить здания. Саперы и инженеры — должны проверить и проложить путь танкам для следующего броска.

Все вроде бы просто — но как только доходит до дела — возникают нюансы.

Необстрелянные, неопытные солдаты — боятся своих танков, тем более таких громадных как ИС-2 больше, чем противника. За танком можно и нужно укрываться при обстреле — но при этом нужно быть всегда начеку: танк может начать маневрировать, и можно попасть под гусеницы. Нужно вообще понимать, как и куда может пойти танк, чтобы не попасть под него и не мешать ему. Нужно знать, где и как располагаться на танковой броне во время движения, чтобы иметь возможности для наблюдения и обстрела — но в то же время не скатиться с брони и не попасть под гусеницы. Если танк начал стрелять — то нужно открыть рот, иначе можно вообще оглохнуть. Нужно знать, где может пройти танк, а где не может, чтобы взаимодействовать с экипажем танка, указывая ему дорогу. У зачистки зданий — есть тоже свои особенности, без знания которых будут потери.

С танками тоже проблемы. Насыщенность линии обороны фаустниками столь высока, что полностью избежать попаданий почти невозможно. Появились какие то ракетные установки с электрическим… что ли пуском — которые пробивают лобовую броню ИС-2. Значит — нужно укреплять броню для преждевременного подрыва фаустпатрона — для этого годятся мешки с галькой, каменистой землей, кроватные сетки и детали кроватей, листы брони с трофейной техники и своих подбитых танков, если есть. Зенитный пулемет можно прекрасно использовать для борьбы с фаустниками: мощный ДШК пробивает стены. Но для этого его надо оснастить щитом: фаустники тоже не дураки, они действуют в связке с пулеметчиками и автоматчиками, которые прикрывают их выход на позицию. На танке нет скоб для того, чтобы танкодесантники могли держаться в движении — надо наварить. И много других, мелких нюансов — которые в сумме дают либо победу, либо поражение.

Прошляков занимался подготовкой танкодесантников и взаимодействием с экипажами танков, «горелый» старшина Тихомиров, чей танк не подлежал восстановлению как раз из-за этой новой ракетной установки — занимался танками, матеря и гоняя в хвост и в гриву рембатовцев. За несколько дней, оказывается можно много чего сделать: опыт не передашь, конечно — но опыт только в бою зарабатывается, словами его не передашь. По крайней мере, сделать так, чтобы эти солдаты были хоть немного более готовы к встрече с коварным, изощренным, много чему научившимся за годы войны противником, воюющим на пороге своих домов… они смогли — сделали все, что было в их силах. И даже немного больше…

Сейчас, Прошляков с тоской смотрел на ополовиненную банку тушняка перед собой. Больше половины за раз он съесть не мог — рвало. Вообще… плохо дело. К своему телу он привык относиться в приказном порядке, а сейчас… сейчас оно подло предавало его, раз за разом…

— Товарищ капитан, разрешите… — один из танкистов показал на ополовиненную банку

Прошляков махнул рукой

— Давай…

Танкисты рассмеялись

— Наш Жора — проглот и обжора…

Прошляков — тоскливо посмотрел в темноту…

По всему — сегодня намечалась последняя охота…

Патронов осталось всего ничего — сорок семь, это полтора магазина, почти пять винтовочных обойм. Снабжения не было почти никакого — он слышал, как Юнкерсом удалось доставить снаряды к ахт-ахт, непревзойденным немецким зенитным пушкам и вывезти раненых обратным рейсом. Всего два самолета — топлива не было, в небе безраздельно господствовала вражеская авиация. От знакомого офицера Люфтваффе он узнал, что американцы и англичане ругаются в небе — дичи слишком мало и на всех не хватает. Было бы смешно, если бы не было так грустно…

Ночью — они узнали, узнали, что в бункере покончил с собой фюрер. Йельке не поверил и даже попытался пристрелить того парнишку из Гитлерюгенда, который услышал это и принес новость в подземелье. А вот он, Крайс — поверил сразу. Несмотря на все провалы последнего времени — фюрер все-таки был фюрером. Он ни за что не ушел бы от ответственности за то, что сталось с рейхом и его людьми. Нет, не ушел бы…

В отличие от фанатично верящего Йельке — он много сомневался, особенно в последние два года. Сомневался в фюрере. Его сомнения — не влияли на ту работу, которую он выполнял, и привели его сюда, в темные лабиринты берлинской подземки. Иногда ему казалось, что он уже не сможет жить на свету — и так и останется после войны жить здесь как крыса, в безопасной темноте тоннелей. А в том, что война скоро закончится и не в их пользу — он ничуть не сомневался.

Как все это произошло? Как мы до такого докатились…

Он так и не смог понять фюрера — почему он начал войну одновременно со всеми. Еще до войны — он дважды ездил в Англию, встречался с местными пилотами. Были у него и знакомые американцы… мир авиации вообще тесен и в нем нет границ, как нет границ в небе. Все это — были хорошие люди, почти что арийцы — иногда их было не отличить от немцев, особенно после пирушки в баре. Как получилось так, что они воюют друг против друга. Как получилось так, что цивилизованные страны, объединяемые общей историей Европы — пошли друг на друга.