Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности Страница 57

Ростокин посмотрел на Скуратова и сделал пальцами один из принятых между ними секретных жестов.

– Кроме того, мистер Арчибальд очень хочет поближе познакомиться с господином Скуратовым, – добавил Антон, – а мне эта перспектива не представляется полезной в данный момент…

– С деталями обсуждаемой темы я не знаком, – с достоинством включился в разговор Виктор, – но считаю, что концептуально Антон прав. Супермозг с такими возможностями, безусловно, в состоянии выявить факт вмешательства, построить любое количество гипотез в любой логической системе. Другой вопрос – какую из них он сочтет для себя наиболее приемлемой. Если он хорошо знает ваши базовые психопараметры, число их будет достаточно ограничено. Затем включится его собственная психологическая установка… Кажется, я действительно не зря согласился с вами поработать, Антон, – отдал академик легкий поклон. – Мне становится все интереснее и интереснее.

– Рад за вас. Кажется, никто из моих друзей тоже до сих пор не пожалел, что связался со мной. В конце концов, каждый вплотную приблизился к пределам своих устремлений. С неизбежными издержками, так куда от них денешься?

– Снова тебя начинает нести, друг мой, – сказал Воронцов. – Понимаю, соскучился, и все же – ближе к телу.

Дмитрий все время знакомства с Антоном только таким образом и ухитрялся удерживать господствующие высоты в их непростых отношениях. Дружелюбие, ирония, иногда – сарказм разных степеней, но всегда – явно обозначенная позиция. Со мной можно сделать все, что тебе под силу. Убить, если угодно, лишить всего, что у меня есть. Кроме чести и непреклонной решимости оставаться самим собой. Где угодно – на вершине власти, в тюрьме или в могиле.

– Мы с Виктором Викторовичем сейчас выйдем из-под защиты. Включенный ноутбук будем держать в руках, это для вас – лучшая наводка. За пределами убежища канал наверняка откроется. Мы войдем. И только.

– В чем риск?

– Что нам не позволят этого сделать.

– И тогда? – спросил снова Воронцов, а Скуратов молчал, хотя его это касалось в гораздо большей степени. Он очень хотел оказаться через несколько секунд там, где их ждали Ростокин и этот симпатичный адмирал.

– Это уж как получится, Дима. Был бы рядом со мной Шульгин – один разговор. Без него – всяко может выйти.

– А ты рискни, – участливо ответил Воронцов. – Не все же нам под немецкими и всякими прочими пулями бегать… Пора и тебе попробовать. Туго станет – поможем.

Это он, выдержав многолетнюю паузу, нашел, наконец, случай отплатить Антону той же монетой. Вспомнив, как тот провожал его погеройствовать в сорок первый год. И не просто в трижды проклятый сам по себе год, а в критическую точку Киевского окружения.[67]

Крыть Антону было нечем.

– Ладно, попробуем, – ответил он. – Пойдемте, профессор.

– Пистолетик-то приготовь, герой, – бросил ему в спину Воронцов. – У Сашки их там полно. На любой вкус…

Тот молча отмахнулся.

– Старый, опытный камикадзе, – насмешливо сказал Дмитрий. Ему и вправду было весело.

– Зачем вы так, Дмитрий Сергеевич? – тихо спросил Ростокин.

– Нормально. Это у нас старые счеты. Злее будет.

…Придерживая локтем у груди включенный ноутбук, Антон движением головы указал Скуратову на засов двери черного хода, а сам сунул свободную руку в карман. Не совсем понимая суть происходящего, особенно – только что прозвучавшего обмена вербальными сабельными ударами, Виктор повиновался.

Первым шагнул через порог и увидел перед собой элегантного мужчину средних лет. Высокий и широкоплечий, с заметной сединой в темных, густых, красиво зачесанных волосах. Мужественное, будто вырезанное из твердого дерева лицо, украшенное соразмерными усами, выражало не только силу характера, но и спокойную доброжелательность. Глаза цвета ружейной стали смотрели внимательно, но без всякой угрозы.

Человек этот стоял в расслабленной позе, прислонившись спиной к грязной стене, ничуть не заботясь о своем великолепном темно-синем костюме. В левой руке он держал дымящуюся сигарету, которой только что затягивался, в правой – большой, слишком большой, на взгляд Виктора, пистолет. Начала прошлого века, не иначе.

Скуратов такие видел только в музеях, но по привычке запоминать все, что попадется на глаза, сразу идентифицировал: «Кольт 1911 А 1». Оружие надежное, но одновременно и сложное, и примитивное. Такое случается с инженерными разработками.

– Зачем, Антон, ты затеял собственную игру? – обратился Арчибальд поверх Виктора к едва перешагнувшему порог хозяину. Голос звучал ровно, но только совсем бесчувственный человек не услышал бы в нем знобящей угрозы. – Мы ведь так не договаривались. Ты решил меня нейтрализовать, снова превратить в бездушный механизм. Не выйдет, уже не выйдет. Руку, руку опусти! – почти взвизгнул он. И пистолет начал подниматься на уровень живота Скуратова. Антона он собой пока еще заслонял.

– Разве мы…

Дальнейшее заняло едва ли секунду. То, что успел услышать и понять в происходящем Виктор за этот страшно длинный, безумный предновогодний день, так хорошо начинавшийся, лишило его привычной большинству ближнего окружения невозмутимой вальяжности. Вытолкнуло наружу скрытые от ученого сообщества реакции и способности. Он ведь был молодой, физически очень крепкий парень, просто привык держаться и вести себя сообразно должности и титулам. А они с Ростокиным в студенческие времена вместе с такими же безбашенными обормотами занимались фехтованием. Серьезным, нужно сказать. По примеру немецких буршей – отточенными клинками, только шею заматывали карбоно-шелковыми шарфами и глаза прикрывали специальными очками, остальное открыто. Выжили, однако. Шрамы носили, как доказательство мужества и лихости. Девушки таких бойцов очень уважали.

И сейчас в закрытых клубах, как и положено человеку из общества, он регулярно тренировался в теннисе, стендовой стрельбе и верховой езде. Просто клубная жизнь картежника и бретёра[68] не пересекалась с академической.

Вот рефлекторно и взыграло ретивое!

Расстояние до господина с пистолетом – плевое. Едва четыре метра. Что делать? Был у него коронный прием. Вначале – бросок во флеш-атаку, клинок обозначает направление удара. Уже в полете перебрасываешь саблю в левую руку, батман тоже влево – и… Такое не всегда удается, особенно со знакомым противником, однако обычно срабатывало!

Сэр Арчибальд знал и умел, наверное, многое, но ведь не все же? Да и выхода другого у Виктора не было. Напарник за спиной опасно замешкался.

Сабли сейчас у Скуратова не было, но и без нее получилось красиво!

От рубящего удара по предплечью пистолет (или – макет пистолета) улетел вниз по лестнице, гремя о ступеньки. От тычка в лицо выпрямленными пальцами правой Арчибальд уклонился, электронные нервы быстрее проводят импульс, чем биохимические. Но уклонился не в ту сторону, как и рассчитывал Виктор. Реинкарнат нарвался на догоняющий удар в основание шеи. Из каких бы материалов ни был синтезирован Арчибальд, масса тела у них с противником была примерно одинакова, а кинетическая энергия Скуратова сыграла свою роль. Арчибальд громко соприкоснулся головой с выступом стены.

Повредило ему это или нет – неважно. Академик-боевик, используя шанс, единственный и последний, рванулся назад, как бильярдный шар, отбил внутрь прихожей Антона, захлопнул дверь. Дернул на место засов, который словно сам попался под руку.

Все. Со свистом выдохнув воздух (последние секунды он не дышал), Виктор сел на пол. Имевшуюся энергию, нервную и физическую, он выложил сполна. Судорожно втягивал в себя воздух, руки дрожали, к горлу подкатывала тошнота.

«Стар стал папаша, рука не та, глаз не тот», – прохрипел он неизвестно откуда всплывшую фразу. Можно поклясться, раньше в его лексиконе такого не было.

– А вы опасный человек, Виктор Викторович, – без всякой иронии, с полным уважением проговорил Антон, под руку сопровождая Скуратова в гостиную. – Вообразить не мог. Кабинетный ученый… В «Братство» вы свободно впишетесь…

– Да бросьте. Жить захочешь… – Тот вздрагивающими руками кое-как налил себе коньяка из графина, залпом опрокинул. – Курить… дайте.

Минут через пять он начал ощущать, что силы возвращаются. А кураж – тем более. Взбодрился, почувствовал нечто вроде прилива гордости. «И мы кое-чего пока могем!» Это вам не с кафедры юным дарованиям туманные заклинания в головы вдалбливать. Вдруг и правда – научные высоты достигнуты, пора попробовать себя в чем-то другом?

– Правильно вы опасались, Антон. Вот интересно, если б мы сначала дверь чуть-чуть приоткрыли, гранату на площадку выкинули, а уже потом вышли?

– Вы на самом деле наш человек. Вам бы в спецназе служить, а не в научном институте.