Игорь Николаев - Вся трилогия "Железный ветер" одним томом Страница 6

— «О, сколько нам открытий чудных…» — процитировал Таланов.

— Вот именно, вот именно. Теперь на первый план выходит Иосиф Джугашвили, только здесь он носит псевдоним Сталин.

— Откуда же он взялся, — удивился Виктор, — ведь если «там» прогремела революция, развернуться «дети Бориса-Реформатора» никак не могли?

— Возвысился сам. Так сказать, силой природного таланта, — в тон ему отозвался собеседник, — а теперь самое главное…

Он сделал драматическую паузу, Виктор выжидающе приподнял бровь, теперь уже не надо было изображать интерес, удивительная история захватила его.

— Во-первых, — начал корректор, польщенный вниманием, — Джугашвили-Сталин носит френч и сапоги…

Таланов фыркнул.

— Во-вторых, он усат…

Таланов ухмылялся уже открыто.

— И, в-третьих… — Марк понизил тон, и Виктор приготовился к кульминации. Убедившись, что внимание собеседника принадлежит ему целиком, корректор выдал финальное: — Он курит трубку!

Взрыв смеха сотряс купе, вплетаясь в тихую трель звонку. Автопоезд замедлял ход, слегка раскачиваясь на рессорах и поскрипывая тормозами, приближаясь к станции.

— Да, на этот раз фантазия явно изменила писателю… как его… Терентьеву, — сказал Виктор, собирая свой небогатый багаж — всего две сумки, старые и сильно потертые. — Спасибо, вы не дали мне заскучать. Хорошая поездка получилась!

— Всегда к вашим услугам!

— До свидания, может быть, еще увидимся.

С минуту, пока поезд не исчез за поворотом, Виктор просто стоял на перроне, в свете единственного фонаря, вдыхая свежий чистый воздух, из которого стремительно исчезал газойлевый «аромат».

И все-таки хорошо, что «Экологический Кодекс» запретил двигатели внутреннего сгорания в городах и прилегающих зонах, подумал он. Паромобили — это, конечно, неудобно в сравнении с авто, но с другой стороны — необходимость нажать на кнопку и ждать минут пять-семь, пока не заработает змеевик, — небольшая плата за чистый воздух и здоровье.

А теперь домой.

Он пошел вдоль перрона к спуску, ведущему к лесной тропинке, автоматические фонари включались и послушно выключались, освещая его путь до лестницы.

Виктор вновь вспомнил разговор с редактором в кабинете отца, который держал портрет покойного Железного Канцлера на рабочем столе, на самом видном месте в качестве назидательного примера — как должно работать. Самая известная фотография, черно-белая, сделанная в начале пятидесятых. На ней Джугашвили чуть исподлобья, склонив голову, смотрел в объектив из-за рабочего стола — с неизменным хитрым прищуром, в неизменном костюме-тройке, со щегольской бородкой («под козла», как ерничали многочисленные недоброжелатели). И, конечно же, без глупой трубки, но с мундштуком из слоновой кости с серебряными накладками — подарком президента Конфедерации.

Виктор добрался домой быстро и без приключений. Впрочем, приключениям здесь взяться было неоткуда, район был застроен еще в двадцатых, во время «великой Ульяновской стройки», сейчас двух- и трехэтажные дома были заселены главным образом «средним классом», руководителями среднего звена и высокопоставленным земским чиновничеством.

Виктор не ждал, что в половине пятого утра кто-то еще будет бдеть, и собирался тихо прилечь хотя бы на пару часов на диване в гостиной. Но отец еще не спал, свет в его кабинете в мансарде Виктор заметил издалека.

Савелий Сергеевич, председатель правления «Таланов и партнеры», встретил его как обычно — со сдержанным радушием, которое постороннему могло бы показаться холодным. Но Виктор хорошо знал отца, в его глазах он прочитал не только радость, но и тяготы. Старик попытался было отнекиваться. Но Виктор сел в кресло и заявил, что не сдвинется с места, пока не получит ответ, потому что семья они или где?

— Вот смотри, сын… — Отец потер ладони, собираясь с мыслями. В свете лампы черты его лица заострились, придав сходство с ястребом. — Ситуация получается следующая…

Он вновь умолк на мгновение, собираясь с мыслями. Виктор терпеливо ждал, наконец Таланов-старший заговорил, и на этот раз речь его лилась быстро, но четко и ясно.

— Когда только начиналась кампания по освоению мелководных промыслов, мы сильно пролетели, решив, что это все преходяще и несерьезно. Мы вложились в рыболовство и комбинированные суда «парус-дизель». Впрочем, ты это наверняка помнишь…

Виктор молча качнул головой в утвердительном жесте. Да, это время он помнил хорошо. Отец тогда летал, словно на крыльях, воплощая в жизнь свою давнюю мечту, на которую откладывал и копил едва ли не с детства.

— …и таким образом мы упустили момент, когда можно было просочиться на развивающийся рынок за копейку. Уже через три года промыслы моллюсков показали себя очень перспективными в коммерческом плане, мы также кое-что заработали и хотели расширить вложения, но к тому времени Фонтейн уже фактически монополизировал отрасль.

— Я слышал, у «Трех Ф»[3] сейчас большие проблемы, — аккуратно вставил Виктор, — на них насела Межконтинентальная Комиссия.

— Да, антимонополисты-пищевики плотно занялись старым пиратом. Он все-таки человек из прошлого, и там, где «Таггарты» вывернулись, Фонтейн сядет на мель. Но это время, такие расследования ведутся годами. — Савелий Сергеевич помолчал и закончил резко, жестко. — А у нас этих «годов» нет.

— И куда же они делись? — полюбопытствовал сын. — Я не член правления, но понял, что все идет вроде бы неплохо… Или ты стал подделывать отчетность на старости лет?

Лицо Таланова-старшего исказилось, и сын понял, что сморозил глупость.

— Прости, пап, прости, — виновато и неловко сказал он.

Привстав, Виктор перегнулся через стол и неловко, с грубоватой нежностью хлопнул отца по плечу.

— Да ладно, — сказал отец, накрывая сыновью ладонь своей. Высохшие узловатые пальцы на мгновение соприкоснулись с мощной дланью Виктора, сжали в коротком, но не по возрасту сильном пожатии. — Садись.

— Нет, отчетность я не подделывал, — продолжил он, дождавшись, пока Виктор сядет вновь. — Все проще и сложнее. Азиаты с их «объединением»[4] наконец-то доросли до серьезных флотов. И, что самое печальное, они намерены вывести в океан суда на дизельном ходу, без комбинированных установок с парусами.

— Дорого, — скептически заметил Виктор.

— Вот и мы так же думали, — ответил Савелий Сергеевич. — Но оказалось, что азиаты умеют считать деньги лучше нас. Большие расходы на топливо они намерены покрыть и перекрыть за счет большей оборачиваемости походов. И, судя по всему, они не прогадали.

— Что из этого следует? — по-военному кратко спросил Виктор.

— Ничего хорошего. Сейчас их верфи полностью загружены, кроме того, китайцы сделали очень большой заказ британцам. Морские дизели, ступенчатый контракт на семь лет, страховка в «Ллойд-Петров», серия поставок с ремонтом и прочий набор. Повезло англичанам, учитывая, как их трясет все последнее десятилетие, когда «Таггарт» вытеснили «Королевское минеральное сообщество» с рынка «мокрых» металлов.

Он потер виски, собираясь с мыслями, сын терпеливо ждал, понимая, как тяжело говорить отцу на такую болезненную тему.

— В общем, в ближайшие годы рынок океанического рыбопромысла для таких, как мы, закроется. Конкурировать с американцами и траулерами Демидовых-Корсаковых мы еще могли, но теперь конкуренция вышибет всех малых и скромных. Пора сворачивать дело.

— Есть мысли, куда уходить?

— В том-то и дело, сын, в том-то и дело. Есть. У меня хороший знакомый в Министерстве морхоза, он с полгода назад шепнул на ухо, что наши наконец-то собрались подвинуть Фонтейна и норвежцев. Искусственные острова, моллюски в многоярусных комплексах, новые модифицированные образцы с фантастическим богатством протеина и прочих витаминов — французские генетики постарались. Что самое главное — в новом товариществе будет почти двадцать пять процентов вложений Дома.

Виктор приподнял бровь. По давно сложившейся традиции, ведущей начало еще от Константина Первого, долевое участие императорской семьи фактически означало государственную гарантию дела. Дом получал свои доходы, направляя их на «благотворительные нужды». Фактически это была еще одна форма государственного финансирования целевых программ, преимущественно образовательных. Понятно, что Дом очень тщательно отбирал проекты, достойные своего участия, и если бы Таланов-старший смог попасть в заведомо узкий круг допущенных к такому делу, это сулило бы очень хорошие перспективы.

— Да-да, — повторил Савелий Сергеевич, с видимым удовольствием отвечая на невысказанный вопрос сына, — четверть. Мы, конечно, не очень велики, но хорошая репутация, хорошая деловая история, «патриотический список» потребителей только отечественного. Все это помогло, нам удалось попасть в круг соучредителей, не в «первую очередь», конечно, но это уже не столь важно.