Андрей Посняков - Враг императора Страница 6

Дом Георгия, Георгия Кардая, друга старинного, с которым много чего пережито. Хороший человек Георгий, к тому же – монах, да не простой, а в монастырской братии при церкви Хора человек не последний! Вельможный, можно сказать, монах – иерарх, это слово здесь вернее всего будет употребить. Дом его, когда-то за долги конфискованный, Георгий, как в силу вошел, снова выкупил – мало ли, сгодится. Хотел гостиницу для паломников устроить, да вот пока не успел – все дела. Ну, устроит еще. А пока друзьям – рыжему коммерсанту пройдохе Владосу и ему, Алексею, в дом сей путь не заказан. Георгий так и сказал – пользуйтесь как своим. Да вот пока не пользовались – совестно было, чай, не бедняки какие-нибудь, денег снимать хватало, да еще Ксанфия, супружница, давно уже пыталась дом своего покойного дядюшки отсудить, пока, правда, безрезультатно, но, кто знает, может, и сладится все?

Ладно, об этом потом, сейчас главное – из дерьма выбраться да семью спасти – спрятать где-нибудь. Дом Георгия – он только на первое время сгодится, потом и до него доберутся, ежели как следует копать начнут. Доберутся – сомневаться в том не приходится, но – далеко не сразу. Дня три-четыре, наверное, есть. Георгий – монах, и в гости к Алексею заходил нечасто, и мало кто из знакомых о нем знал. Так что пока – туда, в дом у Пятибашенных ворот. Вот черт! Что же в другую сторону-то бежал? Где церковь Апостолов, а где – Пятибашенные ворота? Теперь через полгорода пробираться. Хотя нет худа без добра – кто ж его искать почти у самой тюрьмы – а она там рядом – будет? Эх, еще от цепей бы избавиться.

Беглец нагнулся, поискал подходящий камень, ударил – нет, не избавиться. И бить неудобно, и цепи – надежные, тюремный кузнец постарался на совесть. Что ж, нужна кузница, и такая, чтобы… В общем – определенного сорта кузница, по роду службы Алексей знал таких несколько, другое дело, что во многих и его в лицо знали. А из тех, где не знали, что поблизости? Да есть парочка, как раз за церковью Апостолов, почти у самой стены.

Старший тавуллярий прикрыл глаза, вспоминая. Ну да, там. Там и лошадок ворованных перековывают, и оружие могут выковать, и много чего еще. Слово только тайное знать нужно – Лешка знал.

Осмотрелся, выждал немного – вроде тихо – и быстро пошел вдоль стены ближе к церкви. Светало уже, и сквозь остатки сизых ночных облаков голубело небо. А на востоке, за стеной – алела заря, и первые лучи солнца золотили нижние края пурпурно-палевых облаков.

Город просыпался. Нахваливая свой нехитрый товар, кричали торговцы, перекрикивались на башнях воины утренней стражи, в церквях вдарили в колокола. Утро.

Беглец запоздало пожалел, что выбросил мантию – пригодилась бы теперь, скрыть цепи, а так – куда же их теперь спрячешь? Издалека видны этакие вериги. Вериги… А что, если… Алексей тут же так и сделал – как придумал: разорвал тунику, сняв, выбросил к черту сапоги, вывалялся в грязи, взъерошил волосы. Да, выбравшись на узкую улочку, пошел себе, ничуть не таясь к церковной площади. Гремел цепями, гнусавил:

– Подайте-е-е-е Христа ради-и-и-и богоугодному страннику!

Люди косились, некоторые даже подавали медяхи, да так, что ближе к церкви скопилось на лепешку и жареную рыбку. Позавтракал, поглазел искоса на постепенно собиравшуюся на площади перед храмом толпу, выискивая знакомых, и, не найдя таковых, направился к стене Константина. Знал, там, на одной из прилегающих улочек, располагалась кузница некоего Демьяна Калитоса, более известного в определенных кругах под именем Демьяна Свинячье Рыло. Никого по пути не спрашивал – дорогу ведал.

Кузница оказалась там, где и была – почти у самой стены, серо-кирпичной, старой, местами разваленной – слышно было, как стучал молот. Алексей огляделся, но в кузницу не заходил, устроился неподалеку, в кусточках, у захламленного ручья. Ждал.

Ожидание его длилось недолго: не прошло и пяти минут, как из мастерской выбежал молодой подмастерье в кожаном фартуке, с объемистыми ведрами в руках, и, насвистывая, спустился к ручью. Выбрав место поглубже, наклонился, черпанул водицы…

– Хозяина покличь! – неслышной тенью возник за его спиной беглец.

– Ась?! – Парень обернулся – косая сажень в плечах, не слабый хлопчик, и в глазах – никакого страха, еще бы.

Со скрытой насмешкой оглядел незнакомца:

– А что тебе за хозяин нужен?

Лешка прищурился:

– Демьян. Кто же еще-то? Иль ты, вьюнош младой, еще какому-нибудь хозяину служишь?

Вот этих слов парень испугался! Вздрогнул даже, оглянулся по сторонам, сплюнул:

– Типун тебе на язык! Нету у меня никого другого, окромя господина Демьяна Калитоса.

– Тогда зови, да побыстрее!

– А, – опустив ведро, парень махнул рукой. – А ты кто будешь?

– Кто надо! – жестко отрезал беглец. – Экий ты любопытный, как я погляжу. Таким любопытным одно место – на погосте.

– Иди ты! – подмастерье испуганно заморгал. – Я к тому, что вдруг Демьян спросит – кто звал, да зачем?

– А ты поклон ему передай. От Елизара.

– Передам, ладно.

Схватив ведра, парень быстро зашагал к мастерской, в воротах которой немного погодя возник и сам хозяин, Демьян Свинячье Рыло, и в самом деле, чем-то напоминавший раздобревшего кабана. Осмотрелся, засунув большие пальцы рук за пояс, крякнул и неспешно зашагал к ручью.

Алексей выступил из-за кустов:

– Здорово, Демьян.

– Здорово, коли не шутишь. – Кузнец внимательно оглядывал путника. – От Елизара, говоришь, поклон?

– От него, – невозмутимо кивнул беглец. – Есть у него к тебе одно дело.

– Так он что, на свободе? – удивленно-недоверчиво переспросил Демьян.

– Нет, но, думаю, скоро будет.

Кузнец хмыкнул:

– Будет он. Каменоломни-то глубоки! Так что за дело-то?

– Не знаю, – Лешка пожал плечами. – Выйдет – скажет.

– Ага, выйдет…

– Я же вышел! Слышь, Демьяне, мне бы лишние украшенья снять, – Алексей красноречиво позвенел цепью.

– Украшения, говоришь? – насмешливо прищурился кузнец. – Так, верно, ведаешь – я в долг не работаю.

– Так я не в долг, – прищурился Лешка. – Бери сейчас крест, вон, на шее висит – серебряный, а завтра я его у тебя выкуплю… дуката за два.

– За три, – быстро поправил Демьян и, не дожидаясь ответа, махнул рукой. – Идем. Только быстро.

– А подмастерья? – заосторожничал беглец.

Кузнец лишь усмехнулся:

– Не боись! Мои парни не из болтливых.

Не прошло и десяти минут, как освобожденный от оков Лешка уже шагал вдоль стены Константина, направляясь на западную окраину города – к Пятибашенным воротам. Далеко впереди, в утренней туманно-золотистой дымке вздымалась в голубое, с небольшими белыми облачками, небо величественная колокольня церкви Иоанна Студита. За церковью синело море.

Миновав широкую улицу Пиги без задержки – хоть и очень хотелось остановиться у собравшейся около старого портика толпы, послушать, о чем судачат? – Алексей повернул направо и, пройдя проулками, оказался на тихой и неприметной улочке, поросшей тополями, липами и сиренью. За кустами белели стена и ворота дома Георгия – уютного двухэтажного особнячка, некогда знавшего и лучшие времена.

Подойдя к воротам, Лешка постучал условным стуком – подзывал слугу-сторожа. Внутри, во дворе, скрипнул засов, створка ворот отворилась…

– Ксанфия!

О, слава тебе, Господи, она уже здесь!

О блеск золотых волос, о небесная синь глаз, о…

Не в силах сдерживаться, Алексей крепко обнял жену, целуя в губы:

– Ксанфия, цветок мой!

– Я отослала слугу к отцу Григорию. Кое-что разузнать.

– А…

– Соврала, будто в нашем жилище ремонт. Дескать, поживем некоторое время тут.

– Умная ты у меня. А Сенька где?

– Спит. Утомился – мы ведь сюда на рыбачьей лодке. Да – вот твой амулет.

Алексей надел на шею «Кудрявого Зевса», поинтересовался:

– Кстати. Ты расплатилась с тем выжигой, что приходил от меня? Дала ему двадцать монет?

– Он сказал – тридцать. Столько и отсчитала.

– Вот гад!

– Симпатичный юноша. Что же касается денег – в серьезных делах не принято экономить, муж мой.

– Ты права, как всегда, права, – беглец наконец-то улыбнулся. – О Ксанфия! Какая еще жена понимает супруга с полуслова? С желания? С мысли? Поистине сам Господь вознаградил меня тобою!

– Ну уж, – Ксанфия хмыкнула, по блеску в глазах было видно, что слова мужа ей очень приятны.

– Я должен с тобой посоветоваться по одному очень важному делу, – входя в дом, тихо произнес Алексей. – Очень, очень важному. Возможно, тебе и сыну придется уехать. Возможно – надолго.

– Все настолько серьезно?

– Более чем!

– Тогда ничего не говори сейчас – ты, верно, голоден? Соверши омовение, подкрепись, остынь – а уж потом будем думать.

– О жена моя, похоже, ты лучше меня знаешь, что делать?! Кстати, я уже по пути подкрепился, а вот от омовения не откажусь, как и от стаканчика-другого вина.

Ксанфия улыбнулась: