Алексей Шкатов - Вера в верования и наоборот Страница 6

– При проходе 3-го Эфирного Кольца Совершенство Великой Мысли по-прежнему идеально. Лишь Энергетическая мощь Ее сравнима точно так же, как сравнимы Океан и Ручей: Мысль уменьшена в миллиарды раз. Ведь Хранители 3-го Эфирного кольца не только постигают Великую Мысль – Они совершают Обряд Подзаряда Мысли, чтобы вернуть ей Энергию, затраченную на Прохождение предыдущих Колец. Но это лишь «Подзаряд», цель которого – сохранить Совершенство Великой Мысли. Энергетически – это Обряд сохранения заданного Совершенства и «вливание топлива» для вхождения Мысли во Внутренний Эфир.

– Принимающий Демон – 1й из 9-ти Демонов – Властелинов Мира, в границах 3-го Кольца, лишь следит за прохождением Великой Мысли в Мир. Никто не исказил Ее, ничто не растратило Ее Совершенства, нигде не утратила Мысль ничего, кроме Энергии. Все так, как и должно быть: все Правильно. И сойдясь воедино 9 Великих Демонов дают «добро» на вхождение Мысли во Временное Пространство. Во Внутренний Эфир. В этот Мир, а точнее – в Подмир. Все Правильно: Мир – Мысль – Подмир – Синтез. Синтез Великого Светоносного Мира с Великой Мыслью, создающей Подмир. То есть Мир, которого нет. Ибо Он есть Синтез Великого Светоносного Мира и Великой Мысли, направленной Абсолютом в Бесконечное Пространство.

– Что же тогда есть?

Пилоту казалось, что его вертолет летит сам, без помощи его управления. Крыши Багдада складывались в причудливую мозаику.

– Только Светоносный Эфир? 3 Кольца? Хранители и Демоны? И Мысль? Но ведь мы тоже мыслим. Ты хочешь сказать, что нас нет? Что все мы – порождение той – какой-то большой и никому неведомой Мысли? А наши мысли обо всем этом? Как же они? О Боге, Космосе, да вообще – обо всем?!

Пилот говорил и твердо осознавал, что находится не здесь. Не в вертолете.

– Мысль материальна, сагиб.

Аламат достал необычного вида сигару и зажег спичку.

– Мы есть. Потому что мысль – любая, сагиб, мысль – материальна. Наша мысль материализует Бога, а Его Мысль – нас.

– Тогда…

Пилот перебирал в голове буквы алфавита.

– Тогда… Какой он?

– Кто?

Аламат раскурил сигару, когда спичка, казалось, сжигает ему пальцы.

– Бог? Какой он на самом деле?

Пилот выдохнул одновременно с тем, как Аламат наполнил кабину вертолета запахом цветущей яблони и чего-то еще.

– Тебя занесло, сагиб…

– А по-моему, это тебя занесло, турист.

– Ты не понял, сагиб.

Аламат указал сигарой в иллюминатор.

– Вертолет твой занесло.

Пилот только сейчас опомнился. Лопасти вертолета почти коснулись двух параллельно стоящих минаретов, но летающая машина каким-то чудом оказалась между ними, не зацепив ничего. Пилот поднял Вертолет повыше и завис на месте.

– Послушай, странник…

Мысли пилота вдруг приобрели стройные очертания. Голова стала ясной и чистой, как в детстве, когда он смотрел на ручей и прозрачность бегущей воды шептала ему о бесконечной Радости Жизни.

– Я никогда не слышал о такой теории. То, что ты сейчас рассказал… Я не нахожу нужные слова… Это как-то правильно, что ли…

Пилот смолк мгновенно. Его мысль слилась, как вода с песком со словами Аламата о том, что в этом Мире все правильно.

– Это и есть то самое Правильно. Это Истина, сагиб.

Странно выглядел вертолет посреди Багдада, висящий на месте между двух минаретов.

– Чистая, незамутненная Суть.

Аламат смотрел на тлеющую сигару, слегка раздувая огонек.

– У тебя необычный медальон, странник… И ты говоришь необычные слова. Но они действительно… Какие-то правильные… Это ведь Иоанн-Креститель, да?

– Нет, сагиб, это его голова. Великая Голова, наполненная Великими Мыслями. На блюде. Символ для дураков.

– Господи…

Пилот побледнел.

– Мысли на блюде.

Пилот отчетливым эхом слышал свои слова.

– Великие мысли на блюде, сагиб.

– Господи…

…Медальон сливался с солнцем, которое теплым утренним светом заливало Багдад…

– То есть, вот так просто???!!! Мысли на блюде?! Ему что, для этого отрезали голову? Чтобы все понимали, что мысли – вот они – на блюде, перед нами?!

– Ты умный человек, сагиб.

– Он ведь крестил Иисуса Христа. Он ведь… У него еще второе имя было…

– Предтеча.

– Да-да! Иоанн Предтеча. То есть он все подготовил, предрек и сам его крестил. А почему же не он сам Бог?

– Потому что он его Ключ.

Аламат глубоко затянулся «яблоней» и надолго задержал дым в легких.

…В глазах девушки, которая стояла на краю рыночной площади, два параллельно стоящих минарета сверкали отблесками солнечных лучей. Чандра пристально смотрела на вертолет, и паранджа на уровне губ еле заметно колыхалась, давая понять, что Чандра что-то шепчет. «Шевен о пра малим».

– Шевен о пра малим, сагиб. Приземляйся, мы прилетели.

10

– «Шевен о пра малим» – самое первое из первых пяти древних заклинаний.

Гул приземляющегося Боинга-749 плавно пел вместе со словами Сани.

– Самое первое в мире заклинание?

– Типа того.

– Круто.

Корень смотрел в иллюминатор и не мог понять – мерещится ему или нет вертолет между двух минаретов.

– Это точно, вертолет, Корень.

Корень аж вздрогнул от неожиданности.

– Ну и Бог с ним.

– На мираж похоже.

Саня всматривался все пристальнее.

– Точно, как живая картинка, но несуществующая.

– Развлекаются шейхи…

– Здесь Эмиры.

– А шейхов нет, что ли?

– В Багдаде нет.

– Странно.

– Просто они сюда не ездят.

– А чего? Эмиры ездят, а шейхи нет?

– Ну да. Им не нравятся вертолеты, зависающие между минаретами. Это неугодно Аллаху.

Корень начал ржать так, что весь «бизнес-класс» отвлекся от волнительного момента посадки. Шасси ровно и четко зашли на полосу и самолет начал торможение. Аплодисменты слились с хохотом Корня. Он утирал слезы смеха.

– Плачь-плачь, неверный, Аллах велик.

Саня мягко улыбался.

– Приехали, вроде.

– Трудно поспорить.

– Как, еще раз… «Шевен о…»

– «Шевен о пра малим»

– Это на каком языке-то, Сань?

– Это парадокс, Корень. Все пять заклинаний существуют на языке, которого нет.

– Но ведь… Но ведь их знает и произносит явно не один человек. Из чего-то же их составляли?

– Здесь Мудрость, как говорится. И тайна, конечно. Неразгаданная.

– А для чего оно?

В «бизнес-классе» остались только Саня с Корнем.

– Чтоб я знал…

– Да ладно!

Корень подмигнул.

– Ты, да и не знаешь…

– У меня есть мысль…

– Это уже хорошо.

– У меня есть мысль, что никто из пользующихся Пятью Заклинаниями не знает, зачем они конкретно нужны.

– А чего ж тогда они их говорят?

– Чтобы сработало то, что задумано.

– Волшебные слова?

– Думаю, да.

Корень откинулся в кресле.

– Просто волшебные слова…

– Правильные Волшебные слова.

– Ну да.

– Ну да.

– Господа, Багдад.

Стюардесса улыбалась.

«Сдались авиакомпаниям эти фотомодели… Провоцируют мужиков, чтоб летали… И чтоб все их хотели…»

– Может мы поэтому летаем, а, Корень?

Саня кивнул на стюардессу.

– Я – так точно поэтому.

Корень полез за сумкой.

– Вы бы отошли, Леди…

Саня протискивался между стюардессой и креслами.

– Да… А то мы дальше полетим.

Корень повторил маневр друга.

– Обратно?

Стюардесса тупенько махала длинными ресницами, не переставая улыбаться.

– Им надо всем словари с нужными словами давать. Как отсебятина начинается – у меня потенция падает.

Саня уже говорил по-русски тоже улыбаясь.

– И у меня. Давай издадим такой словарь: «В помощь Женщинам на благо Мужчин», а, Сань? Пусть говорят по заученному.

– А они по-другому говорят тоже?

Смех обоих наполнил закрытый трап и затем потонул в гуле Багдадского аэропорта.

– У нас там «Тойота» в паркинге должна стоять.

Корень говорил в полный голос.

– Джип, надеюсь?

– Нет, Сань, спортивка. Чтоб ты ноги через лобовое стекло высунул. Ну, конечно! «Круизер».

– Молодцы партнеры.

– Это я молодец. Партнеры – арабы. Они мне «Мерс» втюхивали.

– Тоже джип?

– Я им, когда про джип сказал, они спросили: что мы сразу на сафари поедем?

– Я надеюсь, ты вежливо подтвердил.

– Само собой, Сань. Что я псих, с арабами ссориться. Уже было…

…Пролившаяся капля воды, смешанная с кровью, шипя, укатилась по разогретому камню… Пустыня безжизненно обнимала безжизненное тело Корня, которое Саня упорно разминал «тибетской дрожью». Жарко. Жарко и красно…

– Да, это уже было…

Да… Многое было… Этот город иногда обволакивал меня, и я почти терялся среди его энергий. Я не терял свою, но она не была в этот момент преобладающей над остальными. Спасали кафе, но не всегда. Весна и бульвары… Это было великим открытием когда-то и стало поддержкой, а порой и помощью впоследствии. Я всегда знал, что будет весна и будут бульвары. Нет… Не выделяющиеся ножки и попки. Это был именно переход к возрождению. Не нужно было ехать на природу – бульвары дарили все, что было необходимо и сверх того…