Алексей Шепелёв - Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары Страница 66

Дальше ни поговорить, ни подумать времени не осталось. Вернулись посланные Веном за оружием Тино, Биньниг и Морон, притащив целую охапку деревянных мечей и сплетённых из гибких веток щитов. Разобрав вооружение, мальчишки принялись, по командам доктора, оттачивать на чучелах своё мастерство. Очень быстро Серёжка согрелся. А ещё через некоторое время здорово взмок, причём вовсе не от дождя. Наставник задал ребятам такой темп, что они работали на пределе возможного. Мальчишка подметил, что трудно не только ему одному: и у остальных «синих» спины лоснились от пота. При этом плётку, торчащую из-за голенища сапога, Вен не пустил в ход ни разу: подростки работали не столько за страх, сколько за совесть. За совесть старался и Серёжка. С одной стороны, было желание доказать Лаусу, что худшим в группе он не станет. Ни сейчас, ни потом. С другой, в этом мире умение сражаться на мечах приносило своему обладателю большую пользу и было просто глупым упускать возможность им овладеть, пусть хоть и немного.

Когда доктор скомандовал перерыв, мальчишка чувствовал себя смертельно усталым, словно отпахал две тренировки по самбо подряд. И снова Серёжка убедился, что и остальным было не легче: ребята сразу валились на землю прямо у шестов с чучелами, чтобы не упустить ни одного драгоценного мгновения отдыха. Рядом плюхнулся рыжий Кау, сопящий, словно паровоз. Серёжка ехидно улыбнулся и поинтересовался:

— Что, уже выдохся?

— Заткнись, сопля, — бросил через плечо юный гладиатор, но получилось неубедительно: слишком уж заметно было загнанное дыхание.

— Да мне-то всё равно, — успокоил его мальчишка. — Просто, Лаус убеждал, что я обязательно сдохну первым.

Кау обернулся через плечо.

— И сдохнешь.

— Только после вас.

— Посмотрим.

— Посмотрим.

Подросток замолчал, словно не желая тратить силы на бессмысленный спор. Молчал и Серёжка: а чего говорить?

Перерыв оказался до обидного коротким. Не успели ребята толком прийти в себя, как Вен снова заставил их упражняться. Только теперь он поделил учеников на пары, и приходилось не только бить самому, но и всё время работать щитом, отражая удары партнёра. Разницу Серёжка ощутил почти сразу: если раньше левая рука, в которой он держал щит, устала не очень сильно, то теперь она ослабела почти сразу. К тому же Биньниг, снова оказавшийся его напарником, сил не жалел и лупил деревянным мечом по Серёжкиному щиту со всего маху. Даже попадая на щит, удары чувствительно отбивали руку. О том, насколько больно будет пропустить хотя бы один, догадаться было совсем не сложно. Хорошо хоть, это был всё же не полноценный спарринг, в котором каждое движение противника надо угадать, а отработка определённых приёмов, когда заранее известно, что именно сделает в следующее мгновение твой партнёр. К тому же Вен то и дело заставлял ребят менять комбинации ударов и защит. Пока он показывал новое упражнение — можно было отдыхать и набираться сил. В общем, Серёжка как-то умудрялся держаться, хотя и чувствовал, что выматывается до предела. Но, худо-бедно мальчишка дотянул до второго перерыва, после которого начались свободные учебные бои.

Точнее, такие бои начались для всех пар, кроме одной: разумеется, Биньнига и Серёжки.

— А вы, ребята, поучитесь-ка немного хитрости. Так, встали. Отлично. Шустрёнок, обозначь рубящий удар сверху. Медленно. Биньниг, что ты делаешь?

— Подставлю щит, господин доктор.

— А если против тебя не Шустрёнок, а кто-то большой и сильный?

— Ухожу в сторону, господин доктор. Лучше — влево, тогда передо мной будет открытый бок противника, — отрапортовал подросток.

— Неплохо. Теперь ты обозначь удар. Шустрёнок, что ты делаешь?

— То же самое, господин доктор.

"А что тут ещё можно сделать?" — подумал мальчишка.

— Ясно. А теперь смотрите, что нужно. Когда ваш противник только начинает удар — покажите ему, что будете парировать этот удар щитом. Если он сильнее вас, то, увидев это, он постарается вложить в удар всю силу. Не разобьет щит, так отобьёт руку. Но в тот момент, когда его оружие почти касается щита, вы разворачиваете его в сторону, вот так.

Вен руками развернул Серёжкин щит ребром к Биньнигу.

— Понятно?

— Конечно, господин доктор.

Как же Серёжка сам не догадался, ведь в самбо тот же принцип использовался постоянно.

— Меч провалится вперёд и сам противник вместе с ним.

— Верно, Шустрёнок. Но учти, что ты должен успеть и сам отпрянуть в сторону, иначе меч провалится на твоё плечо, и на этом твоя карьера гладиатора окончится. Поняли?

— Да, господин доктор, — в один голос ответили ребята.

— Отлично. Отрабатывайте приём. Дюжину раз бьёт один, потом дюжину раз другой. Потом снова меняетесь, — дал задание Вен и пошел дальше по двору — следить за другими подопечными.

Первым бил Биньниг. Серёжка сразу подумал, что парень устроит ему какую-нибудь каверзу, вроде той, что накануне, но на этот раз, похоже, камня за пазухой подросток не держал. Хоть и бил он снова во всю силу, но Серёжка успевал повернуть щит и подросток, как и положено, проваливался вперёд, вызывая острое желание ударить в незащищённую спину. Хотя бы плашмя. Желание это мальчишка в себе давил: всем известно в спину бьют только подлецы и трусы.

Один раз Серёжка замешкался, опоздал повернуть щит, и удар пришёлся не вскользь, а почти непогашенный. Плетёнка, естественно, выдержала, но тупой удар по левому предплечью получился очень чувствительным. К тому же силы скомпенсировать удар в мальчишкиной руке не хватило, щит отбросило к лицу, и кромкой чувствительно врезало "по чайнику".

— Больно? — поинтересовался напарник с самым невинным видом. Не поймёшь: то ли сочувствовал, то ли издевался.

— Потерплю, — сквозь зубы буркнул Серёжка. Три оставшихся удара он, не смотря на ноющую боль в предплечье, сумел отразить как нужно, а затем наступила его очередь атаковать. Удары у мальчишки получались, конечно, послабее, чем у Биньнига, но Серёжка старался изо всех сил, и без дураков проваливался вперёд, когда подросток ловко проворачивал щит. Но едва мальчик успел нанести четвёртый удар, как услышал справа громкий вскрик. Непроизвольно Серёжка опустил меч и повернулся на голос. Рыжий Кау слизывал кровь с костяшек пальцев правой руки.

Остановился не только Серёжка, но все остальные "синие".

— Ур-род, — расталкивая подростков, к Кау пробирался наставник. — Я сколько тебе говорил не парировать удары клинком.

— Простите, господин доктор, — пробормотал ученик, опуская окровавленную ладонь.

— Осёл, ты не о моём прощении думай! Если бы у него в руках был настоящий меч, а не эта деревяшка, ты был бы уже калекой. Кому ты нужен без пальцев, балбес?

От избытка чувств Вен врезал рыжему по затылку, а тот покорно стоял с убитым видом.

"Да кто ж так учит!" — мысленно возмутился про себя Серёжка. После вчерашних занятий он решил, что «доктор» — человек не злой и искренне желающий научить мальчишек искусству боя как можно лучше. Вот и сейчас, наверное, Вен имел полное право втянуть Кау раз-другой плетью, но ограничился только "усиленным подзатыльником". Но кто ему сказал, что подзатыльники и крики — лучший способ вложить в ребят знания? "К Виорелу Петревичу бы его на месяц в помощники", — подумал мальчишка и горько вздохнул: дядю Виорела убили в том же бою, что и Серёжкиного отца. Многих тогда убили, но в тот день ОПОН в Днестровск так и не вошел…

— Армеец, перевяжи ему руку, — скомандовал Вен.

— Не надо, — виновато протянул Кау.

— Заткни пасть. Не умеешь работать мечом — сиди и смотри, как это делают другие, — жестко оборвал его доктор.

Напарник рыжего, смуглый парнишка с коротко подстриженными волосами, побежал в казарму за тряпкой для перевязки.

— Почему он — Армеец? — спросил у Биньнига Серёжка, несколько обрадованный тем, что не по имени, а по прозвищу среди синих зовут не только одного его.

— Его отец был копейщиком в армии Императора, в ауксилиях, конечно.

— В ком?

Подросток усмехнулся над непонятливым малышом и пояснил:

— Во вспомогательных войсках. В легионеры только старших граждан берут, а в ауксилии — кого угодно. Дослужился до командира дюжины, а потом его убили. Родственников у Нилька не было, сначала он жил при отряде, в котором служил его отец, а когда подрос — сослуживцы отца продали его сюда, в школу, — охотно пояснил подросток.

— Ни фига ж себе, — пробормотал Серёжка.

Нет, всё-таки этот мир был какой-то ненормальный, недоступный его понимаю. Если бы мальчишку прогнали сразу — это ещё можно было как-то понять. Но сначала заботиться о сыне своего боевого товарища, а потом продать его в рабство? Это уже был совершенно нечеловеческий поступок, невозможный на Земле. Наверное, до такого бы даже фашисты не додумались бы. А здесь подобное было в порядке вещей: Биньниг рассказал историю Армейца совершенно спокойно, словно говорил про то, как ходил купаться на речку.