Александр Абердин - Три года в Соединённых Штатах Америки Страница 69

Более того, я так увлёкся этой темой, что предложил Георгию Ивановичу ещё и построить четыре небольших завода по производству тракторов, уборочной и прочей сельхозтехники, благо в Москве я работал пару лет экономистом на одном таком предприятии, весьма небольшом, производящем технику для нефтяников. В общем на пятистах сорока пяти страницах было очень подробно расписано, что нужно сделать, чтобы наш край смог экспортировать не только отличные машины, но ещё и продукты питания самого высокого качества, а также огромное количество кормов и всё это будет производиться вообще без химии и к тому же станет давать огромное количество метана, которым можно будет заправлять трактора и машины. При этом я сразу же посоветовал ему переговорить с Дмитрием Захаровичем и вместе с ним обратиться за помощью к Андропову. Думаю, что тот и без специалистов сразу же узнает почерк Оракула и генералу Булганину будет дано добро на смелый эксперимент в своём крае, составной частью которого был полный хозрасчёт в совхозах и колхозах, а стало быть и зарплата на селе должна увеличиться чуть ли не кратно, что могло кого-то и испугать в верхах, но на то мною и было сказано, что я хрен с горы, а пришелец из будущего, имеющий хренову гору любой информации, а Андропов не дурак и должен смекнуть, что за меня ведь может от инопланетян и нагореть если что. С них ведь станется.

Только после этого мы с Алексеем Викторовичем и ещё двумя моими новыми друзьями сели двадцать первого декабря в самолёт и полетели сначала в Москву, а уже оттуда в Улан-Удэ, в гости к Вениамину Ивановичу Олтоеву. Генерал Гирин за эти дни похорошел и выглядел на диво цветущим, могучим стариканом. Он поправился, его щёки порозовели, а походка из старческой сделалась лёгкой и пружинистой. Мы прилетели в Улан-Удэ утром. Старый, круглолицый бурят с круглым, морщинистым и коричневым, словно печёное яблоко, лицом, посмотрел на нас весёлыми, молодо блестящими глазами. Он только озабоченно поцокал языком, когда увидел своего друга, с которым работал в одном госпитале во время войны с Японией и потом в Китае, подивившись его цветущему виду. Мы сели в такси, старенький «Москвич-403», и поехали к нему домой. Улан-Удэ, был типичным советским городом и никакого особого азиатского колорита кроме того, что в нём жило много людей с азиатской внешностью, я в общем-то не обнаружил. Ну, разве что несколько раз мне попадались на глаза люди в национальных одеяниях.

Вениамин Иванович жил в большой трёхкомнатной квартире в сталинском доме недалеко от центра. Он всё ещё был практикующим хирургом, но оперировал редко, куда больше он занимался мануальной терапией и шиацу, точечным массажем. Как только мы приехали к нему домой и вошли в зал, я ахнул от восхищения – посреди комнаты висел на тросике настоящий Вася-сан, искусно вырезанный из мансонии. О, это была работа настоящего мастера, правда, ещё не завершенная, примерно половина цилиндриков, выточенных из кости, ещё не была вставлена в свои гнёзда. Быстро подскочив к макивару, я тут же принялся наносить по нему удары пальцами. Даже по тем нервным центрам, которые ещё не были помечены. От дерева действительно исходила мощная энергетика. Да, на таком макиваре работать – одно удовольствие. Два старых военных врача стояли и с улыбкой наблюдали, как я буквально порхаю вокруг тяжеленного макивара, подвешенного к потолку на тросике в большой комнате, весьма смахивающей на буддийский храм из-за своего типично восточного убранства и статуэток Будд. Меня охватил азарт и я тренировал руки больше часа, после чего сначала вежливо поклонился Васе-сану, а затем двум старикам, сидевшим на низкой кушетке и пьющим чай, радостно воскликнув:

– Вот это настоящий макивар, не то что мой. – Сел на пуфик напротив них, внучка Вениамина подала мне чаю и я отхлебнув глоток, спросил – Ну, с чего начнём, Алексей? С долгих и нудных разговоров или поговорим с Вениамином потом, когда он проснётся и расскажет нам о своём самочувствии?

Внучка, её звали Оля, стоявшая за дверью, тут же просунула голову в приоткрытую дверь и сказала:

– Лучше начать с лечения. Дедушка уже третью ночь почти не спит. Чем я только не натирала ему спину, ничто не помогает.

– Тогда раздевайся, Вениамин. – Сказал я старику – На твоём макиваре я прекрасно разогрел руки и вот о чём даже подумал, давайте-ка я вас обоих заряжу энергией этого благородного дерева, а сам прогуляюсь с Олей по городу, пока вы будете спать.

Оба старых друга закивали и принялись раздеваться. Один с громким кряхтением, но я, рассмеявшись, сказал, что это лучше делать в спальне, поближе к кровати. Они рассмеялись и пошли в спальную. Там была всего одна кровать, но в квартире нашлась удобная кушетка и я занёс её туда. Оля, а она была буряткой всего лишь на четверть, двадцатилетняя студентка местного медицинского училища, быстро постелила постели и вскоре два старых врача крепко спали, а мы пошли прогуляться по городу. В Улан-Удэ было холодно и навалило много снега, но короткая куртка на меху меня отлично грела, да, и девушка, одетая в рыжую, лисью шубу тоже не мёрзла, а потому ничто не мешало нам гулять по городу и разговаривать. Немного помёрзнув, мы зашли в ресторан пообедать, сели в углу зала и Оля со вздохом сказала:

– Я хотела поступать будущим летом в институт, Боря, но теперь думаю, что скора мединституты будут уже не нужны.

Пододвигая к себе тарелку с банальным супом-харчо, я помотал головой и ответил вполголоса:

– Ошибаешься, Оленька. Поначалу я тоже так думал, пока Алексей Викторович не показал мне то, что увидел в тех иероглифах твой дед. Знаешь, мне даже стало обидно, я ведь думал о чём-то подобном, но воспринял всё, как китайскую грамоту, а в этих пяти сотнях восьмидесяти пяти иероглифах сосредоточены все знания о человеческом организме. Так что, их ещё придётся изучать очень долго не одной тысяче врачей. Девушка повеселела и радостно воскликнула:

– Тогда я лучше поступлю в наш мединститут! Дедушка, глядя на эти иероглифы, предполагал нечто подобное и даже расстроился, узнав, что в твоём трактате ничего про это не сказано. Он скорее всего неполный. – Посетовала Оля, она была миловидной черноглазой особой и, вдруг, спросила – Борис, почему ты разговариваешь с дедушкой и Алексеем Викторовичем на ты? Они же оба намного старше тебя и к тому же Алексей Викторович генерал медицинской службы, а мой дедушка полковник.

Приступая ко второму, большому лангету из говядины, я ухмыльнулся и поинтересовался у внучки полковника:

– А как по-твоему учитель должен обращаться к своим ученикам, Оля? К тому же лет через сто наша разница в возрасте будет не так заметна и поэтому я считаю что всё нормально.

На мой вопрос Оля отреагировала мгновенно, а вот его подоплёку пропустила мимо ушей и потому сказала:

– Но ведь это же не ты написал этот трактат. Какой же ты после этого учитель, Борис? Убрав с лица улыбку, я сухо сказал:

– Зато я в нём уже хорошо разобрался, хотя и не являюсь даже ефрейтором медицинской службы, а вот смогут ли они разобраться в нём так же досконально, это ещё большой вопрос, Ольга. Имеются в нём кое-какие хитрости, которые с наскока не разгадаешь. Хорошо, если тебя это шокирует, то я буду разговаривать с твоим дедом и генералом Гириным на вы и шепотом, да, ещё и приседать при этом, но тогда пусть они сами чешут репу и гадают, как одним единственным прикосновением руки снять, допустим, головную боль, а всего двенадцатью, полностью вылечить любое заболевание печени, даже рак. Ты этого от меня хочешь? Интересно, чему ты сама тогда будешь учиться у деда? Стучать заячьей лапкой в старинный шаманский бубен?

Хотел я сказать этой девице, что она дура и курица, но пожалел её чувствительную натуру. От моих слов она вздрогнула и даже побледнела. Прижав руки к щекам, она прошептала:

– Дедушка сможет прожить ещё сто лет?

– Так точно, товарищ гвардии медицинская внучка полковника! – Воскликнул я и добавил – Но мне кажется, что он и за сто лет не сможет допетрить, в чём тут собака порылась. Девушка энергично замотала головой и воскликнула:

– Нет-нет, Боря, не надо! Дед так ждал твоего приезда, над этим деревянным человеком столько трудился. Извини, я просто обидчивая дура. Скажи, а ты правда разобрался в трактате?

Я усмехнулся и принялся жевать хотя и жесткое, но вкусное мясо. Хотя я и не дотумкал, что в ста семнадцати своеобразных пентаграммах, образованных пятьсот восьмьюдесятью пятью весьма сложными по своему внешнему виду иероглифами, похожими на небольшие группы из пяти, семи и девяти человечков в разных позах, даже не зашифрована, а довольно-таки наглядно показана очень важная информация об организме человека, я разобрался в другом. Каждый отдельный иероглиф представлял из конкретное физическое упражнение, боевой приём и порядок его проведения. Поэтому я купил сто двадцать листов ватмана, наклеил его на картон и нарисовал все эти каты, после чего принялся изучать их. Некоторые каты были простыми, другие посложнее, но встречались и такие, на которых запросто можно было свернуть голову, но меня это нисколько не смущало и потому, как бы мало времени у меня не оставалось, я отрывал час у сна, не отнимать же его от того времени, что мы занимались с Ирочкой любовью, в общем просыпался на час раньше и чуть ли не каждое время изучал комплекс этих упражнений.