Андрей Мартьянов - Творцы апокрифов Страница 7

– Я подожду снаружи, – в голосе сварливой девицы прозвучало бесконечное смирение человека, обреченного провести жизнь среди тех, кто с детства страдает неуклюжестью и дырявыми руками. Она повернулась и в самом деле направилась к выходу из гостиницы, но, проходя мимо английских рыцарей, одарила их вместе с коротким поклоном столь уничижительным взглядом, что Гай невольно поежился. Мистрисс Изабелла, похоже, отлично расслышала все нелестные высказывания в свой адрес, но не осмелилась затеять ссору с благородными господами.

Когда она скрылась за дверью, все облегченно перевели дух. Франческо торопливо уложил свою виолу в громоздкий деревянный чехол, обтянутый кожей, и вместе с Марджори принялся собирать разлетевшиеся по полу и по лестнице вещи. Сложив все в общую кучу, они быстро распределили, что кому нести, и поспешили во двор. Франческо, однако, на миг задержался, настороженно покосился на невольных свидетелей перебранки и сдержанно-вежливым тоном вымолвил:

– Извините нас, господа. Монна Изабелла склонна иногда слишком горячо выражать свое недовольство…

Смутившись и не договорив, он быстро пересек общую залу постоялого двора и исчез.

– Его отругали – он еще и извиняется! – не то удивился, не то возмутился Мак-Лауд.

– Достойный поступок воспитанного человека, – одобрил Гай. – Почему хозяин обоза или родственники до сих пор не сделали этой крайне вздорной особе внушение и не растолковали, что ее поведение в высшей степени неприлично?

– Связываться не хотят, наверное, – предположил Дугал. – Ладно, у них своя дорога, у нас своя. Пошли на пристань? Она недалеко, рукой подать.

– Нет, – остановил попутчика сэр Гисборн. – Сначала нужно завершить одно дело, а уже потом отправляться искать корабль.

– Какое дело? – Мак-Лауд насторожился, предвкушая новую интересную сплетню.

Гай в несчетный раз пожалел о том, что Господь в мудрости своей не пожелал наградить лошадей чуть большим количеством ума, мимолетно посочувствовал самому себе и принялся рассказывать.

Глава вторая

Привет из дома

Вопреки мрачным ожиданиям Гая, Дугал вполне серьезно отнесся к его обещанию, данному святому отцу, и даже заявил, что сам хотел предложить сходить взглянуть на собор – мол, ему не раз доводилось слышать восторженные речи о красоте и величественности этого сооружения. А река (точнее, реки), пристани и корабли за утро никуда не денутся.

Говорливые подчиненные мэтра Барди, вставшие, похоже, с первыми лучами солнца, если не раньше, их многочисленные лошади и три фургона, громыхавших огромными колесами по камням, заполнили весь обширный двор гостиницы. Гай только сейчас узнал ее название – «Золотой кочет». Для наглядности рядом с ярко размалеванной вывеской болтался вырезанный из медного листа петушок с разинутым клювом и встопорщенным хвостом.

– Гайс – дело серьезное, – повторил Мак-Лауд, и, не дожидаясь расспросов Гая о непонятном слове, пояснил: – Гайс – это клятва или зарок, которые непременно надо выполнить, не то лишишься удачи вместе с головой. Такую клятву чаще дают самому себе, иногда другу или родичам, случается, что гайс накладывается на кого-нибудь, как плата за услугу или в наказание… Смотри, Злюка пытается испортить настроение мэтру Барди.

Сварливая мистрисс Изабелла в самом деле стояла рядом с хозяином обоза, грузным, начинающим лысеть человеком средних лет в темной одежде, настойчиво ему что-то втолковывая. Маленькие глазки торговца, похожие на две черные ягоды, неотрывно следили за тем, как первый фургон выезжает на улицу, и, казалось, его нисколько не интересовали слова девушки. Обиженная невниманием Изабелла повысила голос, Барди досадливо покачал головой и отмахнулся.

Девушка сердито нахмурилась, подобрала юбки и направилась к конюшне, умело лавируя среди людского столпотворения. Там ее ждали: человек, закутанный в неприметный серый плащ с низко надвинутым капюшоном и державший в поводу двух оседланных лошадей. Изабелла обменялась с ним парой коротких фраз, указывая на мэтра Барди, незнакомец согласно кивнул и помог ей взобраться в седло.

– Я думал, у нее штаны под юбкой и сейчас она усядется по-мужски, – с коротким смешком заметил Мак-Лауд, расположившийся на широких перилах гостиничного крыльца. Гай кивнул – подобная особа, конечно, в жизни не станет ездить, как полагается благовоспитанной молодой даме, то есть на крупе лошади позади грума или родственника. Мистрисс Изабелла и ее манеры все больше и больше раздражали сэра Гисборна, хотя к этому не имелось никаких оснований. Какое, спрашивается, дело благородному дворянину до невоспитанной девчонки-торговки? Обоз вот-вот покинет гостиницу, отправившись своим путем на юг, и рыцарям из Англии вряд ли доведется еще раз встретить мэтра Барди или его спутников…

– Идем, – не слишком вежливо ткнул задумавшегося компаньона Дугал. Гай поднял голову, узрев пустой двор со следами железных ободьев колес и кучками лошадиного помета, да раскачивающийся кожаный полог последнего из фургонов. Нет больше поводов для беспокойства. Рыжая крикливая девица появилась на миг и сгинула в неизвестности. Не такова ли вся человеческая жизнь, подобная цепи кратких встреч в недолгом странствии от рождения к смерти?

Двум заезжим рыцарям не понадобилось расспрашивать, как пройти к главной достопримечательности города – башни расположенного поблизости от Луары собора виднелись издалека, поднимаясь над городскими крышами и устремляясь к чистому осеннему небу. Конечно, этот собор имел мало общего с той церковью, что стояла здесь во времена святого Мартина, то есть более шести с лишним веков назад. Храм и примыкавшие к нему здания аббатства не раз перестраивали, расширяли, украшали, так что сейчас они без преувеличения походили на застывший в камне гимн во славу Божию. На стены собора пошел местный гранит, желтоватый, с вкраплениями серых и красных прожилок. В солнечные дни, подобные сегодняшнему, он казался слабо светящимся изнутри.

Первоначально монастырь возвели у самых границ города, но за несколько сотен лет Тур разросся, поглотив свои бывшие предместья, и владение святого Мартина теперь стало частью городских кварталов. От мирской суеты его по-прежнему отделяла высокая побеленная стена с ровным рядом мелких зубцов по верху и полоса свободного пространства, не застроенного домами, похожего на символическую границу, отмеченную рядом темно-зеленых старых тисов. Ее целостность нарушали только тяжелые, окованные полосами железа ворота. Створки стояли закрытыми, однако маленькая приоткрытая калитка доказывала, что здесь рады как постоянным прихожанам, так и гостям.

Гай остановился, не решаясь идти дальше и с неохотой признаваясь себе, что ему отчасти страшновато. Конечно, он не так уж сильно виноват, у него есть оправдание – он торопился на помощь архиепископу Клиффорду, он честно выполнил епитимью, наложенную на него настоятелем Дуврской обители святого Мартина…

Почему-то ужасно не хотелось дергать за позеленевшее бронзовое кольцо и входить.

– Напомни мне как-нибудь, чтобы я рассказал про человека, решившего обмануть судьбу и не выполнить своего гайса, – подал голос Мак-Лауд, с откровенным злорадством взиравший на мучения компаньона. – Ладно, давай я зайду и разузнаю, пустят ли нас.

Он отодвинул Гая в сторону и, наклонив голову, проскочил в низкую калитку, зацепив рукоятью длинного меча за ободверину. Сэр Гисборн остался снаружи, чувствуя на себе недоуменно-вопросительные взгляды проходивших мимо горожан и злясь на самого себя за невовремя проснувшуюся нерешительность. Обычно он никогда не колебался, но нынешний случай, надо признать, в корне отличался от прочих.

Дугал, к счастью, отсутствовал недолго. Вернее, он почти сразу распахнул калитку пошире и призывно махнул Гаю. Не чувствуя под собой ног, ноттингамский рыцарь сделал несколько шагов и сам не заметил, как оказался внутри пределов Турского аббатства. Мак-Лауд, вопросительно глянув на спутника, внезапно проявил несвойственное ему человеколюбие и занялся переговорами со словоохотливым братом привратником, немолодым уже человеком в потрепанной черной рясе. К концу их беседы Гай несколько очнулся, даже найдя в себе силы оглядеться по сторонам и прислушаться.

Выяснилось, что благородным господам из Англии, решившим по пути в Святую землю посетить знаменитую обитель, ни в коей мере не возбраняется зайти в храм для поклонения тщательно оберегаемой вот уже шесть сотен лет реликвии – плащанице святого Мартина. Сам привратник, к сожалению, не может отлучиться со своего места, дабы проводить их, но в соборе обязательно встретится кто-нибудь из братии, кто сумеет подробно ответить на вопросы гостей и, если у них появится такое желание, показать все, достойное внимания. Брат привратник не мог с уверенностью пообещать, что милордам рыцарям удастся повидать отца аббата, но, если их дело настолько неотложное и важное, то… Все может быть.