Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности Страница 72

Не совсем все так мрачно на самом деле обстояло.

В пределах и этой, и остальных обжитых реальностей, за исключением ростокинской, они остаются самой могущественной тайной организацией, способной ощутимо влиять на экономику, политику, установить собственную криптократическую власть в любой, по выбору, стране. Той технической мощи, что сейчас сосредоточена у них в руках, достаточно, чтобы выиграть любую войну. Только совсем не ясно – для чего? На примере Югороссии ясно – никакого личного счастья это не принесет. Кое-какое удовлетворение – да, но не больше.

– Будем подводить итоги? – зевнув, спросил Новиков. – Я думал, мы достигли дна в предыдущем томе нашего жизнеописания. Но если пессимист мрачно заявляет, что хуже быть не может, оптимист радостно восклицает: «Может, может!»

– Не вижу оснований, – пожал плечами Ростокин. – Ничуть наше положение не ухудшилось. Это у тебя, наверное, остаточный постдепрессивный синдром. Из всех испытаний мы снова выбрались с честью. О дуггурах знаем гораздо больше, чем раньше. Из Замка уходили добровольно, и не помню, чтобы речь шла о скором туда возвращении. Затеялись бурам помогать – война идет более чем успешно. Сейчас к нам присоединились Антон и Виктор. В итоге мы стали сильнее. В резерве – Удолин с его некромантами и Шатт-Урх, от которого можно ждать интересных откровений, после того как он увидит, что сделали его сородичи. Что касается моего времени, Суздалева и Маркина – готов туда сходить, хоть завтра, вместе со Скуратовым, на месте посмотреть… Хочешь, Андрей Дмитриевич, – вместе навестим старых знакомых. А что никаких новых авантюр начинать пока не нужно – тут я уверен.

– Согласен с Игорем, – кивнул Левашов. – Мне со Скуратовым интересно будет поработать. Повысить квалификацию, – усмехнулся он. – Я бы начал с вызова сюда Удолина. А то и самому на Валгаллу нагрянуть как снег на голову. – Он подошел к иллюминатору, открыл, впуская в каюту свежий воздух. – И Урха нашего с ним свести, очную ставку с «пятерочным пленником» устроить. На нейтральной территории.

– Значит, возможность следующего удара прямо по «Валгалле» вы исключаете?

– Я бы ее не преувеличивал, – ответил Воронцов. – Могли бы – ударили. Только они о ней просто не знают. А точнее нам скоро парламентер расскажет.

– Так что, оставляем все, как есть? – спросил Андрей. Сам он давно склонился к этому решению, но хотел единогласия.

– С учетом высказанных предложений – выходит, что так, – подтвердил Шульгин. – Бежать куда-нибудь еще не имеет смысла. Кому очень захочется и окажется по силам – где угодно найдут. Замок – может? – повернулся он к Антону.

– До сих пор сам по себе, без моей помощи – не мог. Теперь – не знаю. Черт его знает, до каких степеней Арчибальд самоусовершенствовался…

– Этим мы с господином Скуратовым тоже займемся, – обнадежил Левашов. – Одним словом, работы всем хватит. Что-что, а скука и безделье нам не грозят.

– Вот и слава богу. По этому поводу допиваем совсем уже выдохшееся шампанское – и по койкам. Утренняя побудка и построение к подъему флага на сегодня отменяются. Только вот еще одно, – как бы невзначай вспомнил Воронцов вещь совершенно на общем фоне малозначащую. – Приблизительно в тринадцать ноль-ноль намечена встреча с английской крейсерской эскадрой, идущей для встречи конвоя с войсками из Бомбея. Сам конвой наш юный друг Белли, на днях произведенный мной в капитаны второго ранга, уже обезвредил. Без ненужного кровопролития загнал его на Мадагаскар, где славные британские солдаты найдут себе много интересных занятий. Закончив эту операцию, идет к нам и эскадре адмирала Балфура навстречу, горя желанием устроить просвещенным мореплавателям подобие Цусимы и даже хуже…

– Так и что? Эту баталию ты ж вместе с ним наверняка планировал? – Шульгин искренне не понял, к чему ведет Воронцов.

– Было дело, – согласился Дмитрий. – Но сейчас мне как-то расхотелось. Сколько можно…

– Не вижу затруднений. Не хочешь воевать, дай радио Владимиру, и уходим.

– Не все так просто. Не найдя конвоя в точке рандеву, Балфур непременно начнет его искать и найдет. Не слишком это трудно. Примет войско на палубу, доставит в Кейптаун. У Басманова дополнительные заботы возникнут. Там из Австралии пара дивизий подтянется, из метрополии, если мы невмешательством займемся…

– Слушай, у всех уже мозги не ворочаются, что ты опять загадки загадываешь?

– Прошу общей санкции, – официальным тоном заявил Воронцов, – в целях деморализации противника, а также руководствуясь идеалами гуманизма и непротивления злу насилием, вместо уничтожения эскадры артиллерийским боем организовать ее депортацию в любое время любой реальности по усмотрению высокого собрания…

Слова Дмитрия произвели впечатление. Сказанные нарочито казенным языком, они несли в себе не только прямой смысл. Крылось за ними что-то еще, не всем и не сразу понятное. Впрочем, давно известно, что длительное пребывание наедине с морем и самим собой весьма обостряет мыслительные способности.

– То есть – через СПВ? – уточнил Левашов.

– Как же еще? С «Призраком» получалось, почему с восемью крейсерами нельзя?

– Можно-то можно. Но это какой расход энергии. И расчеты нужно делать…

– А ты поспи часика четыре, за это время машина предварительно посчитает. Энергии хватит, это я гарантирую. Остальное за тобой. Эффектно может получиться… Не хуже, чем в самый первый раз, с «Мерседесом», – это он уже всех сразу обнадежил.

– Да кто бы спорил. – Шульгин быстро прокручивал в голове то, что не стал договаривать Воронцов. – Руки, значит, оставляем чистыми, англичане деморализованы и где-то даже ввергнуты в отчаяние. Человечество получает очередную загадку века – бесследное исчезновение могучей эскадры. Это вам не звено самолетов в Бермудском треугольнике!

– А мы – великолепную акцию прикрытия, – добавил Антон. – Ей-богу, здорово придумано. На фоне имевшего место плазменного взрыва почти тут же происходит сотрясение континуума, эквивалентное перемещению массы в полсотни тысяч тонн. На Таорэре слышно будет… Замок уж точно засечет. И вообразит, что мы опять куда-нибудь ушли. Вместе с «Валгаллой»…

– Легко. Шпионов у него здесь точно нет. И мы получаем несколько сравнительно спокойных дней, чтобы разобраться с более кардинальными вопросами…

– Без кардинальных нам никуда, – то ли в шутку, то ли всерьез бросил Ростокин, до сих пор так и не сумевший привыкнуть к некоторым аспектам своего нынешнего бытия. Оно и неудивительно: в круг «Братства» они с Аллой вошли намного позже всех остальных, да и здесь чаще держались несколько наособицу, многие заботы уроженцев середины ХХ века они просто не в состоянии были принять близко к сердцу.

– Что поделать, брат, что поделать. Закон природы, не знаю, кем сформулированный. По мере усложнения системы экспоненциально возрастает количество сбоев и неполадок в ее работе, – успокоил его Новиков.

– В теории. На практике еще хуже. Клаузевиц, вводя понятие «трение на войне», особо подчеркнул: к закономерным неполадкам в работе сложной системы непременно присоединяются случайности, которые заранее учесть невозможно, а также «туман войны», то есть непредсказуемость действий противника, как по причине разницы в стиле мышления, так и того, что он также подвержен воздействию собственного «трения», – академическим тоном продолжил Воронцов, будто выступая на семинаре перед курсантами ВВМУ имени Фрунзе.

– И вся высокая теория в итоге сводится к сермяжной истине: «Чем дальше в лес, тем больше дров», – подвел итог Шульгин.

На правом крыле верхнего мостика «Валгаллы» собрались все, включая Скуратова. Он благополучно проспал почти десять часов и только сейчас узнал от Игоря подробности минувшей бесконечной ночи. За завтраком перезнакомился с вновь появившимися «братьями и сестрами». Обе стороны проявили друг к другу вполне понятный интерес, вызванный, впрочем, разными причинами. Виктор для хозяев был прежде всего человеком, значительным именно в своей научной ипостаси, могущим принести практическую пользу как здесь, так и у себя дома. Личные качества пока отходили на второй план. Достаточно, что он друг Ростокина. Остальное будет видно в процессе.

Совсем не то у Скуратова. Эти люди его интриговали как раз иномирностью. Тем, что принадлежали к другому времени и фактически к другой цивилизации. Технические чудеса как таковые особого значения не имели, куда важнее ему казалась их психология и логика. Логика существования, поведения, мышления.

И он жадно, но стараясь не подавать вида, ловил каждое слово, жест, взгляд, мимику, стараясь составить собственное представление о каждом и о компании в целом как системе. При этом «сестры» его занимали больше. С мужчинами в лице Антона и Воронцова он более-менее разобрался. Наталья, вчера в основном исполнявшая роль хозяйки, принимающей незнакомого гостя, была чересчур сдержанна и немногословна, представление о ее натуре и характере осталось у Виктора самое поверхностное.