Дмитрий Беразинский - Красный опричник Страница 8

«Желающий стать офицером после проверки его благонадежности по линии гестапо, сдачи экзаменов по физической подготовке по линии «Юнгфольк» и «Гитлерюгенд» сдавал вступительные экзамены в училище.

Затем кандидат посылался в боевой полк (во время войны обязательно в полк, ведущий боевые действия) на год солдатом (во время войны срок сокращался).

После окончания срока при условии положительного отзыва командования полка кандидат получал звание «фаненюнкер» равное званию «ефрейтор» и после непродолжительных теоретических занятий (от 2 до 6 месяцев) вновь посылался в другой боевой полк на ефрейторскую должность на срок от 4 до 6 месяцев. В это период ему должны были предоставить возможность часть времени выполнять обязанности командира отделения. Не отвечающие требованиям командования фаненюнкеры в училище не возвращались, а оставались служить в части ефрейторами.

По возвращении в училище фаненюнкер получал звание «фаненюнкерунтерофицир», проходил 2–6 месячный курс теоретического обучения и отправлялся в третий боевой полк командиром отделения. Часть времени он должен был исполнять обязанности заместителя командира взвода и старшины роты.

При условии положительного отзыва командования по возвращении в училище он получал звание «фенрих» и после непродолжительного теоретического курса посылался в четвертую боевую часть командиром взвода (на офицерскую должность) и после установленного срока службы командиром взвода в училище сдавал выпускные экзамены.

После этого он в звании «оберфенриха» отправлялся в полк для постоянной службы. Присвоение звания «лейтенант» зависело от командования полка и дивизии. В основном, время от поступления в училище до присвоения офицерского звания составляло более трех лет (даже и во время войны, а для обеспечения достаточного пополнения войск офицерами увеличивался набор в училища). Для присвоения каждого очередного офицерского звания требовалось пройти 4–6 месячное обучение в соответствующем училище или академии по той должности, на которую планировалось направить офицера, пройти стажировку по новой должности.

Таким образом, происходило постоянное фильтрование качественных кандидатов от случайных и неспособных руководить солдатами. К моменту получения офицерского звания кандидат имел боевой опыт, теоретические знания; умел пользоваться всеми видами оружия, умел командовать солдатами, знал особенности управления различными подразделениями, имел авторитет. Стажировки в различных частях у разных командиров и их решающее заключение о пригодности кандидата гарантировали, что офицерское звание не получат недостойные (по блату, за папины заслуги, за происхождение и т. п.). Более того, в мирное время на каждую следующую ступень подготовки могло быть принято не более 75 % от числа лиц, прошедших предыдущую ступень.

Значительная часть офицеров в военное время комплектовалась из числа отличившихся, способных унтер-офицеров. При необходимости им давалась возможность получить военное образование, и перед присвоением офицерского звания они также проходили курс теоретического обучения».

На кой черт, казалось, в нашей несерьезной книге такие вот «обращения к корням»? Да недоумение мучает: а что, нельзя было «скомуниздить» систему подготовки офицерских кадров у действительно хороших армий? Если «комуниздили» все остальное? Ладно, черт с ним, не знали о том, что немцы такие крутые перцы. Англичане тоже не знали, и в начале сорокового года восторгались французской армией, считая ее за идеал вооруженных сил. Но почему после не ничего не изменилось? Почему автор этих строк, отслужив двадцать пять месяцев в элитной части, ни разу не пульнул из закрепленного за ним боевого оружия? Зато бегать в противогазе и комплекте химзащиты научился так, что ни один среднестатистический лось не угонится! Какая польза была в том, что мы топтали бесконечные наряды через день на другой, бессмысленно зачеркивая циферки в календаре? А наши командиры знали нас всех по имени-отчеству, но называли исключительно по-матушке. Каждое двадцать третье число февраля я гляжу в календарь и гаденько ухмыляюсь. А злобный противник мой на той стороне океана даже не представляет, где находится моя маленькая, но такая самоуверенная страна. У них своя крайность. Профессиональная армия, которая лишившись десяти процентов личного состава уже не боеспособна. Остальные жители той страны в отличие от меня даже не знают, из чего состоит автомат Калашникова, но каждое утро тщательно отделяют желток от белка и выбрасывают его в мусорное ведро. И я никак не могу взять в толк, зачем?

Но вернемся же к нашему оберфенриху. Он славный парень, правда, вырос с той стороны забора. И говорит на другом языке. И слушает не того человека. Но он, в отличие от многих, искренен. Особенно от тех, кто живет по другую сторону Одера. Хотя мерзавцев хватает по обе стороны…

Каре двенадцатого полка, принадлежащего второй пехотной дивизии Вермахта, замерло в ожидании. Полки второй пехотной дивизии были разбросаны по территории Саксонии: одиннадцатый полк уже больше месяца оккупировал Градец-Кралове; тринадцатый располагался на Западе — в Арденнах. Двенадцатый пехотный полк тоже намеревался съезжать с теплого насиженного места в Дрездене. В офицерской среде поговаривали, что уже пришел приказ из штаба дивизии готовиться к передислокации в Судеты. Вполне возможно. Что в связи с этим и прибыл из Берлина один из высших военных чиновников.

Если Альбрехт и ошибся относительно причины общеполкового сбора, то ненамного. В остальном он был подобен Кассандре, ибо рядом с их командиром полка стоял только что назначенный на должность командующего 1-й группой армий генерал-полковник Теодор фон Бок. Командующий войсками, занимающим весной этого года Австрию и, совсем недавно, Чехию. Пятидесятивосьмилетний пруссак, потомственный вояка, исключительный исполнитель планов Великого Фюрера. Выслушав «dreimal hoch» в свою честь, командующий поздравил личный состав полка с успешным разрешением «судетского вопроса». Снова раздались троекратные крики ликования, после окончания которых генерал-полковник фон Бок выразил надежду, что доблестные солдаты двенадцатого полка второй пехотной дивизии с таким же энтузиазмом продолжат несение службы в недавно присоединенной к Германии Судетской области, бывшей территории Чехии. А именно — в городке Троппау, который проклятые славяне называют Опавой. Еще минут пятнадцать фон Бок распространялся о предназначении немецкой нации, затем устал и пригласил штаб дивизии в полном составе на пирушку в один из лучших ресторанов города.

После этого личный состав полка прошел торжественным маршем колоннами поротно мимо высокого гостя, демонстрируя четкий печатный шаг и отменную строевую выучку. Затем в штабе батальона всех офицеров, фельдфебелей и унтеров собрал майор Фукс — командир батальона. Под подписку о неразглашении он довел до всех собравшихся приказ по полку: в недельный срок передислоцироваться в Троппау, соблюдая элементарные правила маскировки.

— Правила элементарной маскировки… надеюсь, господам офицерам, фельдфебелям и унтерам не нужно напоминать, что такое элементарная маскировка? Не нужно, отлично! Но на всякий случай напомним, что включает в себя простейшая маскировка, ибо задница майора Фукса тоже в этом деле участвует. Это значит, что военнослужащие должны стараться вступать в контакты с гражданскими лицами по-возможности реже, это означает, что дома не следует болтать свыше обычного и все остальное. Что остальное? Старайтесь не болтать больше министра пропаганды, поняли? Отлично!

После всех высших и нижних чинов роты собрал Гауптман Шиллер и уже провел «политинформацию» на своем уровне. Он сказал, что в России есть популярный плакат со страстным призывом «Не болтай лишнего», и если господа станут следовать ему, то Вермахт непобедим.

— Ведь половина успеха наступающей армии кроется в скрытых для противника передвижениях. Что? Я сказал «наступающей армии»? Я ошибся. Гауптман тоже может ошибаться, ибо непогрешим только Фюрер. Говорят, даже Господь Бог ошибается. Когда обходит покровительством великую Германию… надеюсь, всем понятно, что я только что ляпнул? Все свободны! Лейтенант Браун и оберфенрих Зееман! Вас я попрошу остаться.

— Ich werde, Herr Hauptmann!

Гауптман упругой походкой обделавшегося тигра походил между столом и шкафом, ожидая пока канцелярия опустеет. Затем обратил свое внимание на присутствующих.

— Итак, господа, что же вам хотел сказать ваш «старик»?

«Старику» было около тридцати лет, но двадцатилетним лейтенанту и оберфенриху он казался почти пожилым человеком. Шиллер был из того поколения, кто Мировую войну встретил сопливым пацаном, с удовольствием сшибающим камыш деревянной саблей. Он дослужился в войсках Рейхсвера до чина фельдфебеля и с энтузиазмом воспринял приход Гитлера к власти. Перед молодым человеком в стране с колоссальной безработицей открывались радужные перспективы. Уже за это можно было превозносить фюрера до небес. В 1935 году, когда на остатках былого могущества Германской империи начала возрождаться новая армия, Шиллер сдал экзамен на чин лейтенанта. Год назад, в 1937 году, ему присвоили звание Гауптман. Для него все складывалось все как нельзя лучше.