Купец. Поморский авантюрист (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 8

— Без Марфы моей и жизни нет, — причитал рыбак.

Митька отрывисто кивал, делая вид, что слушает. Сам глянул на Стеньку и Павлика, которые заканчивали с рыбой, а вернув взгляд на водную гладь, невольно вздрогнул от неожиданности. Их шняка обогнула залив и вышла прямиком в губу Варзины. При виде открывшейся взору Митьки картины у него глаза полезли на лоб. Он энергично затряс Олешку за плечо и указал свободной рукой вглубь губы, тыча пальцем.

— Что? — недовольно спросил Олешка, которому явно не понравилось, что Митька перебил его рассказ.

Впрочем, отвечать не пришлось. Глаза на лоб полезли и у старого моряка.

— Ба-а-атюшки…

Близнецы заохали от удивления, выпучив глаза и побросав так и не выпотрошенную форель. Тоже увидели.

В губе Варзины на ровной водной глади стояли два корабля. Стояли на якорях и слегка, едва заметно покачивались на волнах. Их паруса были спущены, поэтому мачты выглядели одиноко, напоминая деревья, с которых осенью опала последняя листва. Наверху мачт крепились флаги, но и те были не столько приспущены, сколько просто висели. Белое полотно с двумя красными полосами, пересекающими ткань как будто посередине. На кораблях не было ни души. Шняка, которая, в отличие от своего экипажа, не изумилась, не замедляя ход, подплывала к кораблям.

Рыбаки пришли в себя и переглядывались, щурясь под лучами утреннего восходящего солнца. Первым заговорил Стенька, с трудом заставив себя захлопнуть упавшую на грудь челюсть.

— Эт… немцы?

— Немцы, — кивнул после нескольких секунд колебаний Митька. — Флаг, кажись, английский, как описывали; точь-в-точь. Я-то сам не видал вживую.

Митька не врал. Корабль Ричарда Ченслора, несколько месяцев назад волею случая заплывший в их края, он не застал, так как был в плавании. Так что сейчас, как и другие рыбаки из артели, видел английский торговый корабль впервые. И как гостей заморских встречали, и как отхаживали с пути, и как провожали к Царю в дорогу — все это он пропустил. Но наслышан был о той встрече знатно. Местные только и знали, что приезд английских купцов обсуждать. Целый месяц о том только и твердили на каждом двору. Поговаривали, что англичане привезли с собой немыслимые сокровища, которые доставили прямиком к Царю в Москву. Но якобы еще больше сокровищ не довезли, ибо Ченслор был не один в плавании, а ходил под началом другого капитана. По слухам, на кораблях того капитана и находился основной товар для торга в другие страны. Другое дело, что после шторма корабль Ченслора с теми кораблями разминулся. Ходили разговоры, что англичане выжили и бросили якорь где-то у побережья Кольского полуострова. Но время шло, а о кораблях тех не было ни слуху ни духу. Надежда на их обнаружение с каждым днем таяла, а тут…

Митька сглотнул. Точно ж англичане: и флаг, и сами корабли — все, как рассказывали. Любопытно, однако. Он сложил пальцы должным образом и что было мочи свистнул, надеясь привлечь внимание забугорных гостей. Даже если в каюте, должны услышать. Подождал — минута, другая, но ничего. Подплыли ближе. Теперь уже свистнул Павлик во всю мощь своих немаленьких легких, так что даже рыбу местную распугал. С кораблей — ни ответа, ни привета. Никто из англичан не откликнулся.

— Никого, что ли? — задумчиво протянул Олешка, весельщик, всматриваясь перед собой.

Рука козырьком прикрыла глаза, дабы лучше видеть. Холодно, но солнце светило ярко и слепило, не разглядеть, считай, ничего.

— А может, и есть кто? — ответил Митька, прищурился, всмотрелся, взвешивая все за и против. — Проверим, братцы?

— Чего бы не проверить? — с охотой пожал плечами Стенька, тяглец. — Я за!

Глава 4

Монахи Николо-Корельского монастыря действительно провели с Митькой целый разговор перед отъездом. Мол, промысел промыслом, а коли английские корабли в море встретишь, то это дело первой важности. Бросай все, англичанам помогай и не просто дорогу покажи, а сопроводи до самого монастыря. Дело это, по монашескому разумению, было куда более важное, чем рыбалка. Оно и понятно, Митька прекрасно понимал, какая лафа монастырю от такой «находки» будет. Тут и Царь-батюшка расщедрится, земельки, глядишь, отмерит в управление или вольностей монахам прибавит. Да и сами англичане того и гляди отблагодарят хозяев. Мало того что монетой звонкой отсыплют и товарами заморскими побалуют, так и через окрестности Николо-Корельского монастыря торг с Русью-матушкой поведут. Вот тогда-то монастырь расцветет и заблагоухает.

Митька, разумеется, не спорил — для него самого вон как замечательно все повернулось. Улов они, может быть, и бросят ради англичан-то, но зачем? Для торга они готовы, купчиков с большой земли ждут, что Николка навел. Вот сторгуются и сопроводят гостей английских к монастырю, а если и не сопроводят, то известят монахов о купцах немецких. За это, между прочим, тоже барыши причитаются, о чем Митька напомнит монахам непременно.

Митька довольно потирал руки, когда из размышлений его вырвал глухой удар. Рыбацкая шняка ударилась о борт первого английского корабля. И моряки стали швартоваться, пытаясь зацепиться за борт более крупного судна.

Приплыли. Митька уставился на корабль. На звук удара борта о борт уже давно должны были сбежаться матросы, но никого как не было, так и нет. Оглохли, что ли, разом? Он медленно обвел взглядом тот корабль, который был массивней; забираться решили на него.

— Митька, а Митька, как бы не поубивали нас? — зашептал Павлик. — Не приняли бы за кого?

— Чего бы? — отозвался Стенька, потому что сам Митька пропустил предупреждение мимо ушей.

— А если бы к нам на шняку кто-то сунулся? Ты бы как себя повел?

Стенька дернул плечом.

— Я ж откуда знаю. Не лезет никто. Вот полезет, и скажу.

— Не нравится мне это, братцы…

— Бросай воду мутить, — гаркнул Олешка, который, несмотря на показную невозмутимость, также заметно нервничал.

Нервничал и Стенька и тоже старался не подавать виду. Все же не каждый день английские корабли встречаешь, а тут еще обстоятельства необычные, прямо скажем. Митька глубоко вздохнул, вдыхая свежий холодный воздух. Может, Стенька обычно и переживал по всякому пустяку, но на этот раз толика разумного смысла в его словах присутствовала. Как еще — корабль нерусский, английский, а они на него соваться собрались, когда их не звали. Англичане резко среагировать могут, не понять, а тут еще по-ихнему двух слов рыбаки не знают. Но если людям на корабле помощь требуется? Так что…

— Павлик, а давай, раз ты такой умный, то первый и пойдешь? — сказал Митька, подмигивая.

— Чего я? — Павлик аж вздрогнул, прищурился на один глаз. Потом задрал голову и посмотрел на подобие деревянной лесенки, по которой забирались на палубу. — Сразу: «Павлик-Павлик». Вот вам надо, вы и лезьте.

Он все же взялся за перила, собираясь карабкаться, однако Митька положил руку ему на плечо, останавливая.

— Сиди уже, я первый полезу. А то и вправду по башке дадут.

Рыбак-близнец не спорил, только пробурчал что-то нечленораздельное себе под нос и отступил, давая дорогу Митьке. Залезть по лестнице не составило труда. Через минуту Митька уже стоял на палубе и оглядывался, чувствуя легкое, покалывающее волнение. Впервые в жизни он был на таком корабле, совсем не чета шняке. На палубе все равно что на земле стоишь — поверхность настолько устойчивая.

— Эй! Есть кто? — выкрикнул он достаточно громко, чтобы его услышали и откликнулись.

Некоторое время он осматривал корабль. Выглядело все крайне необычно, даже странно, как будто… Как будто… Рыбак вдруг поймал себя на мысли, что английский корабль напоминает заброшенный домишко. Заходишь в такой дом, а внутри вещи лежат — вещи как вещи, обычные самые, а ты понимаешь, что давненько никто здесь не хозяйничал твердой рукой. Так и здесь было. Как-то все не так, что ли, сложено. Канат чуднó лежит, как сильным ветром размотало. Грязюка вон под ногами прямо на палубе. Везде помет птичий, причем как свежий, так и давно высохший, въевшийся в дерево. Такое моряки себе позволять явно не должны. Дерево от помета чуть ли не мигом портится и корабль полагается тщательно от фекалий очищать.