Р. Скотт Бэккер - Воин Доброй Удачи Страница 9

Сарл стар. В горных недрах он лишился большего, чем ума.

Он умирает.

В панике Мимара озирается, ища глазами колдуна среди темных скал, а он, похожий на зверя с всклокоченной шерстью, оказался рядом. Наверно, перебрался поближе, когда она заснула.

Девушка, не отрываясь, смотрела в его изрезанное морщинами лицо, думая с улыбкой: «Хорошо, хоть он не поет». Потом сморщила нос от запаха, исходящего от него, и снова заснула с его колышущимся образом перед глазами.

«Понимаю, тебя мама… Наконец, ясно… Правда».

Она видит во сне своего отчима и просыпается в хмуром замешательстве, которое извечно сопровождает слишком перегруженные смыслами сновидения. Но стоит вновь опустить веки – и он снова перед глазами: аспект-император, не такой, как в жизни, а в виде тени, преследующей ее из мерзкой бездны Кил-Ауджаса…

Не человек, но символ. Живой Знак, всплывший на волне отвратительной ирреальности.

«Ты – око, что обвиняет, Мимара…»

Она хотела расспросить Акхеймиона о сновидении, но поняла, что память о недавней стычке все еще слишком остра, чтобы заговаривать с ним. К тому же о снах известно, они так же легко вводят в заблуждение, как и открывают истину. На Андиаминских высотах жены из привилегированной касты спрашивали совета у авгуров, отдавая немыслимые суммы за это. А слугам и рабам оставалось только молиться, как правило, обращаясь к Ятвер. Девицы из домов терпимости, чтобы узнать, вещий ли сон, капали воск на клопов. Если насекомое не могло выбраться, значит, приснилась правда. Да и других народных способов ворожбы было предостаточно. Но Мимара уже не знала, чему верить…

Все этот старик. Его близость сказывается.

«Око, которое нужно вырвать».

Позавтракали остатками молодого оленя. На небе ни облачка, утреннее солнце пока не греет, воздух ясен и прохладен. Дух обновления охватывает скальперов; они оживленно разговаривают и готовятся в путь, как прежде. С удовольствием возвращаясь к знакомому делу.

Капитан восседает на валуне, оглядывая лесные просторы внизу, и натачивает свой клинок. Рядом с ним стоит Клирик, в нимиловой кольчуге на голое тело. Он кивает, будто молясь, слушая, как всегда, скрипучее бормотание Капитана. Галиан совещается о чем-то с Поквасом и Ксонгисом, а Сома кружит возле них. Сутадра погрузился в молитву: он всегда молится напоследок. Конгер говорит с земляками страстным тоном, и хотя она не понимает по-галеотски, ясно, что он пытается подбодрить их. Сарл бормочет и хихикает, отрезая от своей порции мяса крошечные кусочки не больше ногтя, которые затем жует с нелепым наслаждением, будто у него на завтрак улитки или какой другой деликатес.

Даже Акхеймион, похоже, чувствует перемену, хотя ничего и не говорит. Шкуродеры восстановились. Как-то им удалось вернуться в прежние, привычные роли. Только порой между шутками и хвастливыми заявлениями они обмениваются тревожными взглядами, что выдает опаску.

Это все Космь, знаменитый девственным лесом Длинной Стороны. И они боялись ее – настолько, что забыли на какое-то время Кил-Ауджас.

– Шкуродеры! – смеясь, выкрикивает Сарл с красным лицом. – Режьте их пачками… Нам нужно много шкур для пирушки!

Но в ответ звучит всего лишь несколько неестественно бодрых возгласов – кажется, тень из Покинутой Обители снова скачет между ними… Слишком мало осталось в живых.

И Сарла уже к ним не причислишь.

Лязг железа приводит всех в чувство, это Капитан закидывает за спину свой побитый щит – сигнал к отправлению в путь. Склоны предательски опасны, и Мимара, пару раз предложившая колдуну руку для поддержки, приводит его в ярость. Они направляются вниз, спускаясь все ниже и ниже, с трудом продираются сквозь густые заросли кустарника. Горы будто уходят в небо – настолько немыслимо высокими остаются они за спиной.

Космь подступает, надвигаясь все ближе, пока не начинают различаться отдельные ветви в могучих кронах. Несмотря на устрашающие рассказы, Мимара взирает вокруг не с ужасом, но с интересом. Деревья поистине гигантские. Сквозь завесу листьев проступают устремленные ввысь стволы и простертые сучья и тьма под их пологом.

Воздух полнится птичьими трелями, резкими криками, уханьем сов – звуки сливаются в безбрежный пронзительный хор до самых берегов Церишского моря. Отряд идет по уступу, бегущему вдоль линии леса выше лесного полога. Мимара вглядывается теперь под него, но земля по-прежнему окутана сумраком. Видны только извилистые, будто каменные, ветви с громадными массами густой зелени, да полосы моха, свисающие, словно лохмотья нищего. И нагромождения теней, от которых мрак лесных глубин кажется еще чернее.

Он поглотит нас, думает Мимара, чувствуя, как паника растет в глубине души. Она сыта по горло темными чревами. Неудивительно, что и скальперы выглядят встревоженными.

Тьма под деревьями, как говорил Сарл.

В первый раз к ней приходит осознание чудовищной сложности задачи, поставленной перед ними колдуном. Впервые она понимает, что Кил-Ауджас был лишь началом испытания – первым в ряду непредвиденных ударов.

Вот и последняя осыпь, раскатившаяся валунами по склону до самого леса. Отряд цепочкой спускается к Великой Косми…

В зеленую тьму.

Глава 2

Равнины Истиули

Мы преуменьшаем то, что не можем вытерпеть. Создаем фантомы на основе собственных мысленных образов. Лучше продолжать обманываться, обвиняя в мошенничестве других.

Не так уж много мудрости у мудрых, чтобы спасти нас от глупости глупцов, которые не в состоянии идти на соглашение.

Весна, Новой Империи Год 20-й (4132 год Бивня),

Верхнее Истиули

Есть у сакарпов легенда о человеке с двумя щенками во чреве его, один из которых полон восхищения, другой же – безжалостен. Когда любящий прижимается к сердцу, человек радуется, как отец – новорожденному ребенку. Когда же другой вонзает в него острые зубы, человек впадает в безмерную скорбь. В те редкие моменты, когда псы оставляют его в покое, он может поведать людям, что обречен. Капли блаженства может испить он тысячу раз, но из жалости достаточно лишь раз перерезать ему горло.

Сакарпы называют его Кенсоорас, «Тот, кто между псами», имя, которое означает тоску по самоубийству.

Варалт Сорвил, несомненно, находился между псами.

Его древний город был завоеван, прославленное Сокровище хор похищено. Возлюбленный отец убит. А он сам теперь в рабстве у аспект-императора. Богиня, Ужасная Праматерь Ятвер, обратила его в смиренного раба.

Истинно Кенсоорас.

Кавалерийский отряд сционов, который стал его тюрьмой, был созван из-за угрозы войны. Немалая часть юных заложников давно подозревала, что их отряд был создан лишь для вида. Пока мужи Великого Похода, они опасались, что их будут продолжать опекать как детей-несмышленышей. Они беспрерывно донимали своего кидрухильского капитана, Харниласа. Даже ходатайствовали к генералу Каютасу о разрешении участвовать в боевых действиях, но безуспешно. И хотя они маршировали под командованием врага своих отцов, этим юношам отчаянно хотелось доказать, что и они чего-то стоят.

Сорвил не был исключением. Когда пришел приказ об их переформировании, он, широко улыбнувшись, гикнул вместе со всеми – а как иначе? Взаимные обвинения посыпались позже.

Шранки были извечными врагами его народа, еще до прихода аспект-императора. Сорвил провел лучшую часть детства в тренировках и подготовке к битве с этими созданиями. Для сакарпа более высокого призвания не было. Убьешь шранка, как гласила пословица, – породишь мужа. Мальчиком он проводил бесчисленное количество дней в праздных мечтаниях о воинской славе, о том, как размозжит головы вражеским атаманам и уничтожит целые кланы. А когда отец отправлялся на битву с этими тварями, множество тревожных ночей проходили в молитвах за него.

И теперь, в конце концов, Варалт приблизился к разгадке своего пожизненного томления и готов принять обряд посвящения своему народу…

Во имя человека, убившего его отца и поработившего его народ.

Псы неотступны.

Собравшись со всеми накануне отправления в роскошном шатре Цоронги, он приложил все усилия, чтобы остаться при своем мнении, пока другие ликовали в предвкушении.

– Разве вы не видите? – вскричал он наконец. – Мы заложники!

Цоронга воззрился на него с хмуро-отрешенным видом. Он сильно откинулся на подушки, и карминовый шелк его базалета отбросил красный отблеск на щеки и подбородок. По плечам волнами рассыпались косички парика цвета черного янтаря.

Зеумский наследный принц оставался, как всегда, великодушным, но нельзя было не заметить холодок в его отношении к Сорвилу, возникший, когда аспект-император провозгласил того одним из Наместников. Молодой Наместник страстно желал объясниться, поведать о Порспериане и случае с глиняной Ятвер, заверить, что он все еще в стане врагов императора, но какое-то внутреннее чувство каждый раз удерживало его от откровений. Некоторые невысказанные слова, как Варалт успел усвоить, следовало хранить в тайне.