Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2 Страница 11

— Что со мной? — спросил я, пока он заполнял карту.

— Пока ничего серьезного, сэр. Сердечный спазм. Давление повышено, но пока в пределах нормы. ЭКГ[10] не показывает каких-либо серьезных отклонений. Вам нужно несколько дней пребывать в покое, никаких серьезных нагрузок.

Мы с доктором общались на английском.

— Доктор, покой мне только снится…

На самом деле — это серьезно напугало меня. Еще никогда мой организм меня так не подводил. Это не значит, что я не задумывался о смерти… но никогда о такой. В моем понимании смерть приходит одним из трех способов. Либо в перестрелке… ты проигрываешь, и у тебя иногда даже не остается времени, чтобы осознать, что ты проиграл… современное оружие смертоносно. Либо — дорожная бомба, снайпер… мир, в котором мы живем, безжалостен, податели смерти — тоже, с костлявой ты можешь встретиться на каждом шагу. Либо… где-нибудь в доме, уже в преклонном возрасте, с полным осознанием того, что ты сделал все, что мог для своей страны и тебе не стыдно за прожитую жизнь. Но я никогда не представлял себе смерти от сердечного приступа в холле больницы … причем тогда, когда умирать никак нельзя. Смерть эта была… подлой, неправильной… как подножка. Так умирать нельзя…

— И, тем не менее — покой и только покой. Любой повторный спазм может привести к инфаркту…

— Благодарю. Доктор, вы видели моего сына?

— Привезенного сегодня? Да, я же резидент[11].

— Насколько серьезно он пострадал? Что можете сказать? Только давайте без опасений за мое здоровье… как-нибудь справлюсь.

Доктор посмотрел на купюру в пятьсот рейхсмарок в моей руке.

— Этого не нужно, сэр. Ваш сын серьезно пострадал — но если бы не бронежилет и каска, он был бы мертв. Левая рука и левая нога сломаны, есть ранения осколками, но ничего серьезного, все эти травмы мы умеем лечить. Гораздо серьезнее могут быть повреждения от ударной волны. Мы погрузили его в лекарственную кому, чтобы избежать худшего. Американцы забирают его утром, в университетской клинике есть германский томограф последней модели. Легкие пострадали, но не критически. Полностью прогноз можно будет дать после томограммы, но могу сказать, сэр, что он был в сознании, мог двигать руками, ногами. То есть важнейшие центры мозга после взрыва не были повреждены, а это уже хорошо.

— Возможно, стоит сделать томограмму раньше?

— Не думаю, сэр. Сейчас американцы соберут бригаду, сразу после этого мы начнем готовить транспортировку. Это здесь, рядом.

— Хорошо… — я опустил рукав сорочки, положил купюру на стол, добавил к ней еще одну — доктор, если это не вам, значит, внесите в фонд развития больницы. Не думаю, что в этом есть что-то бесчестное.

— Вероятно, да, сэр. Спасибо…

Я встал со стула — и вдруг осознал, что стою с опаской — а вдруг упаду, вдруг организм опять подведет? Но нет — стоял твердо…

— Благодарю вас, доктор. Прошу прощения, если что не так…

Я вышел из врачебного кабинета. Американцев не было видно… только морские пехотинцы несли свою стражу. Я прошел мимо… надо было выпить кофе и… сейчас будет звонить Юлия. Надеюсь, она все-таки не наделает глупостей каких-нибудь. Один раз уже наделала… вспоминать больно…

В уголке для родственников — я налил себе кофе, сел за столик, отхлебнул. Кофе, конечно же, был дрянным… а какой кофе может быть в больнице, а…

Кто-то сел за мой столик… я поднял глаза…

— Вы… отец Майкла, да?

— Да — автоматически ответил я.

— Нам нужно поговорить.

Женщина была молода и красива. Даже в столь раздрызганном состоянии — я это сумел заметить. Она мне напомнила…

— О чем поговорить, сударыня?

— О том, что произошло. Это я звонила в посольство…

Крис поехала в больницу, потому что тоже считалась пострадавшей при взрыве. Она уже плохо представляла себе, во что вляпалась, кто и в какую игру играет вокруг нее. Но она не просто так стала журналисткой, в ней был некий инстинкт. Инстинкт докопаться до правды, сделать явное тайным. На мой взгляд — опасный и губительный инстинкт, но он в ней был. Именно поэтому, она решила быть поближе к основным событиям.

Врач осмотрел ее и не нашел ничего, кроме раздражения слизистой глаз и дыхательных путей от того, что она надышалась дыма и сильный стресс от того, свидетелем чего она стала. Она прополоскала рот и нос какой-то дрянью, ей дали успокоительные и какие-то глазные капли, чтобы закапывать в глаза, чтобы снять раздражение. Никаких денег с нее не взяли — объяснили, что за все платит американское посольство.

Начальника станции здесь не было. В суете, в суматохе — о ней просто — напросто забыли, равно как и забыли о том, что послужило причиной всему произошедшему. А напрасно…

Она уже хотела уйти… ей негде было переночевать… хотя у нее были ведь ключи от номера в Нильском Хилтоне. И тут она увидела этого мужчину.

Кто он — догадаться было несложно. Майкл и этот мужчина были похожи — те же глаза, те же волосы, те же черты лица. Только этот был старше — точно за сорок, на его лбу сложно ножом были прорезаны две морщины… признак человека, которому приходилось принимать нелегкие решения и терпеть жизненные невзгоды. Одет он был в гражданское, очень дорого, хотя она не поняла, откуда…. Возможно частный портной, богачи не покупают одежду в магазинах, богатые ее шьют…

О статусе любого мужчины могут многое рассказать две вещи: обувь и часы. Она увязалась за ним… и ее озадачило то, что она увидела. Обувь в отличие от одежды не была дорогой, но она заметила более толстую, чем обычно подошву. Что же касается часов… она увидела, как этот мужчина посмотрел на часы… ни один богатый человек не носил такие часы. Она не знала модель… но это были большие часы зачерненной стали с прочным, безопасным, регулируемым по руке ремешком. Такие часы стоили не так дорого… не так конечно, как часы для простых клерков, но и не так, как часы для богатых. Она не раз видела такие часы в Персии, в Тегеране, в Багдаде… такие часы носили военные.

Военные…

Она вспомнила, что где-то видела его. Этого мужчину…

Она не рискнула пойти до самой палаты — там стояли морские пехотинцы, она, почему то не хотела попадаться им на глаза. Она видела то, как этого мужчину встретили представители посольства, как они пошли дальше по коридору… ночь… свет был очень приглушенный, но там он горел. Видимо, там что-то вроде кафе… или просто кофейный аппарат стоит.

Она присела на кушетку и сделала вид, что спит — но на самом деле зорко наблюдала за коридором. И пыталась вспомнить.

Потом — она чуть не подскочила, увидев как морской пехотинец и один из представителей посольства, тот, что помоложе — ведут этого мужчину по коридору под руки. Она сначала подумала, что его арестовали, но потом поняла, что ему просто плохо.

Значит, и в самом деле отец…

Ей удалось увидеть, в какой кабинет его завели. Морской пехотинец сразу вернулся на свой пост, потом вышел и представитель посольства. Он о чем-то поговорил с врачом, молодым, в очках, потом врач вернулся в кабинет, представитель посольства прошел вглубь больницы. Он прошел прямо мимо нее.

И тут она вспомнила — где видела этого мужчину. Старые газеты… Персия…

Этот человек был в военном мундире. Она не помнила точно его звание… но, судя по виду мундира, по знакам и планкам — воинское звание у этого человека было очень высоким…

И этот человек — он был русским. Он точно был русским.

Мысли метались в голове, сталкивались как шары в бильярде. Значит… Майкл… он русский? Как в таком случае он мог попасть в СРС? Говорят, что в Европе такое возможно… но в САСШ же нет дворянства[12]…

Как бы то ни было — она решила дождаться его. И когда он вышел из кабинета врача — бледный, но на своих ногах, надевая пиджак — она поспешила к нему.

— Присядем?

Я подвинул стул… обращение для этой юной леди было явно непривычным. Возможно, она родилась и выросла в стране, где на этикет и правила хорошего тона давно плюнули. Кажется, я даже знаю в какой… сам там несколько лет прожил.

— Как он? — нервно спросила женщина — я имею в виду Майкл.

Уже и по имени знаешь…

— Могло быть и лучше — многозначительно сказал я.

— Послушайте… Я знаю, что все просто ужасно… но я не знала, что такое произойдет, не знала, понимаете!

— Понимаю — я протянул руку, прикоснулся к ее руке, контакт в таком случае очень важен — я вас не виню. Винить следует исключительно террористов, верно?

— Я… не знаю…

— Все в порядке. Он выздоровеет и хорошо, что вы не пострадали. Вы туристка?

Женщина нервно усмехнулась.

— Нет, я журналистка. Сейчас работаю на британское издание…

— Здорово. И как вы сумели вляпаться в историю со взрывом?