Грэм Макнилл - Я, Менгск Страница 11

— Дорогой, пожалуйста, не начинай, — попросила Кэтрин.

Но Ангус не мог не высказать свое возмущение.

— Зачем, спрашивается, нам новое здание для Сената? Чем им не угодил Палатинский Форум? Да, он старый, но имеет свою изюминку и хранит традиции. Эта очередная неудача с постройкой подводит итог всему, что не так с Конфедерацией: деньги, выкачанные коррумпированными чиновниками, развращенные приоритеты и надменное безразличие к общественному мнению. Вы в курсе, что затраты увеличились до пятисот миллионов и более, и продолжают расти? А изначальная смета составляла шестьдесят три миллиона! И куда же делись эти деньги? На безрассудные затраты, типа регистрационного стола из дорогущего чау-сарского дерева или взяток городским чиновникам Конфедерации. Они «работают» над зданием уже шесть лет, и, кажется, не видать этому конца и края. Ну да, говорят, что закончат к концу этого года, но посмотрите… Неужели это соответствует действительности?

— Нет, дорогой, не соответствует, — покорно ответила Кэтрин.

— На самом деле, людям известно о Конфедерации лишь то, что за все надо платить в четыре раза дороже. А все из-за решающих любые дела взяток и дюжин новых «налогов», которые неожиданно применяются к какому-либо проекту, не предназначенному для набивания карманов Старых Семей.

— Тогда ты должен благодарить Конфедерацию за боеприпасы, — сказал Арктур.

— О, я и благодарю, сын, — сказал Ангус, забыв в пылу гнева о напряжении между ними самими. — Весь этот проект стал общественной катастрофой, о которой, слава Богу, даже СНВ не боится сообщать. И я твердо намерен этим воспользоваться.

И отец Арктура продолжил перечислять многочисленные дефекты в конструкции сооружения, а также ошибки в технологиях по которым его строят. Вернее, не строят.

Арктур перестал обращать внимания на слова отца, как только недостроенное здание пропало из вида.

В глубине города ощущение колоссальности небоскребов лишь усилилось. Кортеж летел в полумраке улиц. Арктур чувствовал, как пробегает по спине холодок, когда водитель ловко подрезал машины в потоке транспорта.

Улицы были заполнены элегантными и успешными людьми, но лишь некоторые из них обернулись на проносящийся мимо кортеж. Подобное зрелище было вполне естественным для Стирлинга, ввиду того, что многие сенаторы и промышленные магнаты предпочитали такой способ перемещения.

Ангус протянул руку и активировал коммуникатор на подлокотнике.

— Айлин, — сказал он. — Мы подъезжаем к Академии, где высадим Арктура. Поэтому мы чуть-чуть отстанем. Будем надеяться, что на этот раз он никуда не денется.

Последняя реплика предназначалась для ушей Арктура. Но юноша проигнорировал колкость отца. Кэтрин положила руку на плечо Ангуса и с неодобрением посмотрела на него.

— Хорошо, Ангус, — ответил Айлин Пастер. — Я буду ждать вас в Небесном шпиле.

Когда коммуникатор отключился, Арктур вздохнул. Машина проезжала мимо цветущего парка и игровых площадок Стирлингской академии. Здания поредели, утратили грубость форм и размеров, так как кортеж въехал в центр культуры и наследия. Где из перспективной молодежи лепили законопослушных граждан Конфедерации.

Арктур хорошо знал этот район, несмотря на то, что директор Стигман запрещал покидать огражденный стенами охраняемый кампус[15] академии. Арктур решил, что на него такое незначительное правило не должно распространяться, и он — вместе с любителями приключений — частенько посещал экзотический, освещенный неоновыми огнями ночной город.

Разумеется, папа и мама не были в курсе таких «маневров», но чем меньше они знали о похождениях сына, тем лучше. По мнению Арктура, родители должны знать, как можно меньше о делах своих отпрысков, потому что, если они хотя бы начнут догадываться обо всех проделках, то обязательно попытаются установить запреты.

Огромный часовой шпиль академии возвышался над безукоризненно ухоженным рядом деревьев. Арктур вздохнул, предвидя последующие шесть месяцев просиживания в стерильных классах, «смешки» знающих о политике и истории намного меньше него болванов, которые только и делали, что болтали о великой судьбе, ожидающей выпускников.

Юноша тряхнул головой, чтобы избавиться от невеселых мыслей, так как машина замедлила ход и повернула на дорогу из гравия, ведущую к контрольно-пропускному пункту академии.

КПП представлял собой старую кирпичную сторожку и пару деревянных пильных козлов, загораживающих дорогу к кампусу, перед которыми было расставлено несколько оранжевых пластиковых конусов. Машина притормозила у сторожки, из которой появился Старый Алкаш. Сторож наклонился и осмотрел находившихся в машине людей.

Старый Алкаш, так звали студенты почтенного привратника. Арктур никогда не задумывался над тем, как его зовут по-настоящему. Уже с самого утра от старика за милю несло спиртным. Распухший нос и одутловатые щеки профессионального алкоголика изобиловали прожилками лопнувших капилляров.

Арктур почувствовал, как от привратника пахнуло алкоголем, и сморщил нос.

«Рановато начал», — сделал вывод парень.

— Доброе утро, мистер Менгск, — сказал Старый Алкаш, снимая фуражку при виде Ангуса. Лишь единицы людей на Корхале не знали отца Арктура в лицо. Его "показушная" политическая позиция и практически постоянная ругань с Конфедерацией, всегда были в центре внимания репортажей СНВ.

Ангус был известен во многих кругах Корхала, но в местах, на которые он тратил много денег, — а академия была таким местом — его чествовали, и прислуживали ему как особе королевской крови.

Старый Алкаш пошаркал к козлам и с кряхтением убрал их с дороги. Потом он собрал конусы и махнул машине. Водитель дал газу, и машина проехала вперед.

— Десять миллионов на «усиление мер безопасности», чтобы защитить сыновей и дочерей Корхала от нападений повстанцев, — сказал Ангус, качая головой, когда мимо пронеслось тупое ухмыляющееся лицо Старого Алкаша, и машина въехала на территорию академии. — Дорогая, ты помнишь тот благотворительный бал, который академия устроила, чтобы собрать деньги на улучшение этих самых мер безопасности?

— Да, помню, — сказала мать Арктура с ноткой отвращения. — Этот мерзкий директор Стигман вел себя как какой-нибудь скользкий торгаш, всеми силами выпрашивая эти деньги. Весьма неприятный был вечер.

Ангус кивнул.

— Я пожертвовал более полумиллиона в тот фонд, и теперь вижу, какую безопасность они на них купили: пара деревянных досок и несколько дорожных конусов, передвигаемые неподобающе одетым толстяком. Держу пари, большая часть тех средств ушла Стигману в карман.

Арктур запомнил на будущее эту деталь и уставился на громаду Стирлингской академии, возвышающейся над прекрасно ухоженным лесом и бескрайними просторами пышной зеленой травы. Лужайку украшали лучшие образцы фигурной стрижки, а молодежь уже практиковалась с рапирами под бдительным надзором Мастера Миямото.

— Если бы не уровень здешних преподавателей, я бы предпочел учить мальчика сам, — продолжил Ангус, и Арктур еле удержался, чтобы не рассмеяться от этой мысли.

Почти столетнее здание было построено из полированного серого гранита; от него просто веяло богатством. Величественная галерея с колоннами прикрывала вход, а треугольный фронтон был украшен изображениями героических личностей и знаками академического и военного отличия.

Резные статуи, стоящие в нишах по всей длине зданий, и замысловато вырезанные узоры заполняли пространство между высокими, узкими окнами. Несмотря на то, что здание было старым — одним из старейших на Корхале, — его карнизы и крыши были оборудованы сложными системами наблюдения и прослушивания; хотя, зачем профессорам было нужно следить за студентами, оставалось для Арктура загадкой.

Прохрустев по гравию, "Терра-кугуар" остановился у широкой каменной лестницы парадного входа в Академию. Одетый в ливрею швейцар спустился по ступенькам и открыл заднюю дверь машины.

— Тебе пора, дорогой, — сказала Кэтрин Арктуру.

Арктур кивнул и посмотрел на Дороти.

— Скоро увидимся малышка! — попрощался он с сестрой. — Я напишу тебе кучу писем, и мамочка прочитает их тебе.

— Я умею читать, глупый. — Дороти надула губки. — Сама прочитаю.

— Ну разве не умница! — засмеялся Арктур.

Дороти бросилась к нему на шею и крепко обняла.

— Я буду скучать по тебе Арктур!

Парень захлопал глазами от удивления. Обычно Дороти с трудом выговаривала его имя, коверкая звуки и называя его то "Актур", то "Арктрур". Но сейчас она произнесла имя без ошибок.

Арктур освободился от объятий Дороти и передал сестру матери. Кэтрин тепло улыбнулась ему.

— Остался только один семестр, дорогой, — сказала она Арктуру. — И затем все дороги в мир будут для тебя открыты. Я обещаю. Постарайся, если не ради себя, то ради меня. Хорошо?