Алексей Ефимов - Макет мироздания Страница 13

И даже это было еще не все. Личность файа была неприкосновенна, но вот с ее копией можно было делать все, что угодно — убивать, пытать, и это никак не наказывалось. Среди гиперкомпьютерных разумов Файау тоже не бывало полного мира. Полная свобода часто оказывалась гибельна. Миры Файау были неравны и ее машины-правители — некоторые из них — незаметно защищали файа от них самих. Они были их истоком, но необходимость в них уже отпала. Объединение расы было неизбежно и оно произойдет скоро — для тех, кто умел ждать.

Анмай помотал головой. Размышления о нравственной истории Файау давались ему с трудом — в ней постоянно крутились узкие талии, опущенные ресницы и маленькие ладошки бесстыжих файских девчонок, скользящие по их тугим круглым попкам. Сцена эта, вопреки всему, ему нравилась. К тому же, в ней не было ничего удивительного. Уже год они находятся в ядре галактики А-1443, а результаты их экспедиции весьма невелики.

Он вспомнил, как через три месяца после прибытия они вошли в систему безымянной двойной звезды. Она была очень молодой и ее планетная система еще находилась в стадии формирования. Хотя большинство звезд в ядре были старыми, но при большой плотности водорода и обилии туманностей звездообразование было достаточно интенсивным. «Астрофайра» вошла в планетообразующий диск, где тучи пыли скрывали сияние звезд. Здесь было множество астероидов. Анмай часами просиживал у окна, наблюдая как они тучами проплывают мимо корабля, растворяясь в розовой дымке. Некоторые глыбы плыли прямо на них и, попав в силовое поле корабля, плавно отходили в сторону, иногда рассыпаясь на куски. Один за другим они увязали в тисках поля, подплывая к корме. Там камень и лед начинали кипеть и испарятся в пламени двигетелей. Разлетавшаяся плазма билась в магнитных ловушках, и, скручиваясь смерчем, исчезала в масс-приемниках «Астрофайры». Ей пришлось поглотить два десятка астероидов, прежде чем ее топливные танки заполнились доверху. На это потребовался месяц и этот месяц они потратили на изучение планетной системы — ее планеты уже успели сформироваться.

Впервые в жизни Анмай вошел в рубку десантного корабля. Он совершил много полетов, обследуя странные, ни на что не похожие миры. Эта система была еще молода. Хотя ее планетам было уже по несколько сот миллионов лет, все здесь было еще неоформившимся, неостывшим, юным, и даже крошечные спутники здесь обладали густыми атмосферами. Всюду волновались еще не успевшие замерзнуть океаны, иногда представлявшие собой просто огромные шары из теплой воды диаметром в несколько сотен миль. Планеты-гиганты, размещавшиеся на периферии системы, излучали так много тепла, что светились собственным, дымчато-багровым светом. Третья планета очень походила на Файау. Она содрогалась от взрывов астероидов и вулканов, ее окутывала густая шуба ядовитых газов, но на ней уже была жизнь.

Анмай вспомнил о своей первой посадке на этой планете. Он стоял над каменистым обрывом, у его ног плескался теплый океан, за его спиной, на обломках скал примостилась плоская громада их корабля. За ней возвышались невысокие иззубренные горы. Небо было мутно-розовое, — солнца еще не взошли, — и в нем висел диск небывало огромной луны, бледный и расплывчатый. Он двигался прямо на глазах и море поднималось к их ногам как живое. Все они стояли застыв — они словно попали в далекое прошлое своей планеты и множества других планет. Там Анмай понял, что, поскольку все звезды имеют разный возраст, путешествующие среди них одновременно путешествуют во времени — они могут попасть в самое далекое прошлое или в самое далекое будущее…

Вернувшись к реальности, Анмай спустился на пол. Всего в восьми дюймах под ним находилось нейтридное перекрытие, разделяющее основные отсеки. Но, хотя ни один файа не мог войти в машинные камеры, существовали контрольные каналы, и по ним можно было попасть в седьмой отсек — к камере Эвергета. У него не было никакой необходимости это делать, но его одолело любопытство. Если можно было увидеть что-то новое, он не мог сдержаться.

Анмай вышел в коридор. Дойдя до транспортной трубы, он нырнул в нее и, словно пуля, помчался к главной шахте. Опустившись на ее днище, он нажал кнопку весма. Открыть люк, ведущий в наблюдательные камеры, мог только комцентр корабля. Машина удивилась его настойчивости — вообще-то он мог увидеть все помещения «Астрофайры» в ближайшей наблюдательной рубке — но, после повторной просьбы, согласилась. Его любопытство казалось ей неразумным — если бы Эвергет был активирован, он бы погиб — но, даже в таком крайнем случае пострадает только его тело.

Силовое поле подняло Вэру в воздух. Упругое днище шахты под ним раскрылось, распавшись на восемь клиновидных сегментов. Под ними ослепительно заблестела вторая, нейтридная крышка. Она отскочила, провалилась внутрь и ушла вбок, тоже скользя в силовом поле. Едва Вэру, перевернувшись в воздухе, нырнул вниз, крышка тут же встала на место.

Шахта здесь была уже, с гладкими, зеркально блестевшими стенами. В расположенных по спирали углублениях сияли белые диски. Анмай стремительно помчался вниз, игнорируя редкие ответвления. Через две с половиной мили он миновал вторую нейтридную крышку, еще через две с половиной — третью, попав в залитый ярко-белым светом просторный цилиндрический зал. Из него расходились четыре радиальных туннеля и Анмай нырнул в левый, наугад — он знал, что все они одинаковы. Скользя над полом, он ощутил, что стал гораздо тяжелее — внизу, у сидератора, мощность гравитационного поля возрастала. В какой-то миг он ощутил, что поднимается.

Миновав три массивных двери-диафрагмы, одна за другой открывшихся перед ним, он повернул под прямым углом вниз, но теперь движение казалось ему горизонтальным. У дна узкой шахты был квадратный проем, также закрытый диафрагмой. Она разошлась и Анмай вплыл внутрь наблюдательной камеры, похожей на огромный плоский бриллиант — ее стены состояли из множества блестевших черным зеркалом фацет разных размеров. Самая большая из них, напротив входа, скрывала смотровое окно. Из узких щелей на стыках граней острыми лезвиями бил мертвенно-белый свет.

Анмай не стал отключать силовое поле — здесь, возле сидератора, тяготение достигало десяти «G». Даже в мягкой силовой подушке он дышал с трудом. Едва он коснулся весма, фацета с мягким шорохом ушла вглубь и, распавшись на восемь меньших, разошлась. Затем сдвинулась наружная, нейтридная крышка и камеру залил яркий свет.

Окно, к которому почти прижималось лицо Анмая, было многогранное, вдвое больше его роста в поперечнике и толстое — не меньше восьми дюймов. Его чистый фиолетовый оттенок привлек внимание Вэру — он знал, что окно сделано не из стекла, а из особого сплава алюминия и золота. Было трудно поверить, что металл вдвое более плотный, чем сталь, может пропускать свет, почти не искажая его. За окном было колоссальное сводчатое помещение поперечником в четыре мили с зеркальными, рассыпавшимися мириадами бликов стенами.

В нем на невидимых магнитных подвесах парил Эвергет — нестерпимо блестевший, казавшийся призрачным диск. Он медленно вращался вокруг своей оси. Сейчас он работал на ничтожную долю мощности, лишь обеспечивая функционирование сидератора. Питающие пучки частиц изящно изгибались в магнитном поле, и, теряя энергию, светились. Тысячи этих ярких, огненно-синих линий выходили из выступов на стенах и стремились к диску Эвергета. Угасая и вспыхивая вновь, они создавали гипнотизирующее впечатление подавляющей мощи. Вэру показалось, что он слышит могучий, пульсирующий гул, полный бесконечной силы. Он знал, что если бы оказался там, за окном, то погиб бы в одно мгновение. Там не было воздуха, а напряженность магнитного поля была такова, что даже металл бы потек, не говоря о живом мягком теле. Об убийственном уровне излучения нечего было и говорить… Пускай зона изменения, питающая сидератор, была поперечником всего в несколько метров, но если бы Эвергет вдруг включился на полную мощность — Вэру тоже бы погиб. И здесь было тепло — плита окна быстро накалялась, дыша мертвенным жаром. Тем не менее, Анмай продолжал смотреть.

Сверкающие сплетения Эвергета за окном, казалось, жили своей собственной жизнью. Глаз путался в бесчисленном множестве деталей, сверкание лучей на зеркальных плоскостях ослепляло. Перед ним было воплощение почти беспредельной силы, но ему вспомнилось еще более грандиозное ее воплощение — колоссальная конструкция, к которой они приблизились после трех месяцев свободного полета, на восьмом месяце пребывания в ядре.

Она действительно очень походила на линзу с закругленной кромкой, диаметром в восемь миллионов миль и толщиной в два. С одной стороны она была выпуклой, с другой почти плоской и быстро вращалась вокруг своей оси. Масса Линзы тоже была огромна, — она равнялась одной двадцатой стандартной солнечной. Уже самые первые измерения показали, что она состоит из нейтрида с максимально возможной степенью сжатия. Это подтверждало и окружавшее Линзу сверхмощное магнитное поле, столь же мощное, как поле пульсара. Из-за него никакой корабль даже не мог приблизится к ее поверхности. А если бы и смог — это ничего бы не дало. Сверкающая поверхность Линзы была полностью лишена каких-либо деталей. На ней не было ни антенн, ни наблюдательных люков, ни дюз — ничего. Тщательные поиски закрытых входов окончились провалом. «Астрофайра» просто облетела Линзу по параболе и удалилась, не получив никакой информации. Если в ней и были люки для звездолетов — скорее всего, в центре плоской ее части — то найти их, а тем более открыть не было никакой возможности. Никакой информации о Линзе в архивах Мэйат не сохранилось. Им оставалось лишь гадать о ее назначении.