Максим Хорсун - Избранник Газового космоса Страница 13

Я поднял щеколду, отворил дверь. Пьяные голоса и смех стали во много крат громче. Я больше ничего не говорил, просто вышел и двинул по деревянной лестнице вниз. Прошел под овальной аркой, расписанной замысловатым орнаментом, и оказался в душном зале, где ели и пили. Кто-то набивал брюхо, сидя на табурете за столом, кто-то – устроившись на тахте, кто-то – на циновке рядом с кальяном. К слову, накурено было так, что у меня защипало глаза.

– Эй, Лазар! – обратился ко мне, как к старому знакомцу, половой. – Выглядишь, будто загнанный бактр! Завтрак готов, сейчас принесу во-он туда! – он указал на стол у входа. За ним спал, уткнувшись лицом в скрещенные руки, какой-то тип.

Я уселся напротив умаянного, ожидая, чего там наобещал половой. Очень мило, что этот Шакаджи, который неуклонно сводит меня с ума непредсказуемыми проявлениями, позаботился о моем пищеварении. Кстати, я совершенно не понимал, сколько времени провел сомнамбулой, и сейчас связь с реальностью ощущал особенно нечетко. Выглянув в окно, я увидел все те же сумрачные двухэтажки и неоновое небо.

Вскоре подошел половой. На столе появилось блюдо жареных ребрышек, яичница из пяти яиц, какой-то сумасшедший салат, уже знакомые мне моченые ягоды, лаваш и кофе.

Я моментально взбодрился. Принялся за ребрышки, одновременно загребая вилкой яичницу. Выяснилось, что я голоден, как хромоногий шаках, который не в силах догнать добычу. Все было вкусно, все радовало глаз… но тут спящий что-то промычал, вытянул грязную руку и положил ее прямо в яичницу. И, само собой, продолжил спать.

Я глядел, как растекаются желтки между его волосатыми пальцами, ощущая ненормальное желание вонзить вилку в эту наглую лапу, а потом, когда тип проснется, усыпить его вновь, приложив лбом об столешницу.

Мне опять удалось взять себя в руки. Но кто знает, сколько еще я смогу укрощать одолевающего меня зверя.

Я отщипнул кусочек лаваша, бросил в рот, залпом выпил горячий кофе. Взял спящего за волосы, приподнял голову, чтобы полюбоваться его одухотворенной лицом.

Какие люди! Слава Глазу, Шакаджи все-таки не пришил этого засранца!

Остальное получилось как-то само собой. Большим пальцем я задрал спящему веко; на меня выпятился расчерченный нитями капилляров белок. Засранец снова что-то промычал, попытался откинуть мою руку, но лишь перевернул плошку с моченой ягодой. Из-под века вынырнул зрачок, сфокусировался на моем лице… и расширился, насколько это было возможно, от прилива ужаса вселенского масштаба.

Бандит моментально проснулся; уселся, как статуя: бледный и неестественный. То ли сквозь землю мечтает провалиться, то ли готовится имитировать сердечный приступ.

– На выход… – приказал я с напускной ленцой.

Засранец подчинился рефлекторно, только опустились уголки растрескавшихся губ да предательски задергался глаз.

Мы вышли на улицу. Я посмотрел туда-сюда. Маджаев поблизости не было: удобный райончик облюбовал Шакаджи! Запустил руку под халат, нащупал рукоять трофейного пистолета. Кивком указал бандиту на темный переулок, откуда несло нечистотами. Тот вновь поступил, как вышколенный пес. Шаг-другой, и вот нас уже никто не видит, кроме крыс и вечного шторма Вишала.

– Говори! – я вынул пистолет и щелкнул скобой предохранителя.

– Мы верны тебе, повелитель! – чуть запинаясь от волнения, проговорил бандит.

– Кто – мы? – продолжал наседать я.

– Налетчики Рыбоглазого, Базарные, Угловые, – принялся перечислять мой невольный собеседник. – Стоит лишь тебе дать знак…

– И что?

– Мы пойдем за тобой, как в Лихолетье!

Что-то подобное я подозревал… Вот незадача! Здесь, под Взором, когда-то тоже были времена упадка и бандитского беспредела, прозванные впоследствии Лихолетьем. Сандро Урия обзавелся состоянием в период первичного накопления капитала, когда воровали все, кто мог, а потом стал важной шишкой во внутреннем пространстве – на аристократичном Синфеоне.

Все было настолько само собой разумеющимся, что мне даже не пришлось задумываться.

– За мной следят? – спросил я.

– Не могу знать, повелитель! – бандит прижал руки к сердцу. – Прошу помиловать!

Наверное, следят. Пытаются, во всяком случае. Всяким Рыбоглазым не по душе, что самый большой босс – старый хозяин, который давно самоустранился и больше не взаимодействует с преступным миром явно, – прибыл на Целлион и слоняется инкогнито: что-то замышляет, старый бурдюк!

Я вдруг вспомнил безносого аборигена из видения, что посетило меня на проспекте Узорчатых Башен. Чем Глаз не шутит? Может, мне верна пара-тройка злобных и вечно голодных племен пустынников? Не то чтобы мне очень этого хотелось, но распределение сил представлять нужно четко.

– Где безносые? – спросил я.

Бандит замотал головой.

– Прости, повелитель! Давно о них не слыхать, наверное, ушли из пустыни за Дальние Скалы.

– Почему? – прорычал я.

– Сжальтесь! Откуда мне, ничтожному, знать? Наверное, потому, что орда птиценогих двинула на Пещерный Остров.

О птиценогих я слышал от Сластены Адель. Знать бы, что это за чертовщина такая…

– Что птиценогие забыли на Пещерном Острове?

– Короля браминов, ясное дело! Исчадие – их божество!

– И оно в руках… у нас… – проговорил я. Нелегко далось мне это «нас», я словно расписался в принадлежности к газовому космосу. Лазар – предатель Мира…

Нет, это Мир предал меня! Мир заигрался в войнушку! Нас с Джинной, остальных ребят бросили на Старшей Сестре умирать. И больше, чем другим, досталось мне! Мне даже испустить дух спокойно не позволили! Носись теперь по здешнему бездорожью, собирай мозаику кусочек за кусочком.

От ярости я заскрежетал зубами.

– Да, у арраканцев… – подтвердил бандит, отступая. – Но я не виноват! Прошу помиловать!

Арраканцы… Шумные и предприимчивые арраканцы пленили целлионское божество, установили приемные дни и часы, тарифы и скидки. И да не иссякнет поток паломников со всего Колеса! Все дороги на Целлионе ведут к королю браминов! К чудовищу, не человеку…

Не просто так Бакхи вез бесчувственного Сандро Урию к королю браминов на какое-то уже оплаченное камлание. Не просто так советовали Лазару просить помощи у короля браминов… Посвященный советовал и Даорак. Да и сам Шакаджи выспрашивал, с каким караваном лучше добраться до Пещерного Острова, где арраканцы держат плененное божество.

Не божество, конечно, – не будем уподобляться необразованным туземцам, живущим и в ус не дующим внутри… гм… черепа Брахмы. Не божество, но что-то экстраординарное и уникальное. Бакхи, Даорак и посвященный – еще те советчики, но Шакаджи я подсознательно… доверял, что ли? Однозначно – и боялся, и доверял. Шакаджи – бешеный шаках, но не самоубийца.

– Птиценогие могут напасть на Джавдат? – спросил я.

– Я не могу знать…

– Отвечай!

– Нет, повелитель! – бандит мотнул головой. – Они не нападут на Джавдат, потому что боятся бомб, которые сбросят на них с боевых виман…

– А Пещерный Остров? Не охраняют?

– Охраняют, повелитель. Но здесь – порт, много кшатров, маджаев, асуров и их машин, Джавдат никогда не одолеть дикарям. А Пещерный Остров окружен со всех сторон пустыней…

– Понятно…

Я хотел задать еще пару вопросов, но тут услышал, как по брусчатке зашуршали шины. Какой-то автомобиль – явно большой и почти бесшумный – остановился перед крыльцом трактира.

Мой собеседник еще ничего не успел понять, а я уже искал путь отступления. Но – увы! – выход из ловушки, в которую я завел себя сам, был только один. Вокруг возвышались высокие кирпичные стены, на них мне не взобраться. Я сурово взглянул на бандита: проклятый до сих пор не подозревал, что его использовали вместо живца. Тот же расценил мой взгляд по-своему.

– Повелитель, не убивай меня! – взмолился он, стуча зубами. – Повелитель, прошу!

Вот какой ужас, оказывается, я мог нагонять на людей… А Сластена Адель называла меня ласково – Рыжик.

– Пошел вон! – проскрипел я.

Повторять дважды не было смысла, бандит ринулся прочь из переулка, обдав меня запахом перегара и застарелого пота. Тут же щелкнула тетива, засранец обиженно булькнул и завалился на бок. Тяжелый арбалетный болт прошил ему горло навылет и, срикошетив от кирпичной стены, упал к моим ногам. Я прыгнул за ржавую бочку, заваленную доверху гнилью, – больше укрыться было негде. Прыснули в стороны, истошно пища, крысы.

В следующую секунду в переулке стало светло, как днем. Два ярчайших фонаря, прикрепленные к арбалетам, ударили лучами света вглубь кирпичного аппендикса.

Я повалился в мусор, выбросил из-за бочки руку с пистолетом, выглянул на долю секунды и тут же врезал очередью над самой землей.

Луч одного фонаря зашарил по стенам, а затем беспомощно ушел вверх. Снова щелкнула тетива, и набитая объедками бочка загудела, принимая удар на себя.

Второй фонарь тоже куда-то делся. Неужели стрелок отступил? Жди теперь пару ручных гранат или бутылку с зажигательной смесью!