Индигирка - Anthony Saimski Страница 14

становились более пламенными и долгими. В них начинали появляться матерные выражения. Потом они переросли в диалоги с самим собой. Потом, все чаще Соколов стал проигрывать самому себе. Это ввергало его в бешенство, он психовал и шел делать упражнения, пересиливая усталость и прочие факторы. И иногда это давало ему прямо настоящий позитивный психологический импульс, толчок, позволяющий быть на эмоциональном подъеме, а иногда только еще сильнее било по измотанному организму. Постепенно количество побед над самим собой стало значительно уступать количеству поражений.

С какой тоской он вспоминал восхитительные миостимуляторные камеры, в которые можно было просто забраться и ждать, пока миникомпьютер сам рассчитает соотношение объема твоих мышечных тканей к жировым, общий вес тела, пульс, выносливость, и запустит автоматически подобранную программу тренировки. А дальше электрические импульсы нужной силы будут заставлять твои мышцы сокращаться, стопроцентно имитируя их работу под нужной весовой нагрузкой.

Ясное дело, что никто миостимуляторные камеры на Индигирку не поставлял. Здешний спортзал был полностью самодельным. Просто в одном из бараков освободили пространство, возвели перегородку, и сделали самые нужные снаряды по старинке, приварив тяжелые железяки к стальным перекладинам. По такому же принципу сварили из обрезков труб турники, и скамейки для жима штанги. В целом получился классический набор спортивных снарядов начала двадцать первого века.

Первое время импровизированный зал пользовался популярностью, но постепенно большинство посетителей утратило к нему интерес. Сейчас там редко собиралось более пяти человек, и то в хороший день. Слишком тяжело было заставить себя делать это двухчасовое усилие, в отличие от камеры, в которой достаточно было провести всего тридцать минут.

Приборчик закончил свою работу с ногтями Соколова. Парень осторожно выключил его и убрал назад в карман, затем ладошкой собрал обрезанные ногти и старательно ссыпал их в наиболее широкую щель между досками. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что он пользуется маникюрницей. С одной стороны, его бы попросту обсмеяли, а с другой - украли бы прибор на следующий день.

А то, что его ногти сейчас выглядели очень опрятно и абсолютно неестественно для местных условий, так это был вопрос времени. Стоит только утром проснуться и взяться за работу, как они покроются таким слоем грязи, что их мало кто разглядит...

Впрочем, Олег собирался еще побриться, и принять горячий душ, но на это не было никаких сил. "Завтра..." - решил он, и согнулся, чтобы расшнуровать ботинки.

Использование своей "реликвии" невольно запустило в голове Соколова мысли, которые он старался сам себе запретить. Начала вспоминаться Олеся... То, как они были вместе, и как им было хорошо... Вернее он тогда думал, что это "им" было хорошо, на самом деле похоже хорошо было только ему одному. Олеся стала для него настоящей сказкой, самым светлым, что только могло произойти в его жизни... Со временем, конечно, он понял насколько все это глупо... Что это было простое действие различных гормонов счастья на его организм... Но это было так хорошо, так упоительно! Ему нужна была только Олеська и больше никто! Он готов был от всего отказаться только по одному ее слову... Он думал, что они созданы друг для друга, и что наконец-то нашел свою половинку. И вместе они смогут многое, свернуть горы и прочее в том же духе...

Олег махнул головой, словно пытаясь встряхнуть в ней мысли и заставить их складываться как-то более радостно. "Раз уж решился ее вспоминать, так вспоминай что-нибудь приятное, - мысленно приказал он себе. - А то тут тоски и мрачности и так хватает..."

С этими мыслями Соколов наконец-то лег на кровать. На то, чтобы раздеться и забраться под одеяло, тоже не было ни сил, не желания. Старые стальные пружины уныло заскрипели, принимая вес тела. Парень немного поерзал, поудобней устраиваясь на койке, и остался лежать на спине, задумчиво глядя в потолочные перекрытия барака.

Задача вспоминать что-нибудь хорошее была успешно выполнена, и перед внутренним взором Олега стали проплывать особо яркие моменты их с Олесей интимной близости. Он невольно закрыл глаза, и картины стали еще отчетливей, пока он не был вынужден оборвать их усилием воли, а то подобные образы рисковали разогнать весь жизненно необходимый сон. И, к тому же, чем ярче они вспоминались, тем больнее становилось где-то в области груди... Приходило пустое, абсолютно бесполезное сожаление о прожитом... О том, что надо было сделать, и чего он не сделал...

Соколов фыркнул, разозлившись на собственные воспоминания, но все-таки достал из нагрудного кармана два снимка, размером девять на тринадцать, которые он заботливо хранил в полиэтиленовом пакетике с застежкой, чтобы они не затерлись, и их края не растрепались. Немного покрутив пакетик, и, убедившись что руки достаточно чистые, он осторожно его расстегнул, и поднес вытащенные фото поближе к глазам.

Когда их отправляли на Индигирку, то предусмотрительно предупредили, что там нет никаких развлечений, ни радио, ни телевидения, ни голозалов, ни симуляторных камер - вообще ничего. Единственное что можно было найти на Индигирке это книжки-инструкции к горнодобывающей технике, на двенадцати основных мировых языках.

Поэтому особо сообразительные взяли развлечения с собой. Самым простым и распространенным оказался вариант упаковать в багаж тонкий эластичный жидкокристаллический монитор, который удобно сворачивался в трубочку и не занимал много места. А учитывая то, что все сотрудники компании, и рабочие шахтеры были мужчинами, большинство привезенных видеоматериалов было порнографического содержания. И процент этот был очень велик. По предположениям Соколова, этого добра было девяносто пять процентов от общего объема.

Следом шли интересные фильмы, но за время пребывания на этом шарике их пересмотрели по десятку раз, и всех уже тошнило только от вида заставки кинокомпании. К тому же, смотреть их в плоском, древнем "два дэ" формате, было весьма уныло.

На самом последнем месте в рейтинге популярности были фото семей, или близких людей, так как у большинства их попросту не было, и замыкали этот список видеообои с панорамами природы.

На одном из двух фото были они с Олесей... Олегу очень нравился этот снимок. Он до сих пор помнил как она сделала его, держа свой голофон на вытянутой руке и прижимаясь к Соколову как можно ближе. Типичное фото, которое делают влюбленные, когда им никто не нужен. В кадр крупно попали их счастливые улыбающиеся лица и серая мазня городской улицы.

Соколов взял второй снимок и положил его поверх первого. На нем была Олеся, сидящая с растрепанными волосами на смятой, недавно бушевавшей страстью кровати. Скомканное покрывало было перекинуто через ее