Лин Картер - Поиски Каджи Страница 15

Колдун сражался с врагами тем же способом, как и с волками. Сверкающие лучи фиолетового огня вырывались из его сплетенных пальцев. Робкий старый колдун был бледен и дрожал от страха, но сражался, словно разъяренный демон, когда это было необходимо. Когда Каджи протер глаза, зрение окончательно вернулось к нему, и он увидел, как одного из злодеев-цыган охватили языки пламени, он завопил и закачался.

Но истинным героем схватки оказался Базан. Огромный волк носился среди цыган, словно чудовище с горящими глазами, вырвавшееся из девятого круга ада. Его дикие челюсти ломали кости и рвали человеческую плоть, заливая кровью утоптанный снег. С каждым звонким щелчком его челюстей умирал человек, а волк убивал снова и снова.

Медленным движением Каджи вытащил из-под плаща боевой топор, пошатнулся и шагнул в толпу грабителей. Онемела спина. Снова навалилась боль. Но в этот раз она была не такой сильной, чтобы юноша вновь лишился сознания. Спутники Каджи оказались в опасности, и юноша должен был сражаться. Если даже он умрет, то погибнет в бою с оружием в руках и будет счастлив, потому что так должен уходить из жизни воин Козанга.

Где-то глубоко внутри Каджи нашел силы поднять тяжелый топор, а потом он начал неторопливо, беспощадно и неумолимо рубить врагов. Так воины Козанга сражались на заре времен, собрав все силы и превратившись в машину смерти. Он, шатаясь, врезался в толпу цыган, которые стояли к нему спиной, и огромная свистящая коса топора одним взмахом унесла жизни пятерых, прежде чем цыгане поняли, что происходит.

Акфуб удивленно воскликнул, увидев Каджи на ногах, и Тьюра с удивлением уставилась на бледное лицо молодого кочевника, который, как она считала, был мертв.

Каджи не мог шагнуть вперед, так как боялся упасть. Он встал, расставив пошире ноги, вновь с трудом поднял тяжелый топор и обрушил сверкающую сталь на цыган, которые повернулись к нему, готовые напасть на нового противника. Видимо, они не знали, что сабли, длинные кинжалы и щиты из ивовых прутьев не могут выстоять против ужасного удара топора кочевника Козанга. Но они узнали об этом очень быстро. Мечи ломались, а кинжалы разлетались на куски при ударе могучего топора. Щиты разваливались, а люди, пытавшиеся с помощью их защититься, повалились с ног с разрубленными и вывихнутыми руками, сломанными ребрами. Никто их них не мог отразить удар Топора Фом-Pa. Цыгане умирали словно мухи.

Кузнец Небес выплавил, совершил обряд очищения и закалил клинок древнего топора, и не было в мире ничего похожего. Металл для клинка взяли у упавшей звезды. Принц Войны из Богов вложил это великолепное и священное оружие в руки основателей народа Каджи, Козангу из Чауа. Божественная кровь древнего героя текла в венах Каджи. И во время схватки, в красном тумане, сражаясь с черными тенями, которые сгущались перед его взором и пытались утянуть его вниз в долгий сон, из которого не было пробуждения, он нараспев выкрикивал звонкие строки древнего эпоса о воинах своего рода.

Если бы братья-кочевники увидели его в этот час, они бы стали гордиться им. Цыгане расступались перед Каджи, словно мороз перед весенней зарей. Несколько раз Каджи приходилось поворачиваться, потому что грабители пытались зайти ему за спину. Наконец они сгрудились у него за спиной, улюлюкая, завывая и фыркая, словно дворняги, пытающиеся завалить королевского оленя. Ноги Каджи почти не двигались, он больше не чувствовал их, и все же ему удалось развернуться, продолжая неторопливо размахивать ужасным, окровавленным топором. Если бы юноша сбился с ритма взмахов, то, вполне возможно, он не смог бы собрать достаточно сил, чтобы вновь замахнуться тяжелым топором. Несмотря на то, что он держался на ногах и сражался, он истекал кровью.

Вновь Каджи оказался лицом к лицу с врагами, но теперь костер пылал у него за спиной, и он увидел трусливый страх на рычащих лицах, однако в руках врагов сверкала отполированная как зеркало сталь. Снова и снова обрушивал он на цыган ужасные удары огромного топора, который рассекал тела людей, ничуть не замедляя движения.

Со свистом и звоном рассекая колючий холодный воздух, топор двигался, словно чудовищный маятник. Боевая песнь вырывалась из глотки Каджи, и он не слышал ничего, кроме нее и звона топора. Сердце юноши билось тяжело и медленно, так что его пульсации и все движения Каджи складывались в единый ритм — бой огромного барабана.

Потом зрение угасло. Темнота обступила его со всех сторон. Он даже не видел тех, кого убивал. Тьма, тьма, кругом тьма. И холод. Холод сонным одеялом навалился на его тело, поднимаясь с земли. В какой-то миг юноше показалось, что он стоит по колено во льду. Он больше не чувствовал ног, а руки напоминали две деревянные ветви. Лицо Каджи потемнело от напряжения, легкие горели, зубы скалились в злобной усмешке, словно у черепа. Однако он продолжал рубить врагов.

А потом кто-то ткнул его мечом в бок. Клинок вошел в тело медленно, проскочил под ребра, глубоко утонул в теле воина. Но Каджи не почувствовал боли, точно так же, как он не почувствовал потоки теплой крови, которые потекли по его животу и бедрам, словно из обрушившейся плотины. Однако вместе с кровью тело молодого кочевника покидали силы, словно вместе с кровью вытекали из ран. Топор Фом-Ра выскользнул из бесчувственных пальцев воина и, пролетев вперед, ударил в лицо одного из цыган, расколол череп и забрал жизнь еще одного врага. А Каджи и не подозревал об этом. Как подрубленный дуб, рухнул он на снег и больше не пошевелился.

«Хорошая битва, — успел напоследок подумать он. — Дед был бы доволен».

А потом тьма поглотила его.

Часть 4

ТЕМНОЕ ВРЕМЯ

Глава 1

Сны

Темнота была глубокой, густой, непроницаемой, и невозможно было различить ни звука. Не существовало даже воспоминаний, которые могли бы проникнуть в замершую черную бездну. Наверное, то же чувствовали деревья, вечно томящиеся в слепой, безмолвной тишине, влачащие полусонное растительное существование.

Со временем появились видения или сны, но они оказались спутанными, беспорядочными и ничего не говорящими. Были лица, нависающие над ним, выныривая из красного тумана: белое лицо девушки с испуганными глазами, вытянутое, желтое лицо старика с печальными, раскосыми черными глазами.

И голоса. Едва различимый шепот, напоминающий эхо далеких разговоров. Казалось, что люди спорили о том, стоит ли двигать его с места или пусть лежит. Девушка говорила, что они должны перенести его под навес, что он замерзнет до смерти, лежа на холодной земле. Маленький старик возражал, утверждая, что Каджи на девять десятых мертв, потому что острие меча задело его легкие, и с каждым вздохом он захлебывается собственной кровью, поэтому, если хоть чуть-чуть сдвинуть его, он — умрет. Пусть лучше остается там, где он… А потом голоса стали тише, и хотя Каджи сквозь туман видел, как движутся губы, он не мог ничего слышать… ничего.

Потом, много часов спустя, после того как Каджи провел целую вечность на морозном воздухе, стало теплее. Медленно возвращалось тепло, постепенно растапливая холод, сковавший его. Каджи радостно наслаждался переменой, чувствуя, как холод капля за каплей вытекает из его тела. Он попытался приоткрыть глаза. Когда ему это удалось, то он увидел теплые красные языки пламени костра, танцующие на крыше палатки, и чудовищные черные тени. Кто-то сидел рядом с ним. Подняв взгляд, юноша уставился на вытянутую серую морду, влажный черный нос, открытую пасть и длинный розовый язык.

Существо с серой мордой уставилось на юношу безмолвным, вопросительным взглядом, обнюхало лицо, а потом принялось лизать его розовым языком. Было щекотно, и юноша усмехнулся, тихо, слабо… но тут же зашелся ужасным, мучительным кашлем. Именно тогда он понял, что жив и на какое-то время просто заблудился между снами. А потом грязная, тощая девушка с взъерошенными рыжими волосами подошла к его ложу, прогнав прочь собаку… или это был волк?.. и набросила влажную ткань на лицо Каджи, чтобы он снова дышал ровно, чисто. От ткани исходил пряный запах, наполнивший болью легкие… А потом приступ кашля прошел…

Сны были очень странными. Все они отличались друг от друга. Почему-то он не мог собрать их вместе, чтобы они обрели смысл. Это напоминало пазлы — детские головоломки, составленные из многочисленных кусочков разноцветной бумаги, из которых нужно сложить цельную картину. Но Каджи не мог сложить кусочки вместе. Они оставались яркими бессмысленными обрывками.

Был и другой сон, полный боли. Каджи не мог дышать. Ему казалось, что целый холм навалился ему на грудь — невероятно тяжелый вес. Близкий, обжигающий источник тепла заставлял его бороться с подступающей тьмой. И еще была девушка. «Та самая девушка, что и раньше, — подумал Каджи. — Хотя она стала много тоньше, под глазами у нее появились большие мешки. И этот тонкий, сжатый, бесцветный рот». В руках она держала какую-то ярко светящуюся штуку, покачивая ее, словно жаровню с мерцающими углями. А из-за ее плеча выглядывал тощий желтолицый человек — кожа и кости. Страх был написан на его лице. Он говорил о том, что не надо было им что-то делать… и девушка, угрюмая, напряженная, повторяла, что это нужно и должно быть сделано, иначе он утонет в собственной крови… Еще девушка бормотала странные фразы — заклятие какое-то или молитву.