Сурен Цормудян - Метро 2033: Край земли. Затерянный рай Страница 15

– Ну, ты еще Америку эту давай пожалей, черт тебя дери! – нахмурился Александр.

У Михаила вдруг все внутри похолодело от этих слов. Нет, все-таки он не найдет среди местных понимания и сочувствия, если они узнают, что его Оливия – американка. Это будет смертный приговор. Даже сейчас самый добродушный и дружелюбный из приморского квартета налился яростью от одного только упоминания об Америке.

– А почему нет, Саша? – тихо спросил Крашенинников. – Там ведь такие же люди, как мы с тобой…

– Да хрена лысого! Это из-за них все! – стукнул кулаком по столу Цой. – Плевать на Америку! Вот уж где точно все выжили, так это в Австралии. Они дальше всех от этих наших разборок были. Ну, еще в Новой Зеландии. Она рядом с Австралией. И там вообще очень красиво…

– Ты был в Новой Зеландии? – удивился Крашенинников.

– Нет. Но я смотрел фильм. «Властелин колец». Его там снимали. Ты помнишь, какие в фильме пейзажи сказочные?

– Нет, – улыбнулся Михаил. – Я не смотрел «Властелина колец».

Александр уставился на него, раскрыв рот.

– Чувак… – сочувственно выдохнул Цой, – ну, ты даешь… Теперь ведь… Теперь ведь и не посмотришь…

– Ничего, переживу, – махнул рукой Крашенинников. – Но я так понял, что фильм тебе понравился?

– Конечно, – кивнул Александр. – Любимое кино моего детства.

– А ведь этот фильм американцы снимали. А еще вы свой поселок иногда, в шутку, называете Саус-Парк. Верно?..

– Да что ты пристал ко мне с этими американцами?! – рявкнул Цой. – Тоже мне, адвокат дьявола!

Он крепко схватил бутылку и налил в кружки еще самогона.

– Давай за мир во всем мире выпьем, – вздохнул Крашенинников, поднимая свою кружку и приближая руку к Александру. Однако Цой отодвинул свою и, недобро глядя в глаза Михаила, произнес после некоторой паузы:

– По русскому обычаю третий тост пьют не чокаясь. В память о тех, кого с нами нет. Так что я пью за всех своих родных. И еще за миллионы превращенных этими твоими американцами в пепел.

Сказав это, Александр запрокинул голову и влил в себя все содержимое кружки.

Михаил лишь пригубил слегка и закивал:

– Я искренне надеюсь, Саня, что ты прав. Что где-то далеко в Австралии у людей все хорошо. И в Новой Зеландии. А еще я надеюсь, что таких заповедных мест, как у нас, очень много по всей России. И в Европе. И, что бы ты ни говорил, в Северной Америке. И в Южной. И в Китае. И в Японии. Всюду ведь люди… И в Африке… Но не покидает меня мысль, что сама Камчатка, ее удаленность и малонаселенность нас спасли. В глобальной ядерной войне здесь всего три цели. Ну нет здесь больше объектов и людского потенциала, чтоб сбрасывать сюда более трех боеголовок на весь огромный полуостров.

Александр вдруг перестал жевать закуску и уставился на Крашенинникова.

– Как ты сказал? Три боеголовки?

– Ну да. По базе подлодок, по Елизово и по Усть-Камчатску.

Перед мысленным взором Александра вдруг возник тот самый листок бумаги с грифом «секретно». Ракета «Минитмен» с тремя боеголовками. Рыбачий, Елизово, Усть-Камчатск[17]… Не странно ли, что этот простой вулканолог из Петропавловска, живший когда-то на улице Витуса Беринга, в точности воспроизвел то, что было намертво впечатано в старый лист секретной бумаги, найденной в сейфе штаба базы атомных подводных лодок?

– Откуда ты знаешь, сколько именно зарядов и по каким именно целям должны были ударить?

Крашенинников на мгновение замер. Он не мог не заметить странную реакцию Александра.

– Я не знаю, – рассеянно пожал плечами Михаил. – Просто… Я предположил… Ну а что здесь еще бомбить, Саня? Долину гейзеров?[18] Ключевскую сопку?[19] Здесь были лодки и завод. В Елизово сверхскоростные высотные перехватчики. В Усть-Камчатске тоже военный гарнизон был, и туда могли заходить те же лодки из Берингова моря. Куда ближе, чем до нас идти. Так что…

– Что ж, логично, конечно, – вздохнул Александр. – Но вот бомба совсем рядом с нами рванула. Мы с парнями тогда в школьном дворе в «квадрат» играли. Так у нас от вспышки мяч лопнул. На Никите одежда загорелась. До сих пор у него плечи и спина в ожогах. И все-таки мы выжили. Нет радиации. Изменения климата были только в самом начале, да и те оказались временными. Есть, правда, какие-то там озоновые дыры. Но вроде как они не часто нас накрывают. Так почему в других местах должно быть хуже?

– Я не говорю, что должно быть хуже. Я пытаюсь анализировать, исходя из факторов. Здесь всюду сопки. При этом на Камчатке выпадает много осадков. Дожди, а весной тающие сугробы просто отмывают наши сопки. И все это течет в замкнутые подножья, где и остается радиация, либо, как в нашем случае, утекает в бухту и просто растворяется в миллиардах литров тихоокеанской воды. Более того, у нашего полуострова в силу рельефа и географического положения есть очень необычные ветры. Они дуют из центра Камчатки в Охотское море и тот же Тихий океан. Наш забытый богом затерянный мир тем и удивителен, что способен к очень быстрой регенерации. Вулканы научили восстанавливаться после каждого масштабного извержения. Вот и нет здесь радиации. Потому и рыбы много. И сопки богаты растительной пищей и могут кормить нас еще не одну тысячу лет. И мы живы. И мутантов никаких нет…

Цой засмеялся:

– Мутанты… Да это только в книгах да в кино…

– А тот медведь? Те, кто видел следы, говорят, что он огромный.

– Ну, так, а что ты хотел? Раньше единственным соперником и врагом у медведя здесь был человек. А теперь людей маленькая горстка. И пищи вдоволь. Вот и отъелся…

– От обилия пищи становятся толстыми, но не большими, – мотнул головой Крашенинников.

Цой погладил свой выпирающий живот и скривился:

– Ты на что, костлявый хрен, намекаешь?

Угрозы или обиды в тоне Александра не слышалось. Скорее самоирония. Поняв это, Михаил засмеялся.

Висящая в окне третьего этажа лампа освещала их тусклым светом и помогала Антонио продолжать работу над подзорной трубой и штативом. Он все еще сидел на подоконнике, постоянно что-то подкручивая в трубе и меняя местами линзы, желая достичь нужного эффекта. Естественно, он слышал весь разговор, продолжавшийся внизу, и понимал, что в общем-то Михаил прав, когда убеждал и его и Оливию в том, что приморский квартет не так ужасен, как кажется. Мягкосердечную добрую Оливию непросто было в этом убедить. Что до Антонио, то он не особо и занимал себя оценками деятельности квартета. Во всяком случае, он соглашался с тем, что эта четверка куда лучше тех главарей банд, с которыми они покончили. Но оставалась одна фундаментальная проблема. Если добрую Оливию так трудно убедить в том, что четыре местных лидера вовсе не злодеи и тираны, даже при том, что лично ей они ничего плохого не сделали, то как убедить ту четверку местных лидеров и всех выживших, что одна американка и один итальянец никакие им не враги, а все эти годы заботившийся о них русский никакой не предатель?

Выросший под склоном мрачного Везувия неаполитанец имел с детства стойкое убеждение в том, что если что-то должно произойти – это произойдет. С этим были связаны его ожидания неминуемого извержения самой известной итальянской горы. Многие годы спустя, накануне всемирной катастрофы, он наблюдал, как весь мир медленно, но верно накрывала пандемия безумия. Закулисные игры режимов разной степени безнравственности, нарастающие социальные и экономические проблемы повсюду, уход от реальности в религиозный фанатизм и ненависть миллионов обездоленных к миру несправедливости, в котором они живут, должны были привести к более страшной катастрофе, чем какое-то там извержение Везувия. Так и случилось. И Антонио Квалья понимал, что однажды местные жители узнают, что он вовсе не гражданин так любимой здесь всеми Кубы, а Оливия вовсе не из тихой, спокойной страны с фэнтезийно-сказочным названием Финляндия. И вот что тогда произойдет? Антонио не имел четкого представления, кто именно нажал первым на кнопку. Он понимал одно – мир был настолько пропитан взаимным недоверием, враждой и просто-напросто порохом, что судьбу мира мог решить один офицер за пультом любой страны с баллистическими ракетами. Напряжение этого офицера после всего того, что он мог перед дежурством увидеть и услышать по телевизору, прочитать в газетах или лицезреть в ежесекундно взрывающемся выдуманными сенсациями Интернете, могло быть таким, что любой неправильно понятый им сигнал на экране радара… любое рутинное помаргивание освещения в бункере… любая мелочь могли запустить непоправимую цепную реакцию в действиях человека, которому, как известно еще с древности, свойственно ошибаться…

Все могло случиться именно так, но каждая нация уже назначила виновных еще до того, как это глобальное преступление будет совершено. А значит, он и Оливия будут здесь обречены, когда правда все-таки всплывет мрачной черной подводной лодкой на поверхность. Точно так же, как любой из местных будет обречен, окажись он сейчас в Америке среди американцев.