Aruna Runa - Всё в дыму… [СИ] Страница 17

– Эй! – Стерх пощелкал пальцами перед его лицом.

Ди заморгал, выныривая из размышлений:

– Извини, я…

– Задумался, да, я понял. Так ты правда не знаешь про полигон?

Ди отрицательно покачал головой.

– А знаешь, что означает "Крайм"?

Ди мог бы обидеться:

– Я немного изучал древнепатрицианский. Crimen – "обвинение", "преступник", "вина", родственно cerno, cernere – "видеть", "различать", "познавать". Потом исказилось в "крайм" – "преступление".

– Ишь ты, – уважительно произнес Стерх. – Но я не об этих древностях. Хотя в данном случае – без разницы. Так вот, сюда сначала ссылали преступников, а потом устроили подземный ядерный полигон.

О преступниках Ди был в курсе, а вот про полигон слышал впервые и склонялся к тому, что это городские легенды тавропыльских трущоб. Но Стерх продолжал упираться:

– Само собой, они постарались, чтоб в учебниках этого не было. Кому надо, чтобы все знали, что живут на радиоактивной свалке? Вот скажи честно: греи излучение чувствуют?

– Какое именно? – педантично уточнил Ди. Дружба дружбой, а выдавать свои тайны он не собирался.

– Радиоактивное. – Стерх поморщился: – Тебе объяснять нужно? То самое, которое на людей биологическое воздействие оказывает. А на вас? Оказывает?

Ди пожал плечами.

– Я так и думал. Иначе ваши не согласились бы на резервации в Крайме.

И все-таки Ди не верил:

– Стерх, на этом полуострове всегда жили люди, и название его – древнее каратарское, и никак оно не связано с crimen. Люди часто искажают слова, а потом придумывают им удобные этимологии. Не высылали сюда никаких преступников, и полигонов здесь никогда не было. Здесь когда-то селились тауры, потому, кстати, и город наш – Тавропыль.

– По-твоему, тауры – люди? – фыркнул Стерх. – Это животные такие были, с рогами, хвостами и копытами.

– А химерийцы? – настаивал Ди. – Гуды? Госты? Квазары? Да те же каратары, наконец? Когда сюда могли кого-нибудь выслать, если эту территорию постоянно кто-то плотно населял? – Он перешел на равнодушный размеренный тон, которым вел в школе уроки: – В этих местах благоприятный климат и плодородная земля, поэтому здесь всегда жили люди.

– Это все херня, – махнул рукой Стерх. – Псаки. Я тебе про незалежную историю говорю, настоящую, а не про ту, что для учебников выдумали. Когда Керасея с Оркайной после санкций делили Крайм, они тут все выжгли и всех перебили. А потом начали преступников сюда ссылать, чтоб земля не пустовала, и заодно полигон устроили, чуток попозже. Ты карту подземки видел? Хорошо помнишь? По-твоему, метро тут очень нужно было, да еще такое?

Ди воскресил в памяти красно-синюю схему с ярко-желтыми значками. Да, в строительстве отсутствовала всякая логика – это он сразу заметил. Но, с другой стороны, людям свойственно поступать нелогично. И вопреки здравому смыслу.

Станции метро были разбросаны по Крайму кое-как, иногда по нескольку штук рядом, а иногда – между близко лежащими городами не было очевидно напрашивающихся отрезков линий, не то что прямых – вообще никаких.

– Знаешь, как их строили? – Стерх прищурился. – Я тебе расскажу. После подземных ядерных взрывов в земле остаются пустоты. Воронки. Большинство станций устроено в них. Они круглые, там даже углы не делали. А соединяли – как попало, в зависимости от рельефа и от того, куда больше пробило. Понимаешь? Так вот, тут вся земля давно отравлена, и все, что на ней и в ней – заражено.

– Да? – У Ди оставалось множество аргументов, но он предпочел сразу выбрать самый убедительный: – А как же эвакуация? Если все так, как ты говоришь, никто бы отсюда на Большую землю ничего и никого не выпустил.

Стерх поднялся с парапета и долго смотрел на клонящееся к закату солнце.

– А что, – повернулся он к Ди, и тот отметил, каким печальным вдруг стал его совсем недавно насмешливый взгляд. И черты скуластого лица словно бы заострились. – Что, ты лично знаешь кого-нибудь, кто эвакуировался?

– Ну да, – кивнул Ди. – Мои тетя и дядя, например. Они купили золотые билеты на черном рынке.

– Это которые в шоколадках "Чарли" продавали?

Ди снова кивнул.

– И поплыли на пароме? Вместе со всеми?

Еще кивок.

Стерх прочистил горло и снова отвернулся к западу.

– Знаешь что, Ди… – глухо сказал он, щурясь в даль. – Эти паромы никогда не доплывают до другого берега. Их просто топят. Может быть, греи, которых эвакуировали раньше, по приказу Няши, сейчас на Большой земле, но не эти… Прости… Ты ведь в курсе, наверное: до Крайма можно добраться только по воздуху.

Ди переваривал услышанное. Известие о вероятной гибели тети Джулии и дяди Юури кольнуло где-то под сердцем, но боль быстро растаяла и исчезла, оставив лишь легкое сожаление. Он их никогда не любил. Он вообще никогда никого не любил, кроме папы и мамы, но они, выражаясь языком орадио в "Ягуаре", "пали жертвами Западно-Американских Демократий". Кроме того, тетя Джулия и дядя Юури вполне себе могли добраться до Большой земли и без парома. Вплавь или по дну.

– Ты когда-нибудь видел старинные снимки с воздуха? – продолжал тем временем Стерх, и кончики его коротких ресниц подрагивали. – Крайм похож на кусок сыра из гуманитарной помощи. Сплошь такие же дыры, провальные воронки… Там, в метро, под полами все забито шлаком и землей из тоннелей, а сверху уже бетон наливали. Раньше все еще было накрыто куполами – ну, как положено для станций метро. А на самом деле – это не купола, а саркофаги. И счетчиками Гегеля там каждый сантиметр утыкан. Теперь все разрушено и заросло… Без карты ты бы и "Сельбилляр" в своей Резервации не нашел бы.

– Не нашел бы… – эхом откликнулся Ди. – Слушай… А ты никогда не задумывался, что никакой Большой земли может вообще больше не быть?

– В смысле? – удивился Стерх, поворачиваясь к собеседнику.

– В прямом.

– Да щас тебе. А бомбардировщики откуда? А гуманитарка?

– ЗАД и США от нас далеко. Они-то небось на месте.

– А Большая земля куда, по-твоему, делась?

– Ну, мало ли. – Ди усмехнулся. – Кстати… бомбардировщикам пилоты необязательны, их можно программировать на сотни лет вперед. Так же, как их конвейеры-погрузчики гуманитарной помощи. Тебе в голову такое никогда не приходило?

– Ты к чему клонишь, Ди? – Стерх нервно взъерошил волосы. – Что кроме нас на Земле никого не осталось? Ты книжек перечитал, что ли?

Ди видел, что он по-настоящему растерян. И потому выпалил давно заготовленный вопрос:

– А ты не пробовал разговаривать с художниками?

Вполне ожидаемо: лицо Стерха исказилось от отвращения.

– Фу, блин! Ну ты сказанул! О чем с ними разговаривать, с тварями? – Аккуратный нос его забавно морщился, губы кривились.

Ди спокойно пережидал вспышку чужих эмоций.

– Ты сказал, они рисуют то, что было здесь раньше.

– Да, рисуют. Ну и что?

– И тебе не кажется странным, что слепые люди, которые родились и живут под землей, визуально воспроизводят реалистичные картины из прошлого?

– Во-первых, они не люди, – отчеканил Стерх. – Во-вторых, от мутантов, обитающих в подземных воронках от ядерных взрывов, и не такого можно ожидать. Пуэсторианцы, например, тоже кое-что умеют, хоть и не рождались в метро.

Временами и он неосознанно переходил на менторский тон, и в такие моменты Ди хотелось улыбаться. Он не стал сдерживаться.

– Что? – вскинулся Стерх, заметив улыбку. – Что ты смеешься?

– Ты вроде не верил в мутантов, – нашелся Ди.

– Ну… – Его собеседник замялся. – Я же видел художников. – И добавил, нарочито небрежно: – Я ж тебе предлагал: хочешь, присоединяйся к нашей команде. Сам на них посмотришь.

И в изумлении округлил глаза, когда Ди согласился.

**15**

Первая охота Дориана Грея на художников началась во вторник. Ди предупредил на работе, что будет отсутствовать несколько дней, а из дома постарался свалить ранним утром, чтобы поменьше слушать завывания вторничного беса донны Лючии в заколоченном гостевом флигеле. Вчера Ди попросил Настасью Филипповну напечь шесть противней ее имбирного печенья. И заодно узнал, почему она называет его "барашками".

– Так Барашковы мы, – объяснила Настасья Филипповна. – Род древний, а рецепт фирменный. То есть пращуров наших сокровенное знание, – поправилась она.

Ди подавил в себе тревогу: последнее время он все чаще замечал странные оговорки в устах личностей донны Лючии. Не хватало еще проблем с домработницей. Клинику, из которой Ди ее забрал, давно разбомбили, так что помощи со стороны ждать не приходилось. В книгах по психиатрии он не нашел ничего полезного – ну, разве что кроме очередного подтверждения давней теории: душевное здоровье врача-психиатра и его пациента, как правило, находятся практически в одинаковом состоянии, и эти люди в принципе взаимозаменяемы.

Пристально следя за тем, как перемещается Настасья Филипповна по огромной кухне, наклоняется к печи, переставляет тяжелые противни с уровня на уровень, сыплет кунжут, обтирает испачканные мукой руки, Ди узнавал в ее заученных плавных движениях явственные тени других. Танцующую легкость чернокожего Феликса, нетерпеливость Иры Эриха, ленивую отрешенность Фрумы-Дворы, аристократичное изящество Никки и степенность герра Линденманна…