Братья крови - Русанов Владислав Адольфович Страница 17

Добравшись до замка, я чувствовал непривычную слабость, головокружение и тошноту. Поэтому достаточно равнодушно воспринял, когда пан Мжислав уложил меня навзничь на ложе, застеленное белым полотном, словно в богадельне, и решительно впился зубами в шею.

Мгновенная острая боль вскоре сменилась ощущением тепла и умиротворенности. Закопченный потолок закружился и рванулся ввысь, будто я летел на дно глубокой пропасти.

Оторвавшись от меня, Мастер сплюнул в глиняную миску, заботливо подставленную Ладвигом.

– Тьфу ты гадость, – скривился моложавый, щеголеватый вампир, которому я не дал бы на вид и тридцати лет. – Не ручаюсь ни за что… Мальчишка может не выжить.

– Я спешил, как мог, – ответил фон Раабе. Положил ладонь на рукоять меча. – Еще одного зверя в мир не выпущу.

– Не суетись. Мы не отдадим его Великой Тьме без борьбы.

Мжислав вновь припал к моей жиле, содрогаясь от брезгливости.

В моих ушах звенели колокола, пред глазами плыли черные точки, расплываясь в пятна, сливаясь между собой в единую и неразрывную темноту.

«Вот она, Великая Тьма, – успел подумать я. – Неужели они хотят меня убить?»

Краешком угасающего зрения я видел, как Мжислав придирчиво осмотрел меня, кончиками пальцев прикоснулся к «живчику» на горле.

– Сердце бьется, но едва-едва. Он умирает.

– Интересно, что он вспоминает, что видит в последний час? – вздохнул фон Раабе.

– А что видел ты?

– Я видел мать, горящую в овине, и пробитого стрелами отца. Наше село уничтожили за преданность старой вере, вере наших пращуров, – Ладвиг на миг нахмурился, но его лоб очень скоро разгладился. – Впрочем, я давно отомстил за своих родных. И тебе это прекрасно известно, – проговорил он, как ни в чем не бывало, будто речь шла о послеобеденной чаше вина.

Ястжембицкий кивнул, то раздваиваясь, то расплываясь перед моими глазами.

Могильный холод распространялся от кончиков пальцев рук и ног, пока не достиг сердца и не вцепился в него ледяными когтями.

Я понял, что он прав, а я в самом деле умираю. Говорят, что люди перед смертью видят всю прошедшую жизнь – образы пробегают стремительной вереницей, мелькают головокружительной каруселью. А видел лишь сапфирно-синее небо над Таненбергом и Грюнвальдом, клубящуюся над полем брани пыль и белые плащи крестоносцев под трепещущими на ветру цветными хоругвями.

Веки опустились. Страха я не ощущал, как и разочарования. Только покой и умиротворение.

– Пора, – негромко проговорил Мжислав.

С огромным усилием я открыл глаза.

Мастер только что отнял от лица прокушенное запястье. На белой коже набухли крупные багровые капли. Они увеличивались, сливаясь в тонкий ручеек, и вот струйкой сорвались вниз, прямо на мои обветренные губы, коснулись их и впитались, словно дождь в иссушенную землю. Судорога пронзила мое тело. Боль, смешанная с наслаждением. Я захрипел, выгнулся. Поразительно сильная рука Мжислава удержала меня, пригвоздив к кровати, а капли, несущие муку и радость одновременно, продолжали падать. Прокушенное запястье едва не касалось губ.

– Довольно, – Ястжембицкий наконец-то отстранился. Прокушенная кожа заросла сама собой.

Но мне хотелось еще. Я чувствовал, что жить теперь не могу без крови. Она нужна мне! Просто необходима! Если они решили, что могут раздразнить меня и бросить. Попытавшись сбросить руку Мастера, я потянулся зубами к его плоти…

Ладони пана Ладвига легли на плечи, удерживая меня от опрометчивого поступка.

– Как он силен… – пробормотал фон Раабе.

– И нетерпелив, – добавил пан Мжислав.

– Не успела ли звериная сущность завладеть им?

– Не думаю. Вернее, уверен, что нет. Я пробовал на вкус его кровь. Конечно, заразы очень много, но из этого я делаю вывод, что в крови она и осталась. Теперь он один из нас, а научиться терпению моему новому Птенцу еще предстоит.

– Надеюсь…

Их слова звучали все глуше и глуше. Во всяком случае, мне так казалось.

Я глубоко вздохнул, расслабился и погрузился в сон. В тот сон, напоминающий оцепенение, который настигает на рассвете и закате любого из кровных братьев, независимо от их силы, возраста и ранга.

Проснулся я на следующую ночь, когда бледный ломтик луны озарил обступивший замок ельник.

Пан Мжислав сидел на низком табурете в ногах моего ложа. За его спиной, прислонившись плечом к стене, стоял фон Раабе.

– Приветствую тебя, – усмехнулся Ястжембицкий. – Теперь ты – один из нас, Птенец.

Ощущая совсем по-иному все мышцы и связки, я потянулся. Спустил ноги на пол, смущенно пробормотав:

– Наверное, я должен поблагодарить вас, пан Мжислав, пан Ладвиг?

– Было бы неплохо не забывать правила приличия, – кивнул фон Раабе.

– Тем более что ты теперь мой Птенец, Анджей, – веско произнес хозяин замка. – Мы связаны узами крови. Можешь обращаться ко мне – Мастер.

Так начались дни – а вернее, ночи – моей учебы и становления.

Молодой вампир, предоставленный сам себе, вряд ли выживет в мире, враждебном ему по сути. Сколько таких погибло в незапамятно древние времена, когда не подчинявшиеся закону кровные братья зачастую обращали людей из прихоти, повинуясь мимолетному желанию, и не брали на себя ответственность за воспитание Гнезда. Кто-то замешкался и попал под действие солнечных лучей, кто-то столкнулся с охотниками, которые – уж я-то знаю – прекрасно научились выслеживать вампиров-одиночек, кто-то сгинул от рук людской толпы, мстящей за погибших собратьев, а были такие, кто достался колдунам или повстречался c лешим, водяным или русалкой.

Пан Мжислав, мой Мастер, учил меня избегать опасностей, не допускать оплошностей, проявлять разумную осторожность, а когда нужно – здоровую наглость. Ведь без наглости нам тоже нельзя. Учил скрадывать добычу, нападать и уходить незамеченным. Объяснял, как держать себя в руках, чтобы не убивать людей, но получать достаточно крови для поддержания собственных сил. Под его мудрым руководством я впервые выбрал жертву. И впервые убил человека не оружием, а с помощью клыков. Как сейчас помню, мы расправились с шайкой разбойников, одолевавших окрестных крестьян. Ястжембицкий не любил напрасных убийств, но знал, что его птенцам нужно как можно быстрее набирать силу, чтобы успешно противостоять кровным братьям из соседних гнезд. Но, отличаясь практическим складом ума, он желал убивать тех людей, чье пребывание на этом свете считал бессмысленным и вредным.

Кроме того, пан Мжислав старался, чтобы его ученики выгодно отличались от прочих изысканностью манер и образованностью. Мы изучали греческий и латынь, пытались читать по-арамейски. Знакомились с трудами философов и теологов. Постигали основы астрологии и алхимии. Заглядывавший в гости пан Ладвиг учил всех желающих фехтованию. Только почему-то так вышло, что лет через десять на утоптанный двор под свет луны выходил с ним один лишь я. Остальные птенцы предпочитали оттачивать вампирские навыки – гипнотическое воздействие на жертву, скорость бросков, левитацию.

Прошло тридцать семь лет, прежде чем пан Мжислав решил, что меня можно представить вампирскому сообществу. Меня и Чеслава, молоденького парня, обращенного тремя годами позже. Он учился в Праге на факультете медицины, тайно изучал анатомию на выкопанных трупах и едва не угодил в лапы Sanctum Officium[23]. Бежал, заблудился в лесу и совершенно случайно повстречался с одним из птенцов пана Мжислава – Генриком. Тот отнесся к Чеславу как к обыкновенной пище, но после не сумел отвязаться от настойчивых расспросов и счел наименьшим из всех зол привести его в замок Ястжембицких.

Вчетвером – я, Чеслав, пан Мжислав и пан Ладвиг – мы отправились в Краков.

Очень давно я мечтал посмотреть на город, вознесший башни на холме, где, по легенде, жил кровожадный дракон, хитростью изведенный князем Краком. Да только ночь, когда мы на вороных, черных, как сама тьма, конях приблизились к городу, выдалась облачной. Тучи скрыли желтый лик луны. Все, что я разглядел, так это Ратушная башня, возвышавшаяся даже над городскими стенами.