Юрий Брайдер - Гражданин преисподней Страница 18

— Наверное, пил горькую за упокой, — брякнул Кузьма, у которого уже совершенно затекли все члены.

— Бог простит тебе эти слова. — Венедим закашлялся, но спустя некоторое время продолжал в том же духе: — В отличие от других учеников, он отнесся к радостной вести с сомнением, причем приводил доводы, весьма схожие с твоими: «Пока не вложу персты свои в раны его от гвоздей — не поверю».

— Наш человек, — отозвался Кузьма.

— Через восемь дней, уже в присутствии Фомы, Спаситель снова явился ученикам и позволил осмотреть свои крестные раны. И лишь тогда Фома признал в нем Бога.

— Против факта, конечно, не попрешь. Но Фома, по-моему, был прав. Как говорят метростроевцы — доверяй, но проверяй.

— А теперь самое главное. — Венедим, похоже, перестал реагировать на реплики Кузьмы. — Вот что сказал Спаситель: «Ты поверил потому, что увидел, но блаженны те, кто не видел, а уверовал». Понимаешь? Деяния Бога заведомо недоступны нашей оценке. Это следовало уже из притчи о Иове. Блажен лишь тот, кто безоглядно верит Создателю. Все, что печалит и гнетет нас, — горе, болезни, несправедливость, — это тоже промысел Божий. Смиренно принимай страдания. Верь, пребывая в довольствии, но еще сильнее верь, принимая удары судьбы.

— Тогда зачем святоши все время твердят о милосердии Божием?

— Прежде чем на тебя снизойдет это милосердие, ты должен научиться жить в страхе Божием.

— Новое дело… А как это?

— Сопоставлять каждый свой шаг с заповедями Создателя. Молись денно и нощно. И не столько за себя самого, сколько за других. Кайся, искренне кайся. Лишь кающийся достоин прощения. Старайся проникнуться к Господу истовой верой. Смиряй свои страсти. Смирение рано или поздно приведет тебя в лоно церкви, а любовь к Богу перейдет в любовь к ближнему.

— Как у тебя все просто! Кайся, молись… А если не хочется?

— Хотя бы начни. Попробуй… Ведь спиртное тебе тоже не с первого раза понравилось.

— Ну ты сравнил!

— Главное, обуздай гордыню. Это грех не менее тяжкий, чем смертоубийство. Сколько человеческих душ она уже погубила! Не бойся самоунижения. Сам Спаситель не чурался омывать ноги своим ученикам.

— Ну ты и упертый мужик! — едва ли не с восхищением произнес Кузьма. — Позавидовать можно. Дай тебе волю, ты бы и химерам смирение проповедовал.

— Будь у них душа — с превеликим усердием!

Когда по расчетам Кузьмы вышло, что опасность миновала, они с немалым трудом выбрались из спасительной щели.

— Ни рук, ни ног не чую, — пожаловался Кузьма.

— А я, по всей вероятности, уже никогда не распрямлюсь, — добавил Венедим, которому довелось отсиживаться в дальней, куда более тесной части щели.

— Оно и к лучшему. В Шеоле ты из ста шагов только десять пройдешь в полный рост.

— Стало быть, другие девяносто — согнувшись?

— Сорок — согнувшись, а пятьдесят — на карачках. Это в среднем, конечно.

— Я понимаю. Мне не привыкать. Бывало, всю ночь напролет с колен не вставал.

— С бабами тоже так бывает, — ухмыльнулся Кузьма.

— Баба на пуховиках стоит, а я на голом камне.

— Сочувствую… Ты побудь пока здесь, а я гляну, что там темнушники наворотили. Авось что-нибудь полезное найду.

Он бесшумно удалился в ту сторону, откуда противно попахивало сгоревшим порохом, и через некоторое время так же бесшумно вернулся обратно. В темноте Кузьму выдавало только сосредоточенное сопение да кисловатый запах перегара.

— Ну как? — поинтересовался Венедим, в глазах которого подземный мрак почему-то роился смутными пятнами.

— Да никак! Потолок сплошь рухнул. Сверху гнилью тянет, как из раскрытой могилы. В завале нашел один ботинок, дырявую флягу да полкраюхи хлеба. Дальше такие глыбы, что и вдесятером не сдвинешь. Или темнушники химеру наповал пришибли, или сами там костьми легли.

— Что же нам делать?

— Пойдем потихонечку.

— Куда? Сзади завал, впереди тоже завал.

— Это не твоего ума дело. Феодосия и тот темнушник, который в заложниках оставался, обходным путем сюда добирались, хоть и по колено в воде. Если эта бочка благополучно прошла, то и мы пройдем. Лишь бы вход не проскочить.

Кузьма двигался своей обычной походкой, время от времени пощелкивая пальцами, дабы по характеру эха определить расстояние до возможного препятствия, а Венедим семенил следом, держась за его плечо.

Еще до того, как тронуться в путь, Кузьма предупредил спутника:

— Ты пока попусту не болтай. Мне сейчас уши совсем для другого дела нужны.

Впрочем, полагался он не только на слух, но и на обоняние, шмыгая носом, словно крыса, обнюхивающая приманку. Время от времени Кузьма приостанавливался и начинал тщательно ощупывать стены, чаще всего почему-то правую.

— Тут всяких нор, как дырок в решете, — Кузьма сам нарушил затянувшееся молчание. — Попробуй разбери, которая нам нужна… Эти-то с лампочкой шли. Вроде как для собственного удовольствия прогуливались.

— Давай хотя бы из одежды факел сделаем, — предложил Венедим. — Так и быть, подол рясы пожертвую.

— А чем зажечь? Темнушники перед уходом из обители у меня все имущество отняли. Да и не загорятся наши тряпки. Все насквозь промокло.

Действительно, с потолка обильно капало, а кое-где просто лило. Раньше в этом туннеле ничего похожего не замечалось. То ли где-то сверху прошел обильный дождь, то ли взрыв повредил подземный коллектор, построенный еще в прежние времена.

— А не зальет нас? — Венедим помимо воли поежился. — Говорят, под землей от потопа не спастись.

— Здесь не зальет. Место надежное. Под нами столько лабиринтов, что и за всю жизнь не обойдешь. Некоторые на огромную глубину вниз уходят… А вот тем, кто сейчас под нами находится, действительно не позавидуешь.

— Ты сам в потоп попадал?

— Случалось раньше по молодости. А потом научился эту беду загодя угадывать. Примет много. Зверье всякое начинает волноваться, мох под ногами по-другому скрипит, воздух иначе пахнет. Похоже, дошли. — Кузьма остановился и стал шарить по стене. — Ветерком тянет… Знать, сквозная нора… Эх, нет со мной моих зверушек! Они бы все разузнали-разведали…

Обходной путь во всем уступал главному туннелю, особенно высотой сводов. Здесь не то что лоб можно было разбить, но и нос расквасить. Уже после первых шагов под ногами захлюпала вода, а поскольку ход имел заметный уклон вниз, вскоре она достигла колен путников (и чувствовалось, что это еще не предел).

— У меня ощущение, как у глиста, из толстых кишок попавшего в тонкие. — Шутка у Кузьмы получилась какая-то натянутая.

— Есть ведь еще и слепая кишка, — уже совсем мрачно добавил Венедим.

— Ты про аппендикс? Не переживай. Я сквознячок все время ощущаю.

Тем временем лаз становился все уже и уже. Вода подобралась к груди.

— Не понимаю, как здесь Феодосия пролезла, — удивился Венедим. — Локти нельзя поднять.

— Нужда заставит, — буркнул в ответ Кузьма. — Но ты, Веня, все же помолчи пока. Да и шагу прибавь.

Впервые в его голосе проскользнуло что-то похожее на сомнение. Венедима, до этого целиком и полностью доверявшего своему проводнику, от такой интонации даже в жар бросило (хотя вокруг было весьма и весьма прохладно). Зловещее журчание доносилось уже со всех сторон, и вода быстро прибывала.

— Ты ведь говорил, что здесь потоп не страшен! — не выдержал Венедим.

— Я про главный туннель говорил. А это сифон какой-то. Похоже, он собственного стока не имеет.

— Может, вернемся?

— Поздно… На воде умеешь держаться?

— Только когда моюсь в корыте.

— Ну ничего… Главное — не паникуй, даже если тебя с головой зальет. И не отставай. Самое низкое место мы, похоже, миновали. Дальше будет полегче.

Ложь во спасение грехом не считается, и потому Венедим не стал упрекать Кузьму в лукавстве, хотя и ощущал, что лаз продолжает уходить вниз.

Сзади внезапно накатила высокая волна, и Венедим от неожиданности едва не захлебнулся. Вода имела отвратительный привкус и пахла какой-то гадостью. Самое худшее, что она попала ему в легкие, и теперь каждый глубокий вдох отзывался приступом судорожного кашля.

Животный страх отшиб память — надо было молиться, но все молитвы, даже «Отче наш», вылетели из головы.

Вода теперь не просто прибывала, а кипела водоворотом, захлестывая лицо. Между ее поверхностью и сводом туннеля осталось всего две пяди свободного пространства.

— Ныряй! — Кузьма ухватил Венедима за шиворот и со сверхъестественной силой швырнул навстречу новой волне, на сей раз накатывающейся спереди.

Венедим имел все шансы свернуть себе шею, но тяжелые вериги потянули вниз, и нырок получился в общем-то удачный. Жаль только, что глоток воздуха, который он успел сделать, уже подходил к концу.

Продлевать эти муки на лишние две-три минуты не имело никакого смысла, и Венедим уже собрался пошире раскрыть рот, дабы разом покончить со своим бренным существованием, но тут Кузьма обхватил его поперек туловища и потащил все вверх, вверх, вверх, пока их головы не пробили поверхность воды.