Раздражающие успехи еретиков - Дэвид Вебер Страница 18

— У меня? — Кэйлеб выгнул бровь, вежливо склонив голову набок, и она фыркнула.

— Конечно, вы знаете, — сказала она гораздо более серьезным тоном. — У вас есть правда. И у вас есть партнерство, которое вы с Шарлиэн, очевидно, наладили. Я уже знала это из ее писем.

— А остальные жители Чисхолма разделяют эту веру с вами, ваша светлость? — тихо спросил Кэйлеб.

— Не все, ваше величество, — ответил Грин-Маунтин за королеву-мать. — Не все. Но для большинства ваших людей, большинства подданных королевы Шарлиэн, более чем достаточно доверия — к ней и ее суждениям — чтобы компенсировать страхи тех, кто не согласен. По крайней мере, на данный момент.

— Такое впечатление мы оба составили из ваших писем к ней, милорд, — сказал Кэйлеб, тщательно избегая упоминания о сообщениях, которые он также получил от некоего Мерлина Этроуза. — Надеюсь, что этот визит поможет убедить хотя бы некоторых из этих упрямых несогласных в том, что их опасения беспочвенны.

— Если вы имеете в виду, что нашим сторонникам Храма будет немного трудно продолжать описывать вас как Шан-вей, вернувшуюся на Сейфхолд, в комплекте с рогами, раздвоенными копытами и волосатым хвостом, вы, вероятно, правы, — сухо ответил Грин-Маунтин. — С другой стороны, уверен, вам не нужно мое напоминание, что там, где речь идет о власти и политике, большинству людей на самом деле не требуется Мать-Церковь, чтобы внушать им «недоверие». Особенно если они чувствуют возможность перекачать часть этой власти в свои руки.

— Тот факт, что вы оставили Шарли дома в Теллесберге, доверили ей все рычаги власти в вашем собственном королевстве, поможет успокоить тех, чьи опасения были искренними, ваше величество, — сказала Эйлана. — И, честно говоря, тот факт, что Марак и я признаем вашу власть, не говоря уже о том, чтобы поверить вам и Шарли на слово, когда вы заявляете, что являетесь настоящими и равными партнерами, будет столь же обнадеживающим. К сожалению, простое заверение не вдохновит амбициозных людей внезапно отказаться от своих собственных замыслов. И, — ее глаза потемнели, — это волшебным образом не убедит тех сторонников Храма, о которых только что упомянул Марак, согласиться с вашим «богохульным» неповиновением Матери-Церкви.

— Возможно, и нет, — спокойно согласился Кэйлеб, откидываясь на спинку своего стула — стула с удобной обивкой, украшенного резьбой, на котором Шарлиэн сидела так много вечеров — перед мягко потрескивающим камином. Бесценные изумруды, вделанные в золотую цепочку на его шее, заплясали зелеными огоньками, когда он прикоснулся к ней, и он улыбнулся. — Возможно, и нет. С другой стороны, когда все чарисийские моряки и морские пехотинцы, которых я привел с собой, сойдут на берег и начнут рассказывать людям Шарлиэн, что она уже заставила всех моих подданных есть из ее рук, подозреваю, что вашим приверженцам Храма будет немного сложнее разжечь недоверие… И я полагаю, что все те марки, которые они будут тратить в ваших тавернах и пивных — не говоря уже о ваших борделях, если вы простите меня за то, что я об этом заговорил, — сделают их более желанными гостями. Что, конечно, — его улыбка стала тоньше, обнажая зубы, и на этот раз королева-мать Эйлана почувствовала глубокое удовлетворение, увидев в ней всю холодную сталь и безжалостность, которые она так боялась увидеть столь недавно, — полностью оставляет в стороне тот факт, что если кто-либо из ваших сторонников Храма — или амбициозных аристократов — должен был лелеять какие-либо мысли о том, чтобы оспорить решение Шарлиэн связать судьбу Чисхолма с судьбой Чариса, то просто отдаленно возможно, что обнаружение сорока или пятидесяти тысяч чарисийских морских пехотинцев поблизости заставит их… переосмыслить свои варианты, скажем так?

— О, полагаю, вполне возможно, что вы правы в этом, ваше величество, — сказал Грин-Маунтин с удовлетворением, которое соответствовало собственному удовлетворению Эйланы. — А пока, — продолжил он с улыбкой, — могу я уговорить вас попробовать еще немного этого поистине превосходного цыпленка?

.II

— Спасибо, коммандер Азминд, — сказал капитан Эндрей Жирар, когда чисхолмский офицер за столом подписал его заказ на запасной рангоут. Собственно говоря, Жирару следовало бы оставить эту встречу своему казначею. У полноправного капитана, командира одного из самых мощных галеонов имперского чарисийского флота, было гораздо больше занятий, чтобы тратить время на общение с офицерами верфи только потому, что ему нужно было немного запасных рей и стенег, прежде чем отправиться на вторжение. И если это относилось к большинству шкиперов галеонов, то особенно это относилось к человеку, который командовал флагманом императора Кэйлеба. Выполнение подобной рутинной работы, чтобы их капитанам не приходилось этого делать, было именно той причиной, по которой в первую очередь на флоте были казначеи.

— Не за что, капитан Жирар, — сказал чисхолмец, вставляя ручку в настольный держатель и с улыбкой отрываясь от документа. — По крайней мере, это один заказ, в котором я могу быть уверен, что он окажется там, где и должен быть, а не где-нибудь на черном рынке!

Жирар усмехнулся, хотя, по правде говоря, он не был уверен, действительно ли шутил коммандер Азминд. До невольного участия Чисхолма в нападении «храмовой четверки» на Чарис королевский чисхолмский флот вел проигрышную битву с коррупцией и казнокрадством. Некоторые из его офицеров, находившиеся под защитой высокопоставленных аристократических покровителей, были гораздо больше заинтересованы в поиске способов набить собственные карманы, чем в обеспечении боеготовности своего флота. Все виды жизненно важных припасов «таинственным образом исчезали», и слишком часто офицеры, которые пытались что-то с этим сделать, платили высокую цену в виде высокопоставленных аристократических врагов.

Так что вполне возможно, что этот конкретный чисхолмец имел в виду радикальные реформы, которые были проведены в его собственном флоте графом Шарпфилдом, его старшим офицером, в рамках мобилизации флота перед его отправкой в Эмерэлд и битвой при проливе Даркос. В конце концов, любой по-настоящему компетентный офицер должен