Андрей Уланов - Автоматная баллада. Страница 19

Вы любите принимать ванну? Лично я — обожаю. Удовольствие, получаемое от нескольких часов лежания в обезвоженном керосине, для меня почти сравнимо с процессом стрельбы. Только во втором случае оно сконцентрировано в миллисекунды выстрела — в секунды очереди, если повезет, — а здесь растянуто. Лежать, забыв обо всем, чувствуя, как жидкость, просачиваясь в поры металла, «отъедает» частички нагара и ржавчины. Затем насухо протереться, наложить рабочую смазку — и чувствуешь себя словно бы заново сделанным! Если б имелась возможность, то я принимал бы ванну каждый день — под музыку. Особенно мне нравится фагот, звуки которого совершенно чудным образом резонируют в стали, заставляя грязь выходить едва ли не вдвое быстрее. К сожалению, мир в целом весьма уступает по совершенству некоторым его обитателям, и потому я изо дня в день вынужден довольствоваться обычным «техобслуживанием в полевых условиях», что подразумевает порой и мыльный раствор и даже золу от костра. Керосиновая же ванна в таких условиях числится по разряду роскоши, причем по большей части — недосягаемой. Но сегодня вечером Серега, видимо, решил — гулять так гулять. Я получил и ванну, и чистку новеньким латунным ершиком… к моменту сборки мне казалось, что я вот–вот начну плавиться от удовольствия. И на этих ощущениях, на испытываемом блаженстве я сосредоточился настолько, что едва не прослушал негромкий стук в дверь. Спасибо Шемяке — он хоть и уделял мне сейчас большую часть своего внимания, однако ушки держал где положено и контроль за обстановкой не терял. — Кто? Поскольку я все еще пребывал в полуразобранном виде, целиться в дверь на этот раз выпало моей молчаливой напарнице. — Мне… можно войти? Сергей опустил ракетницу и тяжело вздохнул: — Входи. Тихо скрипнули петли… — Ты занят? Извини, я не… — Ой, — Эмма смущенно навелась на потолочную балку… — Наверно, я не очень вовремя… Некое подобие смущения испытывал и я, хотя, казалось бы… но все же одно дело общаться с красивой винтовкой, когда ты собран, все детали на месте — и совсем другое, когда лежишь на полотенце, не защищенный даже тонким слоем смазки, и эта винтовка может… гм, оценить длину твоего бойка… — Все в порядке, — быстро сказал Сергей. — Я уже заканчиваю. — Эн…ко зн…т, ч… вы зд…сь? — спросил я. Эмма отрицательно качнула стволом. — Анна ему точно не говорила. Что ж… впрочем, у скуластого будет не так уж много вариантов для раздумий на тему: куда могла бы пойти его спутница. — Х…шо. То есть хорошо, — дождавшись, пока Шемяка закончит сборку, расшифровал я. — Эмма… только пойми меня правильно — я ничего не имею против Макса, но мне кажется, что… — Чувства, испытываемые мной к Максу, — подчеркнуто ровным тоном произнесла черная винтовка, — являются исключительно дружескими. — И кстати, — добавила она после короткой паузы, — наши хозяева также не являются любовниками, если тебе это интересно. — Оч–чень интересно, — задумчиво протянул я. — Даже я бы сказал: весьма.

Айсман прикрутил фитилек лампы почти до минимума, но я все равно сумел разглядеть, как блеснула мушка черной винтовки. — Сергей, — переложив Эмму поперек колен, девушка присела на край топчана, — я пришла… — Ты пришла, — повторил Шемяка двумя минутами позже, когда стало окончательно ясно, что Анна заканчивать фразу не собирается. — Это и мои глаза подтверждают… и даже нос. И что? — Хочу поговорить с тобой. — Э–э… ну, говори. — Сейчас… — коротким, порывистым движением Анна отбросила с лица упавшую прядь. — Я… пожалуйста, дай мне немного времени. Не знаю, с чего начать… — Пусть попробует начать сначала, — шепнул я Эмме. — В таких случаях обычно именно этот вариант — самый оптимальный. «М16» промолчала. — Наверное… наверное, прежде всего я должна поблагодарить тебя за сегодня. За то, что ты сделал. — Ух ты, — восхищенно прищелкнул я, — ну надо же. И полгода не прошло. — Не стоит, — махнул рукой Сергей. — Подумаешь… ну, срезал я тех двоих… повезло. — Саш, не надо так, — тихо сказала Эмма. — Она… Анна в действительности не такой уж дрянной человек. Как бы это сформулировать… она не плохая, нет — она… сложная. — Вроде тебя? — Да… наверное. — Прости, что не сказала этого сразу, еще там, — девушка вздохнула. — Дело в том, что Рик… — Попробую угадать, — хмыкнул Шемяка. — Твой суровый напарник уверен, что те двое пришли по мою душу. А полицаи меня попросту прикрывают как местного, своего? — Не совсем… то есть да, примерно так. Но, Сергей, пойми… — Да не хочу я ничего понимать! — резко произнес Айсман. — Делать мне больше нечего, кроме как всякой ерундовиной башку забивать! Пусть твой Энрико воображает себе хоть турусы на колесах… я взялся провести вас до Большого Острова, я это сделаю, а дальше… — Дальше будут уже не твои проблемы! — Вот–вот! «Интересно, — подумал я, проследив за направлением Серегиного взгляда, — а не нарочно ли он ее злит? Кажется, подобный вид «бурно вздымающихся» молочных желез у особей женского пола считается повышенно–привлекательным?» — Зато твой хозяин, — заметила Эмма, — больше похож на капсюльный состав. — Не суди поспешно. Когда мы окажемся на болотах, уверен, всем станет очевидно, что прозвище Айсман мой хозяин заработал вполне заслуженно.

— Послушай… Айсман… ты меня нарочно злишь, да? — С чего ты взяла? — У тебя глаза не совпадают по тональности со словами. — Чего–о? И потом, — Сергей кивком указал на слабо трепыхающийся сквозь закопченное стекло лампы огонек, — ты хочешь сказать, что при таком вот освещении различаешь у меня в глазах какие–то там тональности? Сам–то я у тебя даже белки от зрачков с трудом отличаю. — А я и не вижу. Чувствую. — Это как? — Как женщина. — Анна расправила плечи, потянулась… и плавным движением откинулась назад. Лично я, правда, не счел бы, что получившаяся в итоге поза — с упором основанием шеи в стену — выглядит удобной, но… судя по тому, как напрягся Шемяка, что–то в ней было. — Любая женщина чувствует, какими глазами смотрит на нее мужчина. Сергей встал. — Может быть, — подойдя вплотную к топчану, хрипло прошептал он, — женщина так же чувствует, что мужчина собирается с ней сделать? — Я чувствую, — шепнула мне черная винтовка, — меня сейчас поставят куда–нибудь в угол… или даже отшвырнут в сторону в порыве страсти. Звук, изданный мною в ответ, был — по крайней мере, по моим представлениям, — весьма удачным аналогом человеческого хихиканья. Гнусного. АЙСМАН

Он смотрел на раскинувшуюся — это определение казалось Шемяке наиболее уместным — девушку сверху вниз и удивлялся. Себе. Анна и впрямь была не просто симпатичной девчонкой, а чертовски соблазнительной женщиной. Такой… такой у него в жизни еще не было — и очень может быть так, что и не будет. И тем удивительнее было то, что сейчас, глядя на нее, Сергей испытывал лишь одно желание. Холодное, яростное… взять паршивку за горло и пару раз хорошенько приложить к стенке! — Неужели я так похож на идиота? — с горечью произнес он. В первый миг она не поняла. Затем томно полузакрытые глаза широко распахнулись, ленивая расслабленность вдруг проступила сталью натянутых струн… — О чем ты? Вопрос прозвучал запоздало и нелепо — как реплика задержавшего за кулисами актера. — Видишь ли, Аннушка, — имя он буквально выплюнул, словно давно испорченную конфету, — может, у вас на Востоке бабе и достаточно раздвинуть перед мужиком ноги, чтобы тот враз отключил всю соображалку. Но здешние, а особенно те, кто ползает по болотам и скелетам, давно уже превратились в законченных параноиков. Которые при виде любого неожиданного подарка тетки Фортуны начинают чесать в затылке и прикидывать — а нет ли тута какого подвоха? — Парень я, конечно, видный, — с усмешкой продолжил Айсман. — На заглядение. Однако ж мысль о том, что при виде меня одна смазливая, но очень расчетливая су… ма–де–муазеля воспылает любовью невероятной силы, — это слишком даже для моего чрезмерного самомнения. — И какого же, по–твоему, хрена я сюда приперлась?! — Ну, это про–осто, — сказал Сергей. — Ты пришла за дополнительным поводком. Он едва успел отшагнуть назад. Анна вскочила с топчана, словно подброшенная мощной пружиной. Вот сейчас она была именно красива — не искаженная злобной гримаской обезьянья мордочка, как, например, у Машки, а хорошая такая ярость. «Можно даже сказать — благородная», — подумал Шемяка, одновременно прикидывая, куда будет направлен первый удар и как от него лучше уклоняться в не столь уж просторной комнатушке. По всему выходило, что сначала в ход пойдет колено, следом — прикладом снизу в челюсть… впрочем, нет, приклад ее черной игрушки для подобных забав малопригоден… — Дур–рак! — выдохнула Анна. — И выскочила из комнаты, напоследок громыхнув дверью так, что вздрогнули стены. Айсман устало опустился на стул. — По–моему, это были ругательства, — сообщил он Сашке. — Ну, эти ее последние слова. Что–нибудь насчет мужского бессилия. Автомат молчал. — Тут она, конечно, не права, — вздохнул Сергей. — Так не права, что аж сидеть больно. — Скажешь, надо было ее валить и не маяться? — продолжил он. — В смысле, валиться на нее. Быть может. Но вот ведь как хитро получилось — пока она из себя шлюшку–потаскушку строила, никакого желания–то и не было. Хотя… ее это навряд ли бы остановило. Шемяка вздохнул еще раз и тоскливо уставился на дверь. — Аи, да ну его все к черту! — решительно произнес он тремя минутами позже. — Пойду, схожу до базара. Даже если «Цирк» уже закрылся, то кабаки окрестные уж точно всю ночь напролет двери нараспашку держат. ГОСТЬ ХРАМА