Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Враги Господа нашего Страница 19

Осознание этого подействовало на обер-лейтенанта, как ледяная вода зимней Балтики, где они плавали в тонких гидрокостюмах для закаливания. Краем уха он слушал то своего командира, то моряков с «Бисмарка»… вывод с высоко летящего транспортного самолета, затяжной прыжок с раскрытием у земли… звено ударных самолетов с высокоточными бомбами… первая площадка вывода… вторая площадка вывода… сигнал к экстренной эвакуации. Его сознание машинально фиксировало это, но мыслями обер-лейтенант был не здесь. Он думал о том, до чего они дожили – если подданный рейха предает в пользу кровавого негритянского ублюдка, чьи руки по локоть в крови. Думал он и о том, что если это правда, то Африку они скоро потеряют…

май 2013 года

Воздушное пространство над Конго

Моряки с «Бисмарка» удивили. Сильно.

На германских авианосцах роль самолета снабжения исполняли небольшие транспортные турбовинтовые самолеты, в которых пять штурмов со снаряжением[21] еле помещались. На «Бисмарке» использовали какой-то вариант североамериканского «Боинг С-14» с короткими широкими крыльями и двигателями над крылом. То ли флот просто тайно закупил эти самолеты и переделал их под работу с авианосца, то ли купили лицензию и произвели сколько-то по лицензии, наверное, с германскими двигателями. Но как бы то ни было, они летели в поразительном комфорте и просторе. Германский, максимально облегченный и лишенный звукоизоляции самолет снабжения в полете весь трясся, издавая зубодробительный рев, в то время как лицензионный североамериканский самолет летел почти бесшумно, только ныли расположенные над крыльями двигатели…

– Вышли в расчетный эшелон. Десять минут до отрыва! – раздался в наушниках голос офицера ВДС[22].

– Принял!

Обер-лейтенант показал жестом – проверить снаряжение. Сначала проверяешь у соседа слева, потом у соседа справа, потом у себя. Если учесть, что их всего четверо, получается, почти что каждый проверяет каждого.

Шланг… маска… парашютная система… притороченный сбоку автомат. Фалов нет, прыгают с сенсором высоты. Фалы – это для малолеток.

Хлопок по плечу – готов.

Офицер ВДС показался в десантном отсеке, показал немцам сначала два пальца, потом большой – две минуты, штатно. Обер-лейтенант в ответ показал большой палец – все штатно.

Офицер ВДС прошел к хвосту, пристегнулся. Военные моряки подкатили к самому хвосту тюк с грузом. Самолет по их меркам, меркам спецподразделения флота, был таким просторным, что в нем можно было танцевать.

– Вижу красный. Вижу красный.

– Сенсор на пятьсот.

Учитывая, что прыгать с десяти тысяч, да на незнакомую площадку, да ночью, да с оружием – прыжок рискованный.

– Одна минута! Желтый!

– Вижу желтый! Вижу желтый.

– Отрыв по сигналу!

Выпускающий нажал на большую кнопку, прикрытую специальным колпачком, чтобы случайно кто не нажал, – и в десантный отсек самолета ворвался сбивающий с ног, промозглый ветер. Там – ничего, кроме ревущей черноты.

– Вижу зеленый! Вижу зеленый!

Они побежали к обрыву, толкая перед собой грузовой контейнер, – обер-лейтенант бежал вместе с ними. Сначала в пустоту провалился тюк, обер-лейтенант почувствовал, что падает, и подумал: только не хватило удариться, можно и ноги переломать. С этого самолета он не прыгал ни разу. Но все прошло штатно – ветер подхватил его и понес, швыряя, как бумажный самолетик…

Приземлились (чуть не приводнились) – штатно, как нельзя лучше.

Если честно, обер-лейтенант старался не думать о приземлении. Все они совершили по пятьдесят прыжков с парашютом минимум, из них половина – в экстремальных условиях. Но не прыгали долго: это в Европе то и дело прыгают, а тут некогда, весь вывод – с вертолетов. И запросто могло получиться так, что кто-то при приземлении поломается. А тогда секретный устав предусматривал только одно…

Обер-лейтенант знал, что сделать это он не сможет. Раньше – смог бы, а тут – не сможет. Их убивали все, кто только мог, и еще не хватало, чтобы они начали убивать друг друга.

Удар по ногам был неожиданным, но обер-лейтенант моментально вспомнил парашютный центр под Хемницем, спружинил ногами, упал на бок – автомат больно воткнулся прямо в ребра. Погасил купол – ветра совсем не было, подтащил к себе, сгреб. Надо прятать, но это потом. Отстегнул парашютную систему, привел в боевую готовность автомат. Мигнул красным, еле светящим фонариком – впереди ответили. Да что-то большое прошуршало где-то по правую руку. Крокодил, змея, удав… не дай бог встретиться.

Спереди тоже мигнули красным.

Держа автомат перед собой – скорее на случай встречи с опасным животным, – обер-лейтенант подбежал туда. Обер-матрос Валь лежал на земле, на боку, нацелив куда-то автомат.

– Цел? Поломался? – с замиранием сердца спросил обер-лейтенант.

– Нормально. Там что-то есть.

Прибор ночного видения на автомате был только у командира группы, у остальных ночники были в грузовом тюке. Обер-лейтенант, стараясь не шуметь, снял чехол с прибора, включил его и сдавленно выругался.

Через долю секунды ночь прорезал глухой, трубный рев, от которого у непривычного к этому человеку и недержание случиться может.

Гиппопотамы! Твою мать…

Целое стадо. Видимо, вышли из воды и расположилось неподалеку на ночлег. Смешного тут мало – смешно только тем, кто ни разу не бегал от разъяренного гиппопотама. Смешно и тем, кто ни разу не видел покалеченного гиппопотамом человека, а от гиппопотамов в Африке гибнет больше людей, чем от львов и носорогов. С виду неуклюжий, еле двигающийся гиппопотам бегает как паровоз, со скоростью до пятидесяти километров в час, а клыками своими может перекусить лодку вместе с людьми пополам. Со взрослым гиппопотамом не связывается даже крупный старый крокодил, разве что с больным, старым и ослабевшим, отбившимся от стада. Взрослый и сильный гиппо может буквально перекусить крокодила. Вес взрослого бегемота – от двух до четырех с половиной тонн, штурмовой автомат для него как слону дробина, нужен штуцер или тяжелая снайперская винтовка. У гиппопотамов дурной характер, и любого человека, появившегося рядом со стадом, они воспринимают как угрозу. Если кто-то из них приземлялся в стадо – его растерзали в секунды. Сейчас они услышали человеческий голос и пришли в ярость…

Около двадцати особей. Среди них и самки. И все чем-то возбуждены.

Обер-лейтенант осмотрелся. Дерево… в случае чего бежать надо туда, оно недалеко. Около него можно спастись от атаки разъяренного стада, на него же можно забраться. А еще лучше – отойти туда прямо сейчас.

Обер-лейтенант показал Валю на дерево и вместе, держа стадо на прицеле автоматов, они отступили туда от греха подальше. Гиппо больше не ревели, но возились и фыркали.

– Альфа, выйти на связь! – вызвал обер-лейтенант, полагая, что его слова гиппо не услышат и не придут в ярость. – Третий, Четвертый, выйдите на связь.

– Это Четвертый, – донес эфир, – приземлился штатно.

– Где Второй?

– Со мной.

Уже хорошо. Значит, Велер и Ностиц тоже приземлились.

– Осторожнее, здесь гиппо, – предупредил обер-лейтенант.

– Мы видим. Второму пришлось улепетывать. К контейнеру не подойти.

Твою мать… Так вот почему стадо в ярости. Кто-то свалился чуть ли не на них.

– Контейнер раздавили?

– Нет. Но он совсем рядом. Мы не подойдем.

Обер-лейтенант прикинул – выходило невесело. Дурак попытался бы как-то испугать гиппо, например бросить гранату, но это привело бы зверей в еще большую ярость, и они бросились бы по окрестностям искать своих обидчиков и нападать на них. А граната, даже самая мощная, им ничего не сделает, только шкуру попортит, и боль вызовет еще большую ярость. Совершенным идиотизмом будет и попытаться подкрасться к ним: стадо и так возбуждено, подкрадывающегося они примут за неосторожную львицу и бросятся. Они предусмотрели все кроме стада гиппопотамов.

– Остаемся и ждем рассвета, – решил обер-лейтенант, – с рассветом они уйдут. Найдите себе нору и забейтесь в нее.

– Яволь.

Рассвет над Африкой был, как и все рассветы здесь, – внезапным и резким. Сначала красная полоса появилась с востока, разделив небо и землю, слившиеся в ночи воедино. Потом стало светлеть – резко, совершенно без промежутка между ночью и днем.

Забравшись на дерево, обер-лейтенант наблюдал за тем, что происходило. Гиппопотам не может быть на солнце, его шкура этого не выдержит. Поэтому – буквально с первыми лучами солнца стадо возбудилось, лежавшие гиппо встали на ноги, толкая друг друга, потрусили к воде – весь день они проведут в воде, питаясь тиной и зарослями. Последним уходил дежурный гиппопотам, прикрывавший отход всего стада – на ночевке одна из особей обязательно не спит. Когда стало достаточно светло и он увидел контейнер, лежащий совсем рядом, то он направился к нему, а у обер-лейтенанта сжалось сердце. Но гиппо только толкнул незнакомый и странно выглядящий предмет свой массивной головой, а потом повернулся, поднял хвост и окатил его струей жидкого помета. Потом повернулся и потрусил за стадом.