Иван Петров - Повелитель войны Страница 2

В тот раз он привозил под Лугу для больной жены какого-то своего знакомого фирменные настойки, которыми потчевал всех прибывающих на кордон. Что он в них мешал? У меня стойкая аллергия на прием любых неизвестных препаратов, ни разу не пробовал лекарство дяди Коли, но женщине помогло.

Мой главный принцип был нарушен – один из нападавших остался в живых. Я до сих пор в федеральном розыске, но реальных примет у них нет.

Наша доблестная милиция ищет меня и за предыдущее. Восемь лбов жгучим от мороза вечером на пустой автобусной остановке у СКК[5] привязались к беременной с двухлетним ребенком, а я проезжал мимо. Хулиганы. Ребенок погиб, женщина попала в реанимацию, а меня ищут за то, что последних двух добил, когда они уже отползли метров на тридцать в сугробы, пока я вызывал «Скорую», занимался девушкой и малышом. Ублюдки тоже хотели жить и стремились к культуре. По крайней мере, ползли по заснеженному газону к СКК, концерт уже закончился, и люди должны были выходить. Услышал об этом по радио.

Я стараюсь меньше смотреть по сторонам или, по крайней мере, меньше видеть подобное, но, в принципе, меня можно искать и за будущее. Я живу в этой стране. Тот ТТ утопил, сейчас у меня «Гюрза», но после случая с девушкой не ношу оружия. Это все, что я могу предпринять.

Глава 1

Я, Томчин Сергей Петрович, не женат, не был, не привлекался, отмечаю свой юбилейный полтинник на кордоне у дяди Коли. Отмечаем плотно уже третий день. Из-за стола в лес, из леса в озеро, из озера в баню, из бани за стол и далее по кругу. А надо бы поспать и порыбачить одному и в тишине. Привез трех друзей детства и старого друга по Афгану, они его не знали – здесь познакомил.

Сейчас вечер, я выскользнул во двор и наконец-то могу спокойно подумать о своей судьбе, повспоминать, друзья детства меня затостовали. В доме тихо, угомонились. Звезды на темно-синем небе – всюду жизнь. Что было, что будет, чем сердце успокоится? Сам себе цыганка.

Детство. В детстве было хорошо: мандарины на Новый год, в Артек, правда, не ездил, но пианино купили в пять лет – я целый год ждал. Музыкальная школа, синяя папочка с надписью Beethoven, лучший ученик класса в общеобразовательной. Член совета районной пионерской организации – хороший мальчик. Ботаник, как сейчас говорят. И нападающий дворовой команды по футболу, дружбан всей местной окраинной шпаны, с четвертого класса состоявший на учете в детской комнате милиции за драки и окончательно выбивший суставы и переломавший пальцы к седьмому. Тот год я спокойно прогулял, совершенствуясь в искусстве голкипера, и даже завел авторитетные для подростка знакомства, а потом, будучи пойманным за два месяца до выпускных ошеломленными родителями и язвительно улыбающимися учителями, за оставшееся время подготовил и сдал программу. За клавиши я больше никогда не садился. Недоумевающие – почему не провал на экзаменах? – учителя объявили меня юным талантом и стали аккуратно подпихивать к поступлению в музыкальное училище, с трепетом придыхая: а там и в консерваторию!

Дома отец скептически хмыкнул:

– Ты теперь взрослый, действуй сам, но с ворами тебе не по пути. Не прощу.

Мой мудрый отец… И я отнес документы в физико-математическую школу. Полгода об меня вытирали ноги, но потом все выровнялось, в десятку лучших (конечно, с большим вопросом) к выпускным я вошел. Первый взрослый опыт: не вопрос, что решение верное, вопрос – сколько времени ты его искал. Мои дворовые привычки встретили достойное возражение подготовленных физруком спортсменов-математиков, и после некоторой борьбы с уязвленным самолюбием пришлось полюбить новый вид спорта – вольную борьбу. А что? – руки больше не беречь.

В детстве была справедливость, та, описанная в хороших книгах, и за нее можно было драться.

В Военмех[6] я поступил за компанию с другом детства. Он туда пошел, потому что там иногда читал лекции мой отец, а про физфак ЛГУ сомневался, что потянет вступительные и конкурс. А мне было все равно. Впереди лежала вся жизнь и лучшие ее годы – студенческие. Насчет лучших лет – оказалось правдой. Стал я инженером-механиком, распределился в отраслевой НИИ и поступил в заочную аспирантуру на выпускающую кафедру. Отец рано умер – инфаркт, и я стал кормильцем семьи. Денег после смерти папы как-то не осталось. Так и прожил он свою жизнь после войны с военным девизом: «Все для Родины, все для Победы».

Ну что, Родина – Родина у меня была всем на зависть – отец постарался, оставил. Да вы, может, помните семидесятые – было чем гордиться.

Деньги не главное, а опыт работы грузчиком и связи на Сортировке у меня имелись давно. Решил я эту задачу и поступил на мехмат ЛГУ – знаний для построения математических моделей по теме диссертации не хватало. Коллеги по кафедре до сих пор помнят мою функцию Грина – спасибо альма-матер. В общем, мы жили хорошо в нашей стране.

А вспоминать тяжело. Я влюбился. Нет, были, конечно, и раньше девушки, романы, пять или шесть, я же студент, как без этого? Да и в школе тоже, но там я маленький был. А здесь все – сразу и навсегда. Все у нас хорошо поначалу было, а я знал – нельзя так. Мне без нее жизнь не мила будет, что ж я так, словно на минном поле? Ну, как там, на минном поле – я тогда тоже не знал. Зато понимал, что она не идеал. Но себя потерять мог, только она не догадывалась. В общем, любил, но в разведку с ней не пошел бы. Душу открывать нельзя и общих детей нельзя. Вот беда какая. Но свадьбу заказали. Месяц оставался – она меня бросила, отправились к друзьям на вечеринку, а оттуда уже каждый со своим. Она – с будущим мужем, а я…

Ну, в общем, в восемьдесят третьем, как раз сборы прошли, мне старлея запаса присвоили, и я написал заявление в кадры, что желаю добровольцем в Афганистан. Дружок у меня служил в канцелярии штаба нашего военного округа, он сам так сделал и меня надоумил. Неудобно, конечно, друг из патриотизма, интернациональный долг исполнять, а я от несчастной любви, как в плохом романе. Смешно, тогда ведь как в армии было: хочешь – не пустим, а не хочешь – заставим. Но у нас все получилось. И поехал я в Ашхабад начальником полкового склада, а куда отправился мой товарищ, до сих пор не знаю, в Афгане я о нем не слыхал.

Матери денег оставил и высылать пообещал. Тогда ведь старлей вдвое против инженера имел, а больше никому ничего не сказал и маму просил говорить всем, что подался Серега на юг, на вольные хлеба. Или на север.

С полгода послужил – «пиджак»[7] на жаре он и есть «пиджак», и образовался у меня роман с женой ашхабадского военкома. Это тогда не знал, что так любовь не лечат, думал, забыть поможет. Скандала не было, поговорили, и написал я опять заявление – добровольцем в Афганистан. И военком тоже что-то написал, да грамотно, наверное, поскольку получил я назначение командиром взвода в самую задницу, как мне потом сказали, больше «пиджаков» на этой должности там не было никогда.

Шесть лет в Афгане – сначала взводным, потом роту дали. Капитаном стал, две «Звезды»[8] – обе за ранения, «За отвагу» и ЗБЗ[9]. Тогда и с Иванченко Юрой познакомились – он ко мне зеленым лейтенантом на взвод пришел. Дважды ему жизнью обязан, а сколько всего еще. В восемьдесят восьмом получил майора и все же ушел в штаб полка – звали давно. А там сразу подал рапорт и в восемьдесят девятом – на гражданку. Мама была очень рада. Я все отпуска с ней проводил, но переживала сильно – ранения скрыть не удалось. Юра остался служить, военная косточка, мой самый близкий друг. Из Афгана вышли, а дальше только переписка да телефон, изредка в отпуск приезжал. Тяжело временами было, но вот теперь – полковник, командир части. Конечно, он был прав – зря я его мутил своими предложениями.

Вернулся на кафедру блудный сын после северных приключений. Выделили стараниями шефа четверть ставки старшего преподавателя для завершения диссертации. Тяжеловато было все вспоминать, но через год дали ставку, назначили предзащиту – жизнь налаживалась. И опять мой характер – еще до армии накопал параллельно своей технической тематике математический эффект – учебники по вариационному исчислению пришлось бы подправлять. Промолчи и живи спокойно – а я давай грызть. Нарыл – академика надо звать на защиту – наши-то в этом не секут. Это у меня два образования в одну точку – а они просто Ученый совет. Сунулся к знакомому профессору на мехмат:

– Сережа, а я думал, что вы давно защитились. Но нигде не вижу ваших работ. Даже странно.

Любопытный был и осторожный – имя! – но вариационное исчисление знал, я сам у него учился. Вручил ему решение своей задачи и пару раз за оставшийся месяц приезжал для пояснений. Он пришел и промолчал всю предзащиту. Так, пара фоновых реплик. Выходили вместе:

– Я думаю, вы правы, но о чем я им должен говорить, они все равно не поймут. Просто не обращайте на это внимания. Защититесь и забудьте.