Андрей Ливадный - Сталтех Страница 20

Антрацит безвольно ополз в кресле.

Вот я попал так попал…

Максима все больше удручала неопределенность возникшей ситуации. Кто его знает, что за процессы идут сейчас в организме, пораженном скоргами? Может, этот Антрацит через пару часов начнет превращаться в сталтеха? А мне что делать? Попытка удрать выглядела довольно сомнительной, уж слишком недвусмысленно и грозно смотрелись подвешенные под потолком системы автоматических вооружений. Да и дверь еще открыть надо. Руками такую массивную преграду не сдвинешь…

Вот и получается, что добрыми намерениями выстлана дорога в ад… – невесело подумал он, присев на край автомобильного кресла, установленного у стены.

В этот миг внезапно активировалась аппаратура «пыточной».

Сначала над жутковатым комплексом агрегатов, окружающих громоздкое кресло, зажегся неяркий свет, затем по приборам и устройствам прокатилась волна индикационных огней, далее пришли в движение механизмы самого кресла: с тонким подвыванием сервомоторов оно вдруг начало менять угол наклона спинки, как бы усаживая безвольное тело мнемотехника в определенное положение. Антрацит по-прежнему не открывал глаз и не подавал признаков жизни, но автоматике было глубоко наплевать, в каком состоянии находится хозяин. Из широких подлокотников внезапно выхлестнулись неприятно поблескивающие гибкие манипуляторы, заключенные в гофрированные оболочки. Извиваясь, словно змеи, они накрепко обхватили руки, ноги и грудь мнемотехника, пристегнув его к креслу. Следом от блоков аппаратуры начали выдвигаться различные приспособления, вспыхнули несколько зеленых сканирующих полосок света, одна начала медленно двигаться по лицу Антрацита, другая по груди, третья исследовала ноги, к рукам мнемотехника плотно прижались несколько шунтов, ловко проскользнув под одежду и соединившись с металлизированными пятнами на коже.

Максим наблюдал за скоротечными процессами, раскрыв рот.

На приемах у Пингвина все происходило намного быстрее и проще. Мнемотехник лагеря мотыльков обычно ограничивался включением одного устройства, похожего на точечный фонарик с синим светофильтром, установленном на гибкой штанге. В его свете пятно на запястье выглядело особенно зловещим, но после облучения не разрасталось.

Максим, пристально следя за происходящим, поймал себя на мысли, что аппаратура у Антрацита намного сложнее, по крайней мере, внешне, а вот источников синего излучения нет.

Хотя откуда мне знать, как эти комплексы должны работать?

Тело мнемотехника внезапно конвульсивно задергалось, будто через него пропустили разряд тока.

Начинается… – неприязненно подумал Максим. Он многое сносил без особого волнения, но все, что касалось мнемотехнических операций, вызывало у него стойкое отвращение, неприятие и страх.

Тонко взвизгнули сервоприводы. Сканирующее излучение погасло, теперь три замысловатых агрегата, установленных на подвижных платформах, выдвинулись к креслу и нависли над пристегнутым телом Антрацита, протянув к нему десятки гибких щупалец-манипуляторов.

Максим обреченно закрыл глаза.

В подвале было значительно теплее, чем на улице, и он давно взмок, но разгерметизировать экипировку опасался. Слишком много вокруг предметов и артефактов, носящих следы воздействия скоргов. Неизвестно, чем занимается мнемотехник в своей лаборатории.

Чтобы не щекотать себе нервы, он устроился поудобнее, отвернулся и сам не заметил, как задремал.

– Не сопрел?

Максим вскочил, словно ошпаренный, отшатнулся, вскидывая автомат, но, узнав Антрацита, обмяк, чувствуя, что все тело действительно покрыто испариной.

– Напугал!..

– А что ты такой дерганый? – Мнемотехник выглядел вполне бодрым, отдохнувшим и главное – здоровым. Сложно было представить, что несколько часов назад он висел, пришпиленный к стене металлизированными штырями, и едва мог ворочать зрачками.

– Я не дерганый! – зло огрызнулся Максим.

Антрацит прищурился, затем понимающе кивнул.

– Извини, брат. Мне следовало догадаться, что ты не имплантирован. Мотылек? Из лагеря Греха?

Максим кивнул.

– Можешь снять экипировку. Здесь безопасно. Вон там в углу за шторкой душ. Не бог весть какие удобства, но все же пот и грязь смоешь. А я пока соображу поесть.

Максим растерялся. Конечно, снять надоевшую, уже порядком заскорузлую экипировку, вымыться – это здорово. Но существовало одно обстоятельство, заставившее его отрицательно качнуть головой.

– Мне уходить надо. Срочно.

– Почему? – искренне удивился Антрацит.

– Время. Если к восьми часам в лагерь не успею, худо мне будет.

– Может, объяснишь, в чем дело? Ты мне жизнь спас. Это дорого стоит.

– Ты ничем не поможешь. – Максим вздохнул. Мысли о свободе оставались лишь грезами. Он настолько страшился серебристого пятна на запястье, так сильно робел перед любыми мнемотехническими вмешательствами, что предпочитал мириться с существующим положением вещей. За истекшие месяцы он даже не спросил ни у Пингвина, ни у торговца, сколько нужно добыть артефактов, чтобы избавиться от проклятого металлизированного пятна. Все дело в страхе. Как выводить скоргов? Что будет, если колонию серебристой дряни не удастся удалить? Мнемотехнику из лагеря он инстинктивно не доверял.

– Ну, что примолк? – Антрацит продолжал внимательно, пытливо, но не враждебно смотреть на Максима. – Зачем тебе в лагерь? Здесь убежище намного надежнее, поверь. И моя благодарность гостеприимством не ограничится.

Максим вдруг подумал: а будь, что будет. Может, врал Пингвин, что другой мнемотехник ничем не поможет? Цену себе набивал?

– Мне в лагерь надо чтобы к нашему мнемотехнику попасть.

– Зачем?

– Он облучает руку каждый день.

– А что у тебя? Скоргов подхватил? Ну, это проблема, конечно. – Антрацит немного помрачнел. – Но ты не расстраивайся. Если поражение локальное, из него еще и полезный имплант сформировать можно. Только вот не пойму: почему тебя не имплантировали? Что-то ты недоговариваешь, брат?

– Он сам меня скоргами и заразил, – глухо ответил Максим.

– Кто?

– Пингвин. Наш мнемотехник из лагеря.

Антрацит криво усмехнулся.

– Ну да. Слышал я про такой прием. А ну, давай, снимай экипировку. Время все равно уже позднее, к назначенному сроку вернуться не успеешь.

Максим не стал спорить. Он уже взглянул на электронные часы. Начало девятого. До лагеря, если не бежать сломя голову, час ходьбы через руины. Страх никуда не делся, но ситуация действительно складывалась безвыходная. Пингвин, сволочь, слов на ветер не бросал. Однажды Максим опоздал на четверть часа. Даже вспоминать не хотелось – мнемотехника пришлось уговаривать, чуть ли не ползать на коленях. А куда деваться? О том, что произойдет, если пятно не стабилизировать, он даже думать не хотел.