Владимир Михайлов - Постоянная Крата Страница 21

Пришлось согласиться и с этим. Тем более что логика в этом была: если и существовало время, когда я, вернувшись на Теллус, не ожидал никакого нападения и не очень думал об уровне защиты, то это были именно минуты и часы до прихода к Иваносу. Активировать свою защиту я начал только там, чтобы не позволить генералу вывернуть меня наизнанку. А до того я был раскрыт, как новорожденный, поскольку волновало меня исчезновение Лючаны, моей же собственной судьбе (так казалось тогда) ничто не угрожало.

Ладно. Поблагодарю критика за своевременное и полезное вмешательство в мой мыслительный процесс. Оно лишь подтвердило необходимость выполнения того, что я задумал и против чего даже мой скептик не нашел ни слова возражения.

То, что мне нужно было сейчас выполнить, я называл преобразованием. А может быть, точнее было бы – преображением. Когда-то я добивался в этом неплохих успехов. И моя начальная кодовая кличка была вовсе не Разитель, но Преобразитель, хотя грамматика требовала более длинного Преобразователь. Первые пять звуков отпали со временем, когда работа заставляла куда чаще разить, чем преображать. Тем более потому, что разишь других, преображать же приходилось самого себя, а с собой работать всегда сложнее: к себе относишься как-то бережнее, чем к тем, кого видишь в прицеле.

В последний раз – частично – я воспользовался этим моим умением перед входом в операцию «Уракара», преобразив тогдашнего себя, успевшего уже отойти от дел, в былого охранителя высокого класса. Примерно тогда надо мной работали и другие – или думали, что работают, удивляясь прекрасным результатам; им и в голову не приходило, что работал над собой я сам, им же только позволял не мешать мне. Я делал так потому, что подобные свойства и умения должны сохраняться в тайне. Что толку, если о тебе заранее знают, что ты способен появиться совершенно в другом облике – причем речь идет не только о внешности, но – и это главное – и о начинке, о психике, о строе мыслей, о характере и иерархии эмоций – обо всем том, что, собственно, и делает человека неповторимой личностью.

Вот это я и должен был проделать с собой сейчас.

Однако теперь, после комментариев меня-скептика, надо было еще раз продумать все этапы предстоящего.

Я не сомневался в своей способности стать совершенно другим. Но это будет иметь хоть какой-то смысл только в том случае, если меня не видно оттуда – с Улара, или где там находится их ближайшая к Теллусу наблюдательная база. Может быть – тут же, в соседнем доме…

Необходимо было скрыть не только результат процесса преображения, но и сам процесс. Даже не технологию его, но в первую очередь именно то, что такой процесс нашел применение и осуществляется.

Для этого…

Стоп.

Если твои мысли прочитываются…

Да. Никаких мыслей об этом. Ни единой.

А вообще – это дело очень рискованное. Каждый раз приводило к осложнениям и в физиологической, и в нервной деятельности. А ведь я уже не мальчик, и чем дальше – тем тяжелее будет переносить воздействие преображения. Причем надо еще сохранять себя в форме. Иначе нет смысла вообще что-то начинать.

– Давай откажемся от этой попытки, а?

– Постой: ну а что же делать тогда?

– Да придумаем; неужели не найдем более надежного хода?

– Надо найти.

– Отыщем! Но сперва необходимо передохнуть. Слишком много волнений и переживаний выпало на нынешний день. Устал, черти бы взяли… Ляг и усни – на час хотя бы. А лучше – на два…

– Правильное решение.

…Так потекли мои мысли. А поскольку они не исключали действий, я использовал это время на то, чтобы всю, с первого до последнего байта, программу преображения, со всеми выбранными мною параметрами, скачать из моего мика в главное домашнее железо.

Потому что если прочитывают мое сознание, то и содержание мика тоже. А вот в домашнее хозяйство они вряд ли вторгнутся. Наверняка попробовали, начиная с Вратаря, убедились, что с ним каши не сваришь, поскольку он нуждается в серьезной настройке, и отстали. Получается, даже хорошо, что Люча не успела или не захотела возвращать его в состояние полной исправности…

Работать надо мной, и в самом деле спящим, Вратарь тем не менее будет. Потому что сейчас, перед тем как погрузиться в сон, я приведу его в порядок – сохраняя, на всякий случай, внешние признаки разлаженности. Потом заряжу его горсточкой кристаллов с недавней записью. Программой. И проснусь уже не собою. Без единой мысли по этому поводу. Потому что тогда я – новый – просто не буду помнить, что был когда-то другим. И если даже кто-нибудь мне расскажет об этом – ни за что не поверю. У меня на это просто не хватит воображения.

Перед тем как включить программу и лечь, нужно сделать только одно: назначить миг возврата. То есть день, час, минуту, когда я снова стану таким, каким был всю жизнь, за малыми исключениями.

Сам я это сделать не смогу. Просто ничего не буду знать об этом. Поэтому команду ре-преображения даст все тот же Вратарь. Даст в два адреса: на мой мик и в подсознание. И пусть он делает это каждые сутки – на полчаса… нет, мало: на час. На эти шестьдесят минут я вновь буду становиться самим собой, смогу думать, чувствовать и действовать осознанно и целесообразно. Возьми эту программу, приятель, скушай ее с аппетитом – и смотри не подведи!

Но мой дом со всей его начинкой уязвим. Он может пострадать от стихийного бедствия или – что куда вероятнее – от чьего-то злого умысла.

Поэтому сейчас мы эту программу сдублируем – сбросим ее в…

Молчать!

Молчу.

Вернувшись домой, я потратил довольно много времени, тестируя и налаживая, где требовалось, моего умного Вратаря, а затем – вводя в его емкие недра новую программу, от которой теперь будет зависеть все: Лючана, проблемы, я сам…

И еще – некто, кого я пока, конспирации ради, даже в собственных мыслях называю только ПП.

На нормальном языке программа в общих чертах выглядела бы так:

«Сними копию моей личности. Сознания, подсознания, мика с его памятью. Сохрани. Затем убери все это из моего организма до полного исчезновения признаков и введи в меня приоритетную программу „ПП“. Далее: введи в мой мик программу, по которой через каждые двадцать три конвенционных часа моя личность будет возвращаться в тело – на один час, отключая на это время Номен. Буду вызывать тебя по ВВ-связи».

Взбодрившийся Вратарь счел своим долгом предупредить:

«Предупреждаю: твоя копия лишится выхода к Высоким Силам, поскольку тонкие тела останутся в организме».

«Придется обойтись своими силами».

Мне почудилось, что он вздохнул прежде, чем заверить:

«Программа принята».

Чушь, конечно. Вздохи – только людская слабость.

…Все это заняло немало времени. Но даже долгие сроки приходят к концу. А мешкать не по делу я никак не мог себе позволить. Потому что где-то там ждала меня Лючана…

– Вратарь!

– Слушаю, хозя…

– Я отдыхаю. Ни с кем не соединять… кроме хозяйки.

(А вдруг она действительно появится на пороге? Ладно, пусть думают, что чудес не бывает, – но я-то знаю, что они есть!)

– На вопросы отвечать только: хозяев дома нет, когда вернутся – нет информации.

– Да, хозя… шшш…

– Меня не будить. Проснусь сам.

– Да, хххх…

Просто беда с Вратарем. Ничего. Вот вернемся…

Спать. Господи, до чего хочется спать. До чего…

Пожалуй, больше на Теллусе делать мне нечего.

15. Пат Пахтор

«Трехдюймовый болт им в задницу! Ну полный бардак: человек уже не может спокойно доехать туда, куда хочет, куда ему нужно, хотя заплатил, между прочим, свои кровные, в трудах заработанные, и не так уж мало отдал, три язвы всем им на передний хвост! Я думал, только у нас на Кантре такой беспредел, а выходит, что и везде то же самое. Где же хваленый „Транскерновский“ порядок, а может, и вообще не стоило с места трогаться – жил ведь, в конце концов, не хуже людей, даже получше некоторых…»

Именно такие, а может, еще и другие, похлеще, мысли стали приходить в голову Пату Пахтору, как только он – как и прочие третьего класса пассажиры, да, наверное, и не только третьего – понял, что происходит что-то не то, завезли их куда-то не туда и принимают не должным образом. Пат в своей жизни поездил немало и давно уже научился понимать, что к чему. Явно произошла какая-то накладка, и ничего доброго от этого ожидать не приходится.

Понял, конечно, не он один; но у него первого хватило характера, чтобы подойти уверенным шагом, пошевеливая плечами, к корабельщику, спустившемуся на эту палубу, самую нижнюю, да и не в одиночку, а еще с каким-то типом, у которого на морде было выбито четко, как заводской номер на изделии, что парень этот даже не из таможенной полиции, а откуда-то еще покруче. И если корабельщик выглядел каким-то удивленным, скорее даже растерянным (а на кораблях проявлять такие чувства не полагается, что бы там ни творилось у тебя внутри), то этот пучеглазый – ему словно бы два бильярдных шара вколотили в глазницы, настолько в них отсутствовало всякое выражение – смотрелся так, словно ему не терпелось услышать хоть одно словечко от кого угодно – и он сразу полезет за дистантом, который болтался в кобуре у него на поясе. Никак не компанейским парнем выглядел этот мужик, и, повторим, только у Пата Пахтора хватило характера сделать вид, что он этого второго вовсе и не замечает, но официально обращается именно и только к представителю экипажа того грузопассажирского, на котором и вместе с которым все они сейчас находились в какой-то неизвестной точке пространства, но уж точно не в космопорте. Об этом человеку понимающему докладывало хотя бы полное отсутствие какой-либо информации на табло, а еще больше – то, что панорамный обзорный экран, имевшийся, как и полагается, на потолке в середине палубы, не давал никакой картинки, а был выключен.