Алексей Ефимов - Макет мироздания Страница 21

— Мы и дальше пойдем пешком?

Инсу презрительно фыркнул.

— Вон там, возле стройки, стоит грузовик. Замки в кабине открываются куском проволоки за минуту. Если будем держаться проселков — есть шанс уже к вечеру добраться до Лаккты. Если мы сумеем сразу попасть на корабль и переберемся через море — нам уже не придется скрываться и через два дня мы будем в Тар-Актале. А в столице — я был в ней — есть надежные ребята. Они нам помогут и найдут дело.

Инсу не соврал. Действительно, замок в кабине грузовика ему удалось открыть за минуту. Тяжелая трехосная машина мягко тронулась с места. Инсу управлял ей не очень уверенно, однако сумел через десять минут выбраться за город, не привлекая ничьего внимания.

Когда они уже стремительно мчались по узкой лесной дороге в свете наступающего дня, Айэт покосился на друга. Тот вел тяжелую машину уже весьма уверенно. Инсу был серьезнее и старше, хотя и не таким высоким, сильным и гибким, как Айэт. Его лицо было более худым и твердым, чем лицо Айэта, но большие глаза, светившиеся живым умом, не делали его более красивым. Может, была виновата скрытая в них жестокость?..

Скоро они выехали на шоссе, взбиравшееся на склоны Асы — в Лаккту вела единственная дорога. Навстречу им то и дело попадались другие машины, но никто не обращал на них внимания. День Белого Солнца нравился Айэту больше других — небо сияло удивительной, бездонной голубизной и все казалось особенно свежим. Справа тянулся невысокий пологий склон, изрезанный распадками, в них стояли низкие трехэтажные дома. Когда Айэт смотрел на них, его сердце замирало — до плантаций он жил в почти таком же месте, очень уютном. Но, хотя они мчались к Лаккте, к Тар-Актале, к свободе со скоростью сорока миль в час, ему было все же неспокойно. Появление Звезды сделало мир непрочным, оно доказало, что в нем есть вещи, недоступные для понимания. Айэт думал, что если может быть такое — значит, возможно все. Но и без Звезды мир менялся — увы, не в лучшую сторону.

Всевозрастающие орды ару, которые не желали работать, а только требовали от своих старших братьев-людей пищи и крова, буквально разоряли страну. Еды стало не хватать — и по трудовой повинности вся молодежь должна была работать на полях, чтобы прокормить их. Пусть люди голодают — но ару должны быть накормлены. Таковы были условия Сделки. Да и без них хватало неприятностей. Смутные и непонятные слухи о крупных переменах в полумифических соседних государствах, о войнах, о нашествиях беженцев из тех участков Плоскости, на которых люди уже не могли жить, тревожили всех. Потому, что были еще слухи и легенды о движении Опустошителей — непобедимых и бессчетных нелюдей, подобно потоку лавы медленно заливавшем всю Плоскость. Но она была столь огромна, что даже проверить их было невозможно. Да и что мог знать об этом обычный мальчишка, еще не достигший совершеннолетия? У него не было почти никаких фактов — только непонятно откуда взявшаяся уверенность в том, что их мир разрушается и если что-то не изменить — но вот что? — все они рухнут в бездну. Айэт сам не знал, почему его мысли столь мрачны.

Все шло как нельзя лучше. Они перевалили Асу и теперь мчались вниз по шоссе, идущему вдоль высокого берега бурной Рутсы. Вокруг по-прежнему были леса и лишь изредка попадались небольшие поселки, застроенные четырехэтажными кубическими домами, выкрашенными в синий цвет. Несколько раз они пересекали высокие бетонные мосты через притоки Рутсы, она становилась все шире, ее холмистые берега понижались. Все чаще попадались селения, городки, вокруг дымили трубы, блестели стеклами фабричные корпуса. Людей и машин здесь было много больше и Инсу пришлось вести грузовик с большой осторожностью.

Но, как он ни старался, его неумелая езда все же привлекла внимание стоящего на обочине полицейского — он взмахнул своим красным жезлом, требуя остановиться. Инсу и не подумал этого делать. Полицейский вскочил на мотоцикл и помчался за ними. Айэт сжался — все шло так хорошо, они ехали почти без остановок с шести утра. Сейчас был седьмой час пополудни. Солнце зашло, но они преодолели уже триста миль, причем самых трудных, отделявших их от Тар-Акталы. Теперь же все кончено — они попались.

Полицейский уже поравнялся с машиной и вновь требовал остановиться. За его спиной Айэт заметил короткий автомат. Это напугало его — раньше полицейские никогда не носили такого оружия.

Вдруг Инсу круто повернул грузовик. Спасаясь от нависающего борта полицейский тоже резко свернул — и полетел в кювет, кувыркаясь вместе с мотоциклом. Инсу невозмутимо вывел машину на середину дороги.

— Ты мог убить его! — возмущенно воскликнул Айэт.

— Но не убил. Пока он доберется до телефона, пока всполошатся — мы уже будем в Лаккте! Смотри! Вот указатель — до нее всего пятнадцать миль! Там мы бросим машину и они нас не найдут — они ведь не знают, как мы выглядим! Мы сразу пойдем в порт — и еще до рассвета будем плыть к Суре. У меня хватит денег, чтобы заплатить капитану какого-нибудь сухогруза. А на том берегу будет уже проще.

Айэту хотелось в это верить, но в следующие двадцать минут его все сильнее терзало чувство, что Инсу ошибся. Надо было бросить грузовик сейчас и пробираться в Лаккту пешком. Но Инсу не желал его слушать. Он вырос в городе и не любил ходить. И забыл, что был в Лаккте два года назад, — а, будучи в некотором роде пограничным, город мог за это смутное время сильно измениться. Они заметили это слишком поздно.

Когда им оставалось проехать всего милю или две, за поворотом дороги показалась тесная масса угрюмых многоэтажных домов из красного кирпича. Город окружала древняя не стена даже, а скорее ограда из того же кирпича — высотой метра в четыре, обкрошившаяся и местами треснувшая. За ней виднелись ржавые железные крыши пакгаузов и складов.

По обе стороны распахнутых железных ворот стояли невысокие кирпичные башни. Дальше в стене изредка виднелись такие же круглые башни, заброшенные на вид. На крышах некоторых росли кусты. Ворота охранялись, но на поток вливавшихся в них машин стражи не обращали никакого внимания. Там было несколько полицейских Акталы в своей неизменной страшноватой форме: кованые сталью башмаки, черные кожаные штаны с нагрудником и грубая белая рубаха. Широкополые черные шляпы с золотыми значками затеняли их лица. Черные кожаные перчатки скрывали кисти рук. На боку у каждого висела тяжелая дубинка из темного дерева, а из кожаной кобуры, пристегнутой почти под сердцем, торчала рукоять револьвера. Айэт по опыту знал, что их лучше не злить.

Заметив их, полицейские перегородили въезд в город рогатиной из дерева и колючей проволоки. Айэт понял, что дурные новости все же обогнали их.

— Инсу, назад! Нам не пройти!

— Нет! Рогатина деревянная, хлам, и не будут же они в нас стрелять!

Полицейские действительно не стали стрелять и рогатина разлетелась вдребезги, — но нитка обтягивающей ее колючей проволоки попала под колеса. Две покрышки тут же лопнули, машину повело вбок. Любой опытный водитель выровнял бы ее, но Инсу к ним не принадлежал. Грузовик пошел юзом и со скрежетом свалился набок.

Когда они выбрались из разбитой кабины, на них тут же надели наручники.

В участок их вели по лабиринту кварталов, тоже огороженных монументальными и очень высокими — до окон вторых этажей — стенами из кирпича, побеленного здесь в рыжевато-желтый цвет. Кое-где попадались наглухо закрытые ворота из черного железа и узкие, врезанные в стены особняки, похожие на конторы. Здесь размещались издавна купеческие склады. Все было, вроде бы, вполне ухоженным, но Айэту это место казалось заброшенным, наверное потому, что оно не освещалось. Здесь были высокие уличные фонари и они даже горели — но с плоских каплевидных корпусов ламп свисали, почти полностью скрывая их, темные губки светоеда, лениво колыхая длинными бахромчатыми шлейфами белесых пылеловных нитей. Трудно было поверить, что из пыли и воздуха могли вырасти эти внушительные бархатистые желваки. Впрочем, они не гнушались и привлеченной светом мошкарой. Вокруг них порхали жутковатые черные бабочки, похожие на траурниц — именно они разносили споры этого удивительного гриба, живущего за счет сильных и постоянных источников света. Айэт постарался прикинуть, сколько лет в мире существуют фонари, чтобы к ним успели так вот приспособиться, но не смог. Когда их завели в участок, он понял, что ночь будет долгой.

Айэт устало уселся на землю. Он не спал уже двое суток, — с того момента, как отправился в путь позапрошлым вечером. Процедура допроса тоже не доставила ему удовольствия — особенно, оплеухи и удары в поддых. К счастью, ими не стали заниматься всерьез — просто отправили сюда, в бывший рабочий лагерь, теперь ставший концентрационным. Добротные одноэтажные казармы с большими окнами выглядели нелепо в двойном ограждении из дерева и колючей проволоки, возведенном явно на скорую руку.