Созданный монстр (СИ) - "Liziel" Страница 21

— Надеюсь, ты уверен в том, что делаешь, — поднимаясь со стула, сказал Каро. — Мы бы хотели видеть тебя в числе экипажа. Не сломленным.

Вайон хотел было подозрительно покоситься на физика, но мимика подвела, выразив лишь усталость.

— Я попробую, — ответил парень. — Пока ничего от меня не зависит.

— От твоего желания зависит всё, — Каро покачал головой и похлопал Вайона по плечу. — Важно лишь правильно хотеть.

После чего ученый вышел из палаты, а парень в еще большей растерянности остался наедине со своими размышлениями.

***

Недели стали пролетать незаметно. Дни не отличались разнообразием и сменялись словно слайды старого проектора. Ночи текли без сновидений и запоминались Вайоном только фактом появления под головой подушки и отключением освещения. Чтобы хоть как-то быстрее приходить в норму парень занялся ежедневными упражнениями и разрешенной зарядкой. Помогало оно не сильно, но хотя бы немного разбавляло одинаковые будни.

Джаспер почти перестал вылезать из своей коморки с оборудованием. По его словам — он отлаживал процесс, проводил собственные тестирования и бесконечно исправлял всплывающие огрехи.

Рэтхэм, как и обещал, не давал Вайону оставаться надолго одному. И чувствуя, что парень начал скучать и заметно сдавать, занялся не только его физиологическим лечением, но и психологическим. Когда Вайона очередной раз признавали условно здоровым, доктор вывозил его в Тейлаан, где они целыми вечерами гуляли по широким столичным улицам и могли часами сидеть в уютных ресторанах.

Вайону казалось, что так Сайрез пытается сгладить свою вину перед ним и хоть немного привести в чувства. На публике парень старался улыбаться. Особенно, когда его начинали узнавать на улицах и просить сфотографироваться. Поначалу это оказалось интересно, но вскоре одинаковая реакция приелась. Вайон понял, что популярность дается ему тяжело и отбирает много нервов. В конце концов такая известность начала раздражать. И когда Вайон однажды не выдержал и рявкнул на приставших прохожих, Рэтхэм сменил места вечерних прогулок. С тех пор он стал приглашать парня гулять больше по паркам и тихим безлюдным побережьям.

А Вайон поймал себя на том, что он уже не знает, что ему нравится больше. Спокойствие и умиротворение пригорода или пестрота ночной столицы. Шум морского прибоя или опера. Простая еда, приготовленная на скорую руку или роскошные блюда в дорогих ресторанах. Все это одинаково вызывало в нем уныние и нарастающую тоску. Чем дальше — тем больше. И виной тому была не головная боль после каждого подключения, а приближающаяся пересадка в машину. С каждым новым тестом подключение шло успешнее, Вайон начинал постепенно понимать, что чувствует его машина. Что будет чувствовать он сам. И это угнетало его больше всего. Ведь машина не чувствует абсолютно ничего.

Слова пробивались через акустические сенсоры информационным потоком, а играющая музыка не вызывала в сознании приязни. Никаких мурашек, натянутых струн в душе, эйфории от громких звуков. Ничего. Только набор разнотональных частот, бьющих по сознанию своей громкостью. И то недолго, пока автоматика Пректона не снизит чувствительность сенсоров. Неужели он всегда будет потом воспринимать музыку так?

А запахи? Всего лишь поток цифр, приравненных к ассоциативной базе данных. Рецепторы машины не могут считать запах букета цветов как приятный. Они просто разбирают аромат на составляющие, подкидывая в сознание лишь названия и образы. Значит, он никогда больше не будет радоваться вкусному запаху?

Все то же самое относится к вкусу. С той лишь поправкой, что машине не нужно пробовать все «на зуб» по банальной причине их отсутствия. А это значит, что все рестораны, кафе, вкусный кофе и шоколад — все это скоро будет последний раз.

Тогда чем, по сути, переход в машину отличается от самоубийства? Только сознание по недоразумению будет еще функционировать. Да, можно будет общаться, шутить, работать. Но без мелких прелестей человеческой жизни пересадка в машину ничем не лучше добровольного рабства. Ради которого нужно сейчас быстрее восстанавливать здоровье. Быстрее готовиться к очередным тестам. Ложиться на кушетку, одевать шлем, подключаться к системе. И снова… и снова. Отключка. Лазарет. Три дня изнуряющей головной боли, которая, казалось, выжигала остатки эмоций.

Даже команда иногда заикалась Вайону, что замечают его упадническое настроение. Он лишь кивал и соглашался. А толку было отрицать, если он устал от бесконечных попыток и начал тихо смиряться?

Правда, когда группа программистов изобрела для остальных ученых виртуальную реальность со шлемами, Вайон позволил себе язвить. То, что для остального экипажа было в новинку и воспринималось как странность, для парня являлось легким симулятором. Развлечением для скучающего народа и игрушкой. Вайон сам не ожидал, что его вдруг прорвет на эту тему и вместо покорного молчания он позволит себе высказаться.

— Все ваши симуляторы — чушь! Имитация бурной деятельности вместо конструктивной работы. Ни этот шлем, ни виртуальность не передают всю суть машины и восприятия. Нельзя заставить простого человека, одевшего шлем, поверить в то, чем он пока не является. Даже гипноз не способен выдернуть полностью сознание в другую оболочку. Потому что вы все равно знаете, что пройдет несколько минут, и вы вернетесь в себя, снимите шлем, пойдете наешьтесь, отоспитесь, потрахаетесь, и все это не в последний раз. И вы знаете, что ничто не погонит вас обратно в виртуальность, кроме вашего собственного желания. А когда вы осознаете, что вся эта радость простой жизни вам больше не светит, то сможете ли вы гарантировать, что захотите в машину обратно?

И как после такой речи ни Сайрез, ни Джаспер его не заткнули и не отрубили каким-нибудь успокоительным, Вайон так и не понял. Ведь кто как не он должен был, наоборот, подбивать всю команду к развитию проекта? Это ему, будущему «Первому Полиморфу» предстояло открыть людям путь к фактическому бессмертию в машине!

Но только радости от проекта за последние месяцы не осталось. Вайон хотел верить, что все это выжгло бестолковыми подключениями. Легкий интерес еще тлел в сознании, но не более. Все чаще стало накатывать раздражение.

В какой-то момент Вайон понял, что стал срываться практически на всех и по любым мелочам. Тогда он попытался держать себя под контролем. Но как следствие, срывы стали только сильнее. Парень постарался честно предупредить команду, что он не держит на них зла, а просто устал. Все сочувственно согласились, а Рэтхэм и Джаспер в который раз извинились и предложили дать Вайону больше времени на отдых. Но смысла медлить он для себя не видел. Собственное промедление сказывалось на задержке команды, которая за неимением полезных задач в проекте, занялась работой в Центре и прилегающих НИИ по специальности.

Ситуацию с «Полиморфом» надо было спасать и не давать ей затянуться больше положенного. Поэтому Вайон продолжал нырять в подключения, которые, однако, с каждым разом становились все дольше и продуктивнее. Но и среди них по-прежнему находились сбои.

— Джас! Твою мать! — проорала металлическая голова Вайона на болезненной громкости динамиков. — Ты снова не снизил порог чувствительности?! Я же просил!

— Ой, — зажимая уши и щурясь от громкости, пискнул программист. — Прости. Забыл.

— Убью, как очну… — прорычала голова, прежде чем отключиться и отправить своего хозяина в очередной нокаут.

— Но я, правда, забыл! — уже в тишине повторил Джас, виновато разводя руками и глядя в грозные глаза Сайреза.

И хотя последнее Вайон уже не слышал, очнувшись, он снова махнул на программиста рукой. Злиться на Джаса бесполезно, он и так работал пока больше всех. А вот срываться на прохожих или других сотрудников Центра, случайно подвернувшихся не вовремя по дороге, было неправильно, но Вайона от этого попускало.

Правда, когда однажды парня вызвал к себе на ковер директор Центра и вежливо поинтересовался, все ли его устраивает, Вайону пришлось воскресить в себе остатки терпения и сдержанности. Он не имел ничего против директора, но проект… казался уже бесконечным. Спокойным и вежливым тоном Вайон заверил представительного мужчину, что его все устраивает, нареканий к коллегам он не имеет и в скорейшие сроки обещает положительный результат. Ему не менее вежливо покивали, сделали вид, что поверили и отпустили с намеком, что дальше внимания за ним станет больше. Из кабинета директора Вайон ушел в нервной трясучке и медленно развивающейся мании преследовании.