Михаил Ланцов - Смерть Британии! «Царь нам дал приказ» Страница 21

Александр взял листок бумаги и стал выписывать, что глобального получилось сделать за минувшую дюжину лет. И ведь было что вспомнить…

В сфере транспорта все шло просто замечательно.

Во главе стояли стратегически важные артерии, позволяющие не только ударными темпами проводить переселенческие программы, но и связывать всю страну в единое транспортное пространство.

Во‑первых, это, конечно, Транссибирская магистраль – мощная двухколейная железнодорожная магистраль, протянувшаяся еще в 1878 году от германской границы до Владивостока на побережье Тихого океана.

Во‑вторых, Туркестанская магистраль, а точнее железнодорожная сеть, связанная через несколько точек с Транссибирской дорогой. Ее охват по протяженности был не столь колоссальным, но зато она проходила по весьма и весьма сложным территориям – пустыням и засушливым степям, вводя в транспортный оборот Империи всю Среднюю Азию и Восточный Туркестан.

Были и другие отдельные проекты вроде железной дороги на Мурманск и магистрали до Индийского океана, идущей через Персию. Но эти два проекта считались Александром жизненно важными, а потому приоритетными. Но титанические сдвиги были не только в области железнодорожного строительства. Тут была и реформа вооруженных сил, и денежной системы, и образования[40]… даже модернизация Православной церкви и то – продвигалась своим чередом, наматывая на гусеницы недовольных. Но отчего же тогда Император чувствовал себя так подавленно?

Спустя несколько часов, находясь на процедурах в массажном кабинете, Александр стал потихоньку понимать, что же произошло и отчего он чувствовал себя так угнетенно.

Все дело было в том, что после разгрома Турции и Франции Император зарылся с головой в дикий ворох проблем, порожденных вытаскиванием страны из векового болота. Временно зарылся, как он полагал. Но, как гласит старая пословица: «нет ничего более постоянного, чем временное». Поэтому, сосредоточившись на мелочах и деталях индустриализации России, реформе сельского хозяйства и прочих делах, Александр так и не смог вылезти из-под этого титанического завала, который продолжал нарастать как снежный ком. Ведь из-за активной деятельности Императора в России стало обновляться и модернизироваться практически все. Настолько, что проще было сказать о том, что не требовало масштабных преобразований. И, пожалуй, им был лишь центральный аппарат управления, выпестованный, перепроверенный и отлаженный им ранее, как механизм швейцарских часов. Взращиваемый им с особенным трепетом еще с тех далеких времен, когда он числился простым великим князем да по малолетству учащимся грамоте и счету в Кадетском корпусе. А потому верил Император своим старым «бойцам» из центрального аппарата управления и их ставленникам беззаветно. Но, как оказалось, зря… Ведь оглядевшись и на время остановив свой безудержный бег белки в колесе неразрешенных дел, Александр понял, что именно ближайший тыл, казавшийся ему несокрушимой опорой, на поверку оказался самым слабым звеном. «Как так получилось?» – закономерно возник вопрос в голове у Императора. Возник и не отпускал до того момента, пока он не стал разгребать архивные дела по управлению ведомствами, озадачив своего секретаря справками. Канувшие в Лету эпизоды стали всплывать один за другим, формируя у Александра «картину маслом». Ведь как оказалось, погрузившись чрезмерно в детали и частности практически всех основных общегосударственных проектов Империи, он упустил видение ситуации в целом.

Вот ушел Путилов. Замечательный человек, соратник, друг и единомышленник, который был посвящен в очень многие вопросы, входя в весьма узкий круг людей, знавших о будущем очень многое из того, что знал сам Саша. Он ушел в мир иной. Внезапно и несвоевременно, как всегда и бывает. Но кто встал на его место? За шесть лет, минувших с его смерти, пост наркома транспорта и путей сообщения переходил из рук в руки пять раз. Драка в одном из самых важных государственных учреждений Российской империи была страшная. И такое же положение дел наблюдалось по всему Государственному Совету. Даже в первом отделении, полностью посвященном специальным службам, и то выносили вперед ногами, в том числе и старых, закаленных в делах зубров, не выдержавших конкуренции с молодыми и голодными заместителями и помощниками.

И в итоге получилось так, что вместо ударного продвижения дел, порученных Императором, ведомства увлеченно занимались перемалыванием ресурсов, буксовали на месте, снижая уровень профессионализма администрации и эффективности управления. Что начало приводить ситуацию в стране к несколько не тому положению, которое желал увидеть Александр. Ему очередная номенклатура позднего советского периода, выкованная «на коленке» из Имперской аристократии, была совсем не нужна. С ней каши не сваришь, а продавать свое Отечество он не планировал. Поэтому с ней нужно было что-то делать, ибо ни к чему другому такой аппарат был совершенно не пригоден.

И теперь, сидя в комнате отдыха и наслаждаясь китайской струнной музыкой в исполнении двух миловидных девушек, захваченных его разведкой в Китае после разгрома Запретного города, он улыбался. Судьба нанесла по нему удар не просто так, но дабы сбросить пелену с его глаз. Пробудить. «Кадры решают все!» – пульсировала в его голове хорошо знакомая фраза. А он сам, лежа на мягком диване, наслаждался вкусным, ароматным чаем и слушал непривычную для европейца игру этих двух прелестниц…

Как он мог забыть о том, что в агрессивной среде любой механизм без постоянной смазки и чистки ржавеет мгновенно, почти что на глазах? А агрессивность сословного общества по отношению к реформам, в массовом порядке поднимающим наверх всяких «худородных» и даже – «смердов», сильнее, чем у царской водки…

Вот и получалось, что пока Император и его немногочисленные доверенные лица носились по всей стране в режиме Фигаро, проверяя ход работ на главных стройках, московское чиновничество потихоньку зарастало тиной, с ностальгией мечтая о благодатных временах его отца и деда. А за ним подтягивалось и остальное.

Император улыбался, но в его душе от осознания ситуации с каждым часом все сильнее рос ком холодной, черной злобы, как в той еще ненаписанной поэме Александра Блока:

«Злоба, грустная злобаКипит в груди…Черная злоба, святая злоба…Товарищ! Гляди в оба!»

– Андрей, – позвал Император своего нового секретаря, пытавшегося изо всех сил заменить трагически погибшего два года назад старого соратника, Дукмасова, которому Александр верил как самому себе.

– Да, Ваше Императорское Величество, – стремительно возник в двери секретарь. – Вы звали меня, Ваше Императорское Величество?

– Распорядись подготовить дачу в Сокольниках. Я вечером туда прибуду. Пару дней отдохну. И принеси свежую корреспонденцию.

– Включая письма подданных?

– Конечно. Принеси мне их штук двадцать. Возьми наобум из глубины пачки.

– Да, Ваше Императорское Величество, – кивнул Андрей. – Мы так всегда и поступаем.

– Тогда почему мне кажется до боли знакомым почерк очередного крестьянина из Вологодской губернии? Да и откуда у него мог взяться хорошо поставленный почерк? Мне вообще хоть кто-нибудь пишет или это все ваши игры? – недовольно проворчал Император.

– Я… я… не могу знать, Ваше Императорское Величество.

– Конечно, не можешь. Поэтому постарайся в этот раз принести те письма, которые действительно пишут какие-нибудь крестьяне, рабочие или служащие с просторов Империи, а не наши сотрудники отдела пропаганды. Меня эти «потемкинские деревни» уже порядком утомили. Все. Ступай.

Андрей еще говорил некоторое время, заверяя в том, что он приложит все усилия к тому, дабы исполнить сказанное Императором в совершенной точности, и еще что-то, но Александр его уже не слушал, погрузившись в работу. Перед ним лежала кипа документов, которые предстояло прочитать и завизировать с тем или иным решением. Было скучно, нудно и невероятно тошно, потому как ощущение липы и театральной постановки никак не оставляло Императора. Возможно, его свита и старалась помочь и честно исполняла свой долг, но выглядело подобное рвение неубедительно. По крайней мере, в глазах Александра.

Глава 2

– Господа, – начал заседание особого Совета Уильям Юарт Гладстон. – Прошу тишины, – он взял паузу, дожидаясь, пока все досужие разговоры стихнут. – Всем вам хорошо известно, что Луиза Шведская, дочь последнего короля Швеции и жена русского Императора Александра, скончалась от удара в Москве. Это важное событие, которое нужно использовать для ослабления связей между этими двумя странами. Союз России и Швеции нам очень сильно усложняет доступ в Балтику. Да что греха таить, речь идет не об усложнении, а о полном блокировании нашего флота в датских проливах в случае войны. А ее угроза, несмотря на наши усилия, все еще реальна.