Евгений Филенко - Гигаполис Страница 23

– Да, конечно…

Со всех сторон доносятся звонкие щелчки. Что там у них может щелкать?.. Тумблеры какие-нибудь. Гигантский экран гаснет, и в операционной становится темнее. Кто-то заботливо набрасывает белое покрывало на лицо трассера.

Прости меня, Гафиев…

Мы преодолеваем цепочку шлюзов в обратном порядке, выходим в коридор.

– Возьмите запись, – говорит усатый и сует мне пластиковый конвертик с дискетой.

Капюшон отброшен, и я вижу залысый лоб с высыхающими дорожками пота. Глаза спокойные, привычные ко всему. Он протягивает мне пачку, мы закуриваем.

– В сущности, это трудно назвать работой сознания, – говорит он, пуская колечки в потолок. – Гальванический эффект. Лягушка дрыгает ногой… Мы лишь заставляем кору отдавать свою информацию. А то, что при этом функционируют еще и какие-то интерфейсы, правила передачи этой информации, нельзя считать проявлением разума. Или, как принято писать в оккультной прессе, голосом души. Нет там никакой души…

Я молча киваю.

Мне стоит больших трудов припомнить, что Гафиев – не единственная цель моего визита в клинику.

– А как дела у второго? – спрашиваю я.

– У какого второго? – рассеянно осведомляется усатый. – Ах, у этого! – он вдруг странно хихикает. – Чрезвычайно любопытный экземпляр, просто жаль расставаться… Мы вернули его вашим экспертам еще вчера. Видите ли, зомби – это не наша епархия.

Я не сразу понимаю, откуда он узнал о Иване Альфредовиче Зонненбранде. А когда (на улице) понимаю, что кличка «Зомби» ни при чем, у меня возникают новые вопросы, на которые уже некому отвечать.

6. Индира Флавицкая

Сначала я деликатно касаюсь пальчиком пипки сенсора. Сигнал по ту сторону двери не слышен. Выждав минуту, повторяю процедуру. Потом бухаю кулаком.

– Дай-ка я, – говорит Змеев и деловито отстраняет меня.

Впрочем, сам он заниматься черной работой не намерен. Из-за его спины выступает мощный «пастух», набычивается и страшно сопит.

Однако прежде чем он выносит своим скалоподобным плечом дверь к чертовой матери, та внезапно открывается сама. В руках Змеева, как по волшебству, оказывается шок-ган. Я тоже на всякий случай достаю руки из кармана. Если это Зонненбранд, да еще в дурном расположении духа…

Нет, не может это быть Зомби. Если он и посетил сей уголок, то давно смылся. Наши схемосканы не регистрируют его схему. Как, впрочем, и схему Ольги Цариковой.

Хотя в этом округе такие страшные помехи, что схемосканы могут попросту врать. И за дверью может стоять кто угодно. Ольга Царикова одна. Зомби один. Зомби, с Ольгой Цариковой в постели. И наоборот. А также иные занимательные сочетания и комбинации.

Но это всего лишь совершенно неведомый юнец. Лет шестнадцати на вид, мордаха в бубонах. И зареванный, как последняя соплячка.

Вместо того, чтобы назвать себя и предъявить личную карточку, ошалело спрашиваю:

– Ты чего ревешь? Тебя кто обидел?

Юнец звонко шмыгает лиловым носом и тычет пальцем в глубь квартиры.

– Там… там…

И мне в общих чертах становится ясно, что именно ожидает нас там.

Чтобы убедиться, отпихиваю его, прохожу вперед и раздвигаю тростниковые занавесочки.

Да, нехило живет невинная нимфеточка Оленька Царикова…

Точнее сказать, жила.

В голове сами собой складываются строчки протокола осмотра. «Комната слабо освещена настенными источниками света таким образом, чтобы основное световое пятно было сконцентрировано в центре помещения. Видеосет неустановленной иностранной модели включен и работает. Музыкальный центр неустановленной иностранной же модели включен, но не работает ввиду достижения маркера физического конца записи. Ощущается слабый запах наркотического аромагена, предположительно – скэффла… Тело находится возле западной стены в полусидячем положении. Одежда практически отсутствует. Смерть, по всей видимости, наступила от глубокой резаной раны на шее, повлекшей почти полное отделение головы от шеи. Показания к реанимации явно отрицательные…»

Прощай, Ольга Царикова.

Должно быть, ты против воли вляпалась в историю. Или же тебя подставили ненароком. Тот же Тунгус. И тебя безжалостно смели с дороги.

Сволочи. Ненавижу.

Я возвращаюсь в прихожую, где хлюпает носом юнец. Змеев пытается добиться от него внятных ответов. Пока безуспешно.

– Змей, оставь парня. Вызови экспертов. Пускай работают.

Молча закуриваю, стоя рядом с этим сопляком. Проходит минуты три, прежде чем он осознает свое стыдное положение и прилагает слабые усилия совладать со слезами. Взгляд его делается не столько затравленным, сколько сконфуженным. И тогда я протягиваю ему сигарету. Теперь мы дымим вместе.

– Ты кто?

– Друг… Ольгин… Меня Витей зовут… Виктор Трушко… Она оставляла мне ключи… присмотреть за квартирой, пока сама работает.

– Платила?

– Ну… какую-то ерунду… больше натурой.

– Трахались?

– Да нет, едой, шмотками. Аппарат на Рождество обещала подарить, фирменный сет. Ну… и то самое – тоже… иногда.

– Это ты ей обставил интерьерчик?

– Да ты… да вы что! Я безработный… Говорю вам, я друг ее, учились вместе.

– Ольга не рассказывала, кто ее сутенер?

– Н-нет… Думаю, у нее и не было… Просто ей давали работу большие люди… то тут, то там…

– Можешь назвать имена?

Он старательно мотает головой:

– Н-нет… Ольга меня в эти дела не вмазывала.

Наверное, не врет.

– Ладно, Виктор Трушко. Теперь расскажи, как ты ее нашел.

– Ну…

– Перестань мычать! Ты мужик или парнокопытное?!

Вместо того, чтобы расправить плечи и засверкать очами, Трушко снова раскисает.

– Вчера вечером пришла Ольга, – хлюпает он. – И выперла меня в момент. Работа, мол, срочная… Сказала, что к обеду я смогу вернуться. Я всю ночь гулял, потом дрых в ночлежке. Потом вернулся, и… вот.

– Давно вернулся-то?

– С полчаса тому… или час…

– Что ж сразу нас не вызвал?

В ответ несется уже знакомое беканье и меканье. И так ясно: обливаясь слезами и соплями, он тут что-то прикидывал и кроил, чего бы упереть, чего припрятать, что сказать, когда спросят, а все это время Ольга Царикова с отмахнутой напрочь головой одна сидела в комнате на полу.

– Будет тебе… убиваться. Когда Ольга пришла, она была не одна?

– Я же говорю: работа…

– Так. Припомни, как выглядел клиент.

– Да я его и не видел. Почти… – на прыщавой роже парня неоновыми буквами начертано нежелание что-либо припоминать. Ах, как он стремится выскользнуть из неблагодарной позиции между молотом и наковальней! – Ну, краем глаза. Плащ он повесил вот здесь, серый. Туфли снял… итальянские. Прикид целиком фирменный. Брюки черные, белый пиджак в клетку… Высокий, выше меня. На американца похож. Я так и подумал: ну, сейчас Олька нарубит капусты…

– И тебе обломится? – поддакиваю с пониманием и даже с участием.

– Ну, естественно… – он спохватывается и ловит мой взгляд, пытаясь загладить промашку. Но глаза мои упрятаны за черными окулярами. – Скажите, а мне сейчас куда?

– Куда, куда… На улицу. Гулять. Потом в ночлежку. Не оставлять же тебя в чужой квартире. Да еще с покойницей. Или ты «Вия» не читал?

– Какого «Вия»?

Я отворачиваюсь. От этой поганенькой фигуры меня слегка мутит.

Ну, что ж, Иван Альфредович. Видит бог, я не хотела тобой заниматься. Были у меня свои дела, более важные. Как мне казалось. Но теперь ты меня допек. И я уже хочу встречи с тобой. Я мечтаю о ней ничуть не меньше, чем о рандеву с Диким Хирургом. Ты мог творить что угодно. Но только не убивать детей.

Теперь я буду гнать тебя по Гигаполису, как бешеного пса.

7. Из видеопротокола оперативного совещания у комиссара криминальной службы ДЕПО С. Сполоха

(Присутствуют: комиссар отдела по борьбе с тяжкими преступлениями ДЕПО округа Старый Город С. Сполох, старшие инспекторы-криминалисты того же отдела С. Ерголин и И. Флавицкая).

ЕРГОЛИН: Сергей, может быть, хватит секретничать? Не пора ли расширить круг посвященных? Если вы придаете этому делу такое значение – что вполне обоснованно – так не следует ли пригласить сюда и службу наружного наблюдения, и экспертов?

ФЛАВИЦКАЯ: И заговорил волк человеческим голосом…

СПОЛОХ: Никого мы приглашать не станем.

ЕРГОЛИН: Почему?

СПОЛОХ: А потому! Еще скажу: никакая информация за пределы этого кабинета не уйдет. И владеть ею в полном объеме будем лишь мы, да еще несколько человек в высшем руководстве безопасности Гигаполиса. Все же иные прочие будут лишь исполнять наши указания. По принципу: сделай то-то и то-то, паси этого, тормози другого…

ФЛАВИЦКАЯ: Так серьезно?

СПОЛОХ: Очень серьезно, Индира. И убери ноги со стола, сейчас это совершенно неуместно.

ФЛАВИЦКАЯ: Слушай, Сережечка, ты нынче как с креста снятый.

СПОЛОХ: Угадала. Я разговаривал с Гафиевым.

ЕРГОЛИН: Его что, подняли?!

СПОЛОХ: Нет. Нет… Он умер. Пули были отравлены. Вот заключение эксперта. Редкий и очень сильнодействующий яд органического происхождения. Близкий к тетродотоксину, добываемому из рыб и тритонов, и саксотоксину – из морских моллюсков… Я говорил с его мозгом. Ментосканирование.