Василий Гавриленко - Тёплая птица Страница 23

-Вон он, твой олень! – закричал я.

            Марина вынырнула из метели.

-Отлично, Андрей.

Под оленем, став спиной к стене, она отсчитала девять шагов вперед. Руками расчистила снег.

            -Что стоишь? Помоги!

            Ржавая крышка с надписью «Мосводоканал», прихваченная кое-где льдом, поддалась не сразу.

            Облако пара поднялось из черной дыры. Запах плесени, болота. Узкая лестница ползет вниз, цепляясь за стену бетонного колодца, дна которого не видать.

            Этот колодец ведет в резервацию… Резервация! Оживший бред игрока. Неужели я попаду в нее?

            Марина ступила на лестницу, стала спускаться. Совсем исчезла из виду…

            -Андрей?

            Голос нетерпеливый, недовольный.

Иду.

Я полез в колодец.

-Марина.

-Тс!

 Тонкий палец прижался к моим губам. Колодец привел нас в широкий тоннель.

-Здесь лучше тихонько. Пошли!

            Держа меня за руку, Марина двинулась вперед. Под ногами хлюпала вода.

            Мало-помалу мои глаза стали кое-что различать в темноте.

Тоннель со щербатыми сводами, ржавыми балками. С потолка – вечный дождь.

 Из тоннеля вышли в просторный зал с колоннами.

-Метро, - глухо сообщила Марина. – Осторожно, лестница.

            Мы взобрались на каменную платформу. Из-под поддерживаемого колоннами купола шел дождь, звонко стуча по граниту. Напротив нас остановился поезд.

            Марина подошла к одному из вагонов, встав на цыпочки, сняла что-то с крыши. Щелчок – и у нее в руках возник сноп света.

-Мой тайник, – сообщила Марина, направив фонарь мне в лицо.

-Прекрати, - сказал я, заслоняясь рукой.

 Она повернула луч в сторону: я увидел в вагоне поезда пассажиров. Видимо, из-за высокой влажности или по какой-то иной причине они сохранились гораздо лучше, нежели встреченные нами в Джунглях и в Калуге бывшие. Время сделало фотографию себе на память: перегруженный вагон метро, кто-то из пассажиров тревожно смотрит на часы, кто-то читает, кто-то спит.

-Пойдем, Андрей.

            Луч переметнулся на залитый водой пол. Светлые пятна запрыгали на стенах и потолке. Я увидел люстры, рисунки.

            Мы спустились на пути перед носом поезда.

 Марина пошла впереди, я следом, радуясь, что под ногами тянутся рельсы.

             Скоро я перестал обращать внимание на выныривающие из темноты станции – ноги налились свинцом, в голове гудело от капели, крысиного писка, глухого шлепанья наших ног по лужам.

            Хотелось наружу -  к холодному сухому воздуху и звездам.   

            Очередной зал распахнулся перед нами.  Нащупав фонарем лестницу, Марина направилась к  ней.

            У красноватых колонн застыли бронзовые фигуры. 

            Луч фонаря заметался по гранитному полу, залитому водой. Нашел люк.

 -Андрей, открывай.

 Я напрягся, откинул крышку в сторону. Вода устремилась в отверстие гулким водопадом.

-Лезь!

            Невозможно было не заметить появившуюся в Марине резкость. С чего бы это?

            Однако ни спорить, ни возмущаться я не стал.

Бетонная кишка вела в короткий темный тоннель, в конце которого – сердце радостно забилось –  серпик луны.

Марина отключила фонарь.

Ночное небо подалось навстречу.

Мы оказались посреди темной улицы - очертания полуразваленных домов  неясно рисовались в ночном свете.

Я с наслаждением вдохнул.

 Не успел выдохнуть, как пронзительный стрекот разорвал тишину, и над нашими головами пронеслась вертушка.

-Стрелки! – я повернулся к Марине, но она не выразила ни страха, ни удивления. В руке у нее что-то белело.

 -Прости.

            Это произошло мгновенно, а мне показалось - длилось целую вечность. Острие шприца с месяцем на самом кончике, приблизилось к моей шее и вонзилось в нее, сразу же разлив по телу слабость, не позволившую устоять на ногах. Марина подхватила меня, уложив на снег лицом к небу.

 Часть вторая  КОНУНГ АХМАТ

1 КОКАИН

-Конунг Ахмат, здесь Шрам.

             Обмотав руку липковатой тряпкой, я снял вскипевший чайник, поставил на  стол, изрезанный ножом.  

            Стрелок по имени Николай терпеливо ждал: серое равнодушное лицо, тусклые глаза.

-Зови.

 Николай отодвинул заскрежетавшую дверь – из вагона устремился густой пар. Спрыгнул на скрипнувший снег.

Поезд остановился на ночь посреди Джунглей. Я требовал от машиниста продолжать путь, но тот не  поддался ни уговорам, ни угрозам.

-Как хочешь, конунг, - сказал он, глядя  мне в глаза. – Ночью не могу – не ровен час, угодим в яму.

            Пришлось отступиться, чтоб не терять время. 

 -Конунг?

            Я обернулся.

-Присядь, Шрам.

 Он, конечно, остался стоять, здоровенный игрок, продавшийся стрелкам за то единственное, что так необходимо ему, и что невозможно достать в Джунглях, – за кокаин.

-Хочешь чайку? – спросил я.

 Шрам что-то промычал, мотнув башкой. Широкое лицо делил надвое шрам, отчего казалось, что у игрока два носа и четыре губы.

 Я отпил из алюминиевой кружки.

-Что имеешь сказать?

 Шрам взмок: непривычно находиться в помещении, тем более - в жарко натопленном.

-Неподалеку поляна,  конунг. Там игроки, - сообщил он, косясь на потолок.-

Кажется, они думают, что твой поезд – Последний.

-Это всё?

-Все.

 Я откинулся на спинку стула, несильно ударившись затылком о стенку вагона, и засмеялся.

-За такой пустяк ты надеешься получить дурь?  

            Прищуренные глаза Шрама вспыхнули. Почему я в одиночку принимаю это чудовище? Рано или поздно он бросится на меня, чтобы задушить, - и я могу не успеть выхватить пистолет…

 -Ну?

 Шрам потоптался на месте, нехотя промычал:

-Там, куда ты направляешься, - питеры.

 Я локтем задел кружку, которая тут же опрокинулась. Кипяток пролился на стол, закапал на пол.

-Что?

-Питеры, конунг, - Шрам сыто ухмыльнулся. – Похоже, они собираются

организовать в Твери базу.

 Я встал со стула, прошел в угол к ведру. Помочился. Шрам терпеливо ждал.

-Сколько их?

-Больше тебя, конунг.

-Насколько?

-Самое малое - вдвое, - Шрам, прищурившись, смотрел на меня. Нет, этот игрок только с виду – громадный дурак...

-Техника?

-Три вертушки и поезд.

 Я подошел к сейфу, набрал код замка.

 За железной дверцей - горка белых пакетиков. Мое плечо обожгло горячим дыханьем, я обернулся – глаза склонившегося Шрама жадно засверкали.

-Неплохой у тебя запасец, конунг.

-Убери рыло.

Он отстранился. Я запер сейф, протянул игроку пакетик.

Шрам схватил дурь дрожащими руками, тут же надорвал целлофан, всыпал порошок в огромные ноздри. Шумно втянул воздух.

-Убирайся, - поморщился я.

-Прости, конунг, - пробормотал Шрам, облизывая пустой пакетик синим языком.

 Как только он притворил за собой дверь вагона, я прилег на накрытую шкурой твари кровать.

Информация Шрама была неожиданной.

Мой отряд направлялся в Тверь для проведения зачистки, а не для битвы с питерами. Да и не слышал я, чтобы когда-нибудь стрелки - москвиты нос к носу сталкивались с питерами… Кажется, Христо упоминал, что когда-то к Отцу Никодиму приезжал из Питера Отец Афанасий. Но откуда Христо мог знать наверняка? Он возрожденец, а не стрелок.

 Операция в Ярославле основательно пощипала отряд: тамошние игроки здорово метали заточки. Я не готов к столкновению с питерами. И УАМР ничего не говорит на этот счет…

 Так что, поворачивать обратно?

«Шанс обязательно выпадет – главное, не упустить его», - женский голос. На мгновение я будто наяву увидел ее, вспомнил запах волос, наивные, неосуществимые мечты, которые я начертал на флаге своей души и тайно понес через Русские Джунгли. Серебристая Рыбка, плыви…

            -Значит, шанс, - прошептал я, глядя, как в печи мечется огонь.

 Решение было принято. Чтобы не терзаться понапрасну новыми сомнениями, я поднялся с постели, снял с гвоздя зеленую куртку с нашивкой на рукаве в виде серпика луны.  

 Серпик луны сверкал и на холодном небе, но смотрел он в другую сторону. Джунгли шумели, где-то выла тварь. Там же бродит Шрам, а может, забрался на дерево и уснул, - улетел в лживо-прекрасный сон. Интересно, что он видит под дурью? Что прекрасно для Шрама? Зеленая долина, пересеченная голубой речушкой, вытекающей, кажется, из самого неба? Едва ли. Красивая женщина? Это уж точно – нет. Скорее всего, он видит себя не Шрамом, а кем-то другим. Может быть, конунгом.