Николай Шмелёв - Кронос. Дилогия (СИ) Страница 24

— Что скажешь, Ком? — устало спросил Крон.

— Что тут сказать, может, это шутка такая? — вяло предположил Комбат, уже не веря собственным глазам. — Нашли старый кирпич, и заложили!

— Так то оно так, может быть, только раствор в кладке древнейший — крошится, прямо в пальцах.

— Да, — подтвердил Дед. — Чтобы, по составу определить возраст, в лабораторию носить не надо, и так видно, что кирпичу много-много лет.

— Хватит лирических отступлений, — Бульдозер решительно прервал археолого-криминалистическое настроение Крона, и взял инициативу в свои руки, — лучше скажите, какую стену долбить будем?

— Гадать, что ли сюда приехали? — недовольно пробурчал Пифагор. — Колбась любую — не в ромашку играем.

Сутулый, критически оглядев произведение искусства русских зодчих, предложил:

— Я думаю — новую!

— Почему? — задал вопрос Дед, отлично понимая, что вразумительного ответа, он на него не получит, но и промолчать не смог.

— Не знаю! — пожал плечами Стул. — Просто показалось, что так разумнее.

— В чём тут разумность? — недоумевал Почтальон.

Доцент постоял в задумчивости, сравнивая результаты собственных размышлений, с увиденной в подземелье несуразицей. Одно с другим не вязалось, и он выдал заключение:

— Вероятно, это побочный эффект применения на практике квантовой механики, в сфере строительства.

— Сам то понял, что сказал? — устало спросил Бармалей, взглянув на философа грустными глазами, в которых отразились все неудачные эксперименты в мире.

Доцент пропустил мимо ушей недовольные высказывания, и вынес на обсуждение провокационный вопрос, так как был уверен в том, что инструмента поблизости нет:

— А кто сгоняет за кувалдой?

— А мы её взяли? — невольно поддержал его догадку Дед.

— Взяли, — неожиданно для обоих, утвердительно ответил Комбат. — Она в вагонетке лежит.

— Куда только, ты столько добра распихиваешь? — озадаченно спросил Крон.

— Куда-куда — в рюкзак! — беззлобно ответил Комбат. — Осталось только сгонять за ней, кому-нибудь.

— Ладно, сейчас принесу, — вызвался добровольцем Почтальон. — Заодно, и приложусь к бутылке.

Эта идея пришлась по вкусу всем и, перед таким ответственным процессом, как вскрытие каменных сейфов, было решено перекусить. Нервы у всех, уже никуда не годились, и во избежание нежелательных эксцессов, связанных с паническим бегством, необходимо было принять эликсир безразличия. Кому-то больше нравилось название «Настойка равнодушия», но это демагогия. К тому же, одно от другого, ничем не отличалось. Почтальон только намекнул, на принципиальную возможность посетить аптеку, и вот тут-то началось великое переселение народов в сторону оставленного имущества, с последующим исполнением национальных песен и плясок, включая цыганочку с выходом. Фольклорные отступления, в виде анекдотов и небылиц, приберегли на вечернее время, когда сил отплясывать гопака, уже не хватало. Подобная сторона общения, подразумевала задушевный разговор, который не замедлит себя ждать, но только тогда, когда все перипетии останутся позади. Вследствие расшатанных нервов и принятии на грудь, этот способ апробировался не раз, и неизменно имел успех. Барражируя на грани испуга и потрясений, необходимость в излитии последствий душевных переживаний, было первейшей потребностью, после того, как напряжение спадёт. Это происходило по вечерам, а сейчас расслабляться на всю катушку, не представлялось возможным, но кое-какие диалоги, всё-таки промелькивали, в процессе общения.

— Что-то я давно Баобаба не видел, — вскользь заметил Бармалей, обращаясь к Пифагору, — не знаешь, где он?

— Говорят — сбежал, от такой жизни.

— Куда и что его не устраивало, — не понял Бармалей, — такая жизнь, или своя, личная?

— Своя, чужая — какая разница! — сказал, как отрезал Пифагор. — Каждый проецирует личную неустроенность на экран общественных коллизий, и ищет собственное отражение в общей картине бытия. Не найдя своё место, среди житейских противоречий, приходится уходить в собственный иллюзорный мир, где дорога, зачастую уводит слишком далеко, от этого сообщества.

— Так, этому больше не наливать, пока он не ушёл в неизвестность, — усмехаясь, сказал Почтальон, достав из вагонетки кувалду, и прислонив её к стене.

Бармалей поморщился от вдохновенной речи товарища, как от прошлогодней горчицы, но решил переспросить и выяснить подробности:

— Я, понимаю, Пиф, что ты болтун отменный, но я, так ничего и не понял!

— Чего тут понимать, — вздохнул Пифагор. — Говорят, ушёл в небытие. Туда, где деревья сильно шумят, и белки соперничают с воронами, за право обладания лакомыми кусками подношений.

Все помолчали, помянули и, повздыхав для приличия, начали собираться в путь.

— Ладно — пора! — решительно сказал Комбат и взял инструмент в руки.

Он довольно долго, что-то взвешивал в уме, прикидывал и примерялся, не решаясь нанести первый удар, чем изрядно расшатал остатки нервов компаньонов.

— Ну, что ты медлишь, как будто стена живая! — не выдержал Дед.

— Что — лазерный прицел, для кувалды, дома забыл? — не вынес мук ожидания Бульдозер. — Давай так — на глаз!

_ Ты ещё скажи — каменным топором! — включился в игру Сутулый. — Что за неандертальщина? Сейчас два гвоздя вобьём, и будет готов коллиматорный прицел. Правда, надо ещё где-то пенсне раздобыть, ну да это — детали. Этим способом, ещё прадеды охотились. Короче, со времён изобретения пороха и ружья. Примерно так, и вообще — вы меня запутали…

— Ты сам потерялся, в своих умозаключениях, — смеясь, заметил Крон. — Нужно делать, что-то одно, а не пытаться совместить приятное, с полезным. Не получится, сидеть за праздничным столом, и одновременно заниматься умственными изысканиями. На большой молоток, мы оптический прицел поставим. Вот бинокль! Сейчас присобачим его изолентой.

— Синей? — наивно спросил Кащей, явно продвигаясь в жизни по штампу.

— Почему синей, — улыбался Крон, — что у меня — нет, что ли?

С этими словами, он достал из рюкзака несколько мотков диэлектрического материала, всех цветов радуги: белого, чёрного, синего, красного и жёлтого, а так же моток полосатой расцветки. Плюс ко всему — скотч трёх размеров. Глядя на это богатство, мужики слегка обалдели, от такого изобилия ассортимента.

— Куда тебе столько! — неуверенно спросил его Доцент. — Ты что — электриком устроился?

— Да каким электриком! — отмахнулся Крон. — Купил, и выложить забыл.

— А я подумал, о создании совместного предприятия, — отшутился Почтальон. — Открыли бы отдел электротоваров, в хозяйственном магазине.

— Зачем такое разнообразие? — не понял Дед творческих позывов, и привыкший оперировать национальным диэлектриком, имеющего традиционный цвет, который копировал маскировочную окраску носа алкоголика, то есть — синему.

— Зачем-зачем, затем! — рассердился Крон от такой непонятливости. — Вот ремонтируешь ты, к примеру, настольную лампу или торшер, а может и то, и другое — сразу. У лампы провод чёрный, а у торшера — жёлтый. У соковыжималки электрический шнур белый, а вот синего, в доме ничего нет.

— А полосатый куда? — задал провокационный вопрос Бармалей.

— Ну, этот то, как раз универсальный! — развёл руками Крон. — Фонарь отремонтировать, например. Никто с первого взгляда, и не поймёт, что это изоляционная лента. Поплавок на удочку пришпандорить, не обрывая крючка с грузилом. Короче — художественно-декоративный ремонт, а у вас в мыслях, сплошной шаблон. Привыкли ориентироваться на дедовские методы.

Комбат пережидал, пока не закончится словесный поток, сильно напоминавшее ленивое течение сточных вод, по канализационному коллектору. Оно иногда ускоряло свой бег, торопясь навстречу очистным сооружениям. Особенно, оба потока роднили одни и те же обстоятельства, заключающиеся в полезности свойств каждого, и необходимости, в данной ситуации. Если весёлое журчание шустро текущих стоков, так запросто не остановить, то с философией, могущей продолжиться в любую секунду, надо было решительно кончать.

— Ну, хватит развлекаться! — вмешался Комбат. — Пора.

Он поднял кувалду и врезал ей по новым кирпичам, изо всей силы. Раздался характерный хруст, глухой и резкий — одновременно. Под ударом обрушившегося металла, обожжённая глина дрогнула и поддалась. Трещины, как молнии, разошлись во все стороны, свидетельствуя о торжестве грубой силы. После третьего удара, превратившего центр стены в крошево, образовалось рваное отверстие в неизведанное пространство, неосвещённое ничем. Комбату померещились кровоточащие стены, которые, с каждым ударом брызгали в лицо кровью, издавая при этом мучительный стон. Он помотал головой, отгоняя наваждение, и отставил кувалду в сторону. Попытки проникнуть в глубины мрака с помощью фонаря, ничего не дали. Кромешная тьма не отступала, под лучом света, поглотив его и растворив полностью. Как не водил Кащей фонариком, пытаясь зацепиться, хоть за что-нибудь, но так ничего и не увидел.