Ирина Кузяева - Танец Искры Страница 24

— Я не понимаю!

— Всему свое время, искра, просто верь в себя и знай, что всегда можешь рассчитывать на наш клан, — паучиха завораживала тремя парами белесых глаз, тихий голос непостижимым образом звучал громче шумящей воды. — Наших чествований хватит и на твоих потомков.

Фиола почувствовала себя утомленной, странные речи старухи казались безумным бредом. Ладони вспотели, на лбу выступила испарина, но не от жаркого полуденного солнца, а от неловкой для нее ситуации.

— Я очень устала, — искра обвела взглядом толпу пауков и ос, жадно следящих за происходящим у подножия водопада. — Если никто не против, я пойду обратно в постель.

— Влакс проводит тебя. Набирайся сил! — последние слова старуха произнесла не как пожелание, а как напутствие, паучиха уползла готовиться к ритуалу Наречения вождя.

Ос подошел к искре и галантно предложил опереться на его руку. Перед тем как скрыться в пещере Фиола посмотрела на толпу. Их лица были обращены к ней, глаза смотрели только на нее. Тхеновцев выглядели сильными и крепкими. Все были при оружии, держались гордо и с достоинством, однако в каждом из них ощущалась усталость. Дети с любопытным озорством пробрались в первые ряды и теперь с интересом рассматривали спасительницу будущего вождя, та, о ком сложат легенды. Фиола поняла, что этот немногочисленный народ, прошедший через большие трудности, не сломлен духом. Они готовы сражаться и будут защищать свои родные земли до последнего, когда придет час расплаты.

— Чего они ждут? — шепотом спросила искра Влакса и схватилась за его руку, словно падающий с обрыва за торчащий выступ.

— Помаши им, — беззаботно усмехнулся ос, хитро поглядывая на растерянную и доверчивую девушку.

Фиола натянуто улыбнулась, подняла руку и неловко помахала. Беженцы все также молча взирали на искру. Вспыхнув от растерянности, она опустила руку и потупилась. Влакс довольно хмыкнул, затем его одинокий приветственный крик разорвал гробовую тишину:

— Хей, Фиола!

Через несколько взмахов крыла тхеновцы, как один, приложили кулак к сердцу и в толпе поднялся ураган криков, — на Фиолу будто обрушилась накатывающая волна.

Влакс потянул ее под своды пещеры, искра облегченно вздохнула. Толпа притихла, но продолжала хвалебно шуметь. Фиола почувствовала бессилие и ноющую пустоту внутри, однако эти ощущения не были связаны с ранением. Ос заметил рассеянный взгляд девушки:

— Ничего, еще день-два и привыкнешь к чествованию!

— Я не хочу этого. Мне было так неловко, я не знала, что делать.

— Делать можешь, что угодно, как и просить выполнить любую просьбу, в пределах наших возможностях и клановых канонов.

— Что и женить Зарда на себе могу?

Влакс опешил, не сразу сообразив, что искра подтрунивает над ним. Вскоре вместе весело и звонко рассмеялись — заливистый звук многогранно отразился от стен и улетел вдаль.

— Влакс, — вкрадчиво произнесла Фиола, — вообще-то у меня есть к тебе небольшая просьба.

— Для женитьбы я слишком молод, — он наигранно с испугом отстранился от девушки, загораживаясь руками.

Искра серьезно, с укоризной посмотрела на юношу и добродушная шутливость в его голосе испарилась, сменившись любопытством и внимательностью:

— О чем речь?

— Во-первых, я бы хотела поведать Авендума.

— Хорошо, как отдохнешь, я отведу тебя к нему, но, на сколько, я знаю, он еще не приходил в себя.

— Не посчитай меня капризной девчонкой, но я хочу сейчас его увидеть.

— Ты же вроде плохо себя чувствуешь? — Влакс изогнул удивленно бровь.

Фиола состроила недовольную рожицу, а затем сменила ее на улыбку и умоляюще захлопала ресницами. Ее крылья посверкивали в свете факелов, посылая фиолетовые отблески на серый скальный камень. Ос подозрительно посмотрел на девушку:

— Даже не думай пытаться меня заарканить, я слишком свободолюбив. Пошли, проведаем твоего предводителя.

Помещение, где поместили раненого, находилось рядом с Фиолиным, по размерам было немногим больше. На грубо сколоченном столике стояла кружка с отваром, рядом лежала небольшая деревянная ложка. Фиола взяла посуду и стала поить Авендума малюсенькими порциями. Лицо предводителя искр выглядело бледным, осунувшимся, борода опустилась до груди, под глазами залегли темные круги, зрачки под веками хаотично двигались — он крепко и продолжительно спал. Многочисленные раны плохо заживали, не помогали даже повязки из паутины, организм искры был сильно истощен и плохо регенерировал клетки. У Фиолы сердце сжималось от тяжелого состояния предводителя. Волна тоски и беспомощности снова нахлынула на искру, она чуть не разревелась от тягостного чувства.

В голове еле ощутимо загудела знакомая песня. Искра тут же ожила и с маниакальным рвением потребовала свое оружие обратно.

— Фиола, зачем оно тебе сейчас? — подозрительно косился Влакс на переменчивую девушку. — Куда ты его денешь? Крыло не зажило еще. Будешь ходить, и размахивать им для устрашения тхеновцев? Не стоит. Им итак досталось…

Искра ничего не хотела слушать и твердо стояла на своем, еще и потребовав оружие для предводителя. Вскоре Влакс уверился — спорить с Фиолой все равно, что паучьей сетью таскать песок.

На шум собралась толпа, а вскоре приползла и сама Рамуна. Выслушав просьбу искры, с нескрываемым интересом приказала выполнить ее требование. Оружие в целости и сохранности быстро принесли. Воздух наполнился нетерпеливым гудением. Фиола буквально выхватила свою секиру и вцепилась в нее, словно в ребенка, которого у нее отняли. Она тут же ощутила, как сила, мощная и ретивая, радостно заструилась по телу от оружия. Искра закрыла глаза, полностью погрузившись в песню секиры. Сквозь призму чудесной мелодии, в сознание Фиолы пробивались, словно издалека, неразборчивые слова. Девушка сосредоточилась на них, прислушиваясь, ловя каждый звук.

«Брайнт Тайнэ… Брайнт Тайнэ…»[2]

Искра повторила слова вслух. Боль раны отступила, и Фиола могла поклясться, что она ощущала, как рваные ткани на спине срастаются, медленно и почти незаметно. Искра также ощутила слабое головокружение, секира использовала и ее внутренние силы на восстановлении, используя их вдоволь. Плечо сильно зачесалось. Фиола отбросила желание дотронуться до зудящего места и взяла секиру предводителя. Не смотря на величественный вид и красивейшее переплетение изумрудного узора на лезвии, оружие казалось тяжелым, громоздким и очень неудобным для женской руки. Искра положила боевой топор рядом с хозяином, предводитель дернулся, как от неожиданного укола и вскоре с его лица стала спадать бледность. Он шел на поправку. Мелкие царапины на глазах затягивались, исчезали. Однако оставалось множество внутренних повреждений, оставалось только ждать результатов от действия секиры.

Оставив предводителя, Фиола направилась к себе и, рухнув на кровать, забылась глубоким сном без сновидений. Тхеновцы отправились готовиться к ритуалу Наречения, обсуждая произошедшее на их глазах чудо.

Фиола открыла глаза с наступлением вечера. Чувствовала она себя отдохнувшей, привычная боль в спине исчезла, казалось, рана зажила, словно ее и не было. Искра попробовала поднять левую руку и зашипела от неприятных ощущений.

— Проснулась, кайэре![3] — паучиха неожиданно появилась за спиной, словно давно там находилась, но Фиола знала, что миг назад там никого не было.

— Что это значит? Кайэре, — искра попробовала произнести новое для нее слово и настороженно поглядела на приближающиеся к ней белесые глаза.

В сумраке пещеры они светились холодным мраморным оттенком, казалось, паучьи глаза видят любое существо насквозь, от них не спрятаться, не скрыться — ни душой, ни телом. Фиола никак не могла привыкнуть к леденящему взгляду старухи, и каждый раз ежилась, как от зимней воды.

— В переводе с древнего языка «кайэре» означает «дитя».

Фиола вздохнула с облегчением, услышав значение неизвестного обращения. Она боялась, что это очередная пророческая глупость старухи. Паучиха, как будто зная мысли девушки, подползла ближе, царапая острыми лапами каменный пол, и уточнила:

— Дитя перемен…

Искра дернулась, как от удара шипованной дубинки оса. Рамуна незаметно улыбнулась и как ни в чем не бывала начала командовать:

— Ложись на живот, посмотрю твои раны, — она достала чистые полоски паутины и мазь, положив их на кровать рядом с девушкой.

Фиола послушно перевернулась и закусила губу, зная, что процедура болезненная — засохшие выделения на краях раны впивались хваткой клеща в паутину и не хотели отлепляться, даже когда Рамуна смачивала их шипящей прозрачной жидкостью, называемой пшан[4]. Ею же паучиха обрабатывала рану после снятия повязки. В этот раз использовать пшан не пришлось. Рана перестала сочиться и почти затянулась, крыло тоже шло на поправку. Старуха лишь удивленно хмыкнула: