Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный Страница 24

По два раза на дню тушим, варим и печем. Гуляш, поджарка, бифштекс, мочанка… Девчонкам последняя очень нравится. В первый раз, макая блины в подливу, перемазались, как дети мороженым. Шаурму тоже одобрили. Настоящую, а не ту, что на вокзалах строгают. Ведь ничего хитрого. Блины испечь (девочки навострились), мясо, предварительно замаринованное, на углях подрумянить, а дальше – покрошить и завернуть. А мой крупяной супчик на ребрышках или похлебку из овощей на бульоне с потрошками пробовали? Завидуйте! С радостью приготовил бы борщ, да свеклы нет. Ее здесь выращивают, но в припасах не оказалось. Зато много фасоли. Лобио мое трескали – за уши не оттянуть. А блюдо простейшее. Фасоль замочить и отварить, слегка помять после готовности, добавить поджаренные лук и чеснок, после чего перемешать.

На стоянках учим девочек нашим песням. Им они нравятся. «Березу кудрявую» знают наизусть. Еще тащатся от песенки про Анри IV. Тетя покойная ее любила и часто напевала. Не знаю, что в ней хвостатым, но стоит закончить куплет, как они хором подхватывают: «Ля-ля-ля-ля, буб-бум! Ля-ля-ля-ля, бум-бум!..» При этом лица довольные-довольные. Смотрите, мол, как зажигаем!

Так вот и ехали, вернее, тащились по степи, останавливаясь на дневки и ночлеги. В Паксе заканчивалась весна. В воздухе плыл аромат отцветающих трав, кричали птицы, поскрипывали колеса повозок, и звенела, украшенная бронзовыми бляхами, сбруя. Табун захваченных у сарм коней трусил за повозками, неся на спинах добычу: оружие, доспехи, одежду. «Кошки» ворковали с парнями, которые, нахватавшись латинских слов, предлагали им «амор». Девчонки в ответ смеялись и просили подождать ночи.

Красивый здесь мир. Солнышко ласковое (правда, девочки говорят, что летом жарко), воздух чистый, вода в ручьях вкусная. Трава стоит в рост человека. Никто ее не косит, в стога не складывает. Живности полно, и нас она не слишком боится. Вечерами к кострам выходит зверье – посмотреть на гостей. Тонконогие козы, какие-то грызуны, похожие на наших сурков, лисы… Волков не видел. Они, как сказали девочки, здесь есть, но человека боятся. Мелкие…

Я подружился с Лолой. Хорошая девочка: веселая и шебутная. Как-то насобирала лягушек – целый мешок, и ночью вытряхнула его посреди стана. Лягушки попрыгали к палаткам – прятаться. Утром визгу было! Калиссе Лола горсть соли тишком в кашу бросила. Та попробовала, сплюнула и прибежала ко мне с претензией. Лола в это время каталась от смеха. Дети, честное слово! Но поболтать с Лолой приятно. Отношения у нас чисто приятельские. Во-первых, Вита меня пасет, как чабан овцу в окружении волков, во-вторых, Лола втрескалась в Лешу. Кормит его, моет, обстирывает – прямо как мать. Ночью она разрешает ему с другой, а утром все: кыш, куры! Хозяйка пришла! Лола Леше тоже нравится: сам видел, как он ей пальчики целовал. При этом лицо у нее было… Словами не описать.

Парни перестали удивляться хвостам – привыкли. Ничего удивительного. На третьем курсе к нам в группу пришла Аллочка – перевелась из другого вуза в связи с переездом родителей. Страшненькая! Вылитая баба-яга в молодости. Нос большущий, рот – до ушей, губы – тонкие, волосенки – жидкие, зубы крупные и желтые. Витек, мой приятель, как увидел, так застонал. «Я, – говорит, – буду смотреть на ЭТО три года? Не переживу!» Пережил… Очень скоро болтал с Аллочкой и даже с курсовыми ей помогал. А новенькая к диплому замуж вышла. Да за кого? Андрея Демина, первого красавца курса. Удивительно, но было видно, что это брак по любви. Андрюша топтался вокруг избранницы, как голубь вокруг голубки, бормоча: «Аллочка! Аллочка!..» И та принимала его восторги как должное. Это мы считали ее уродиной, а вот она себя – нет. Так и наши спутницы. Им хвосты сзади, как нам спереди… Словом, вы поняли что.

Лола рассказывает мне о Вите. Хвалит. Командир грамотный – за три года в турме ни одного погибшего, и о людях заботится. Как поведала Лола, Вита высокого рода, но с подчиненными держится запросто, что «кошки» ценят. Еще, по словам Лолы, Вите пора возглавить алу, но назначение зажимают: похлопотать некому, а сама Вита просить не станет. Я не слепой и тоже кое-что вижу. Девочки у Виты вышколены, каждая знает свой маневр. Достаточно вспомнить, как турма отбивалась от сарм и как ловко воспользовалась их замешательством. Вита не ляжет спать, пока не обойдет посты, да еще ночью встанет, чтобы проверить. Днем постоянно в заботах. Ведь не бережет себя совсем! Я как-то решил помочь и ночью, пока она спала, сам посты обошел. Трудно, что ли? Наутро случился скандал. На меня наорали, пообещав разжаловать из медикусов в пассажиры, – за превышение полномочий и дискредитацию начальства.

– А спать будешь в своей палатке! – закончила разнос Вита.

Все женщины одинаковы, неважно, с хвостами они или без. Как что не по ним, так обещают спермотоксикоз. Выносить мозг мужикам, отлучая их от тела, – это у женщин в BIOS зашито. И ведь в чем подлость? Вздумай я подчиниться, выйдет хуже. Вытянут из палатки, надают по ребрам и обвинят в коварстве. Дескать, специально вынудил любимую себя прогнать, поскольку в душе замыслил измену. Небось кого-то уже присмотрел? Кого? Колись! Молчишь? Вот тебе, вот! Любые слова в таких случаях бесполезны. Поэтому я встал на цыпочки и лизнул Виту в щечку. У местных это означает любовь, раскаяние и просьбу не сердиться – все вместе. Она хлопнула ресницами и смутилась.

– Больше не будешь? – спросила жалобно.

– Мамой клянусь! – чистосердечно заверил я.

Она кивнула, мы помирились, а ночью парафировали соглашение. С чувством глубокого взаимного удовлетворения. За всем этим я не заметил, как миновали большую часть пути. Заросшую тропу сменила накатанная дорога, а еще через день вдали замаячили стены и башни. Турма разом оживилась.

– Это Рома? – спросил я Виталию.

– Тара, – покачала она головой. – Но Рома неподалеку.

В город мы въехали до полудня. Парни ради такого случая взгромоздились в седла – сверху видней. Мы крутили головами, разглядывая крытые черепицей дома с внутренними двориками, мощеные улицы, фонтаны и местных жителей. Симпатичный городок! Но внезапно я испытал шок. По улицам наравне с привычными женщинами бродили сармы! Такие же мохнатые, с хвостами до земли. Женщины одеты в свободные длинные платья до пят, мужчины – в туники и сандалии, с плащами через плечо.

– Кто это? – спросил я Виталию.

– Нолы, – ответила она и отвернулась.

С таким же успехом она могла сказать: «к’ханги!» «Нолы» мне ничего не говорило. Не успел я уточнить, как одна из мохнатых вдруг завопила и ринулась к нам. От неожиданности девочки растерялись и не сумели ей воспрепятствовать. Мохнатая, проскользнув между крупами коней, вцепилась мне в ногу. Я струхнул, ожидая, что она укусит, но нола стала ногу лизать. «Кошки», опомнившись, оттеснили ее на обочину и в сердцах перетянули по спине плетками. Нола жалобно вскрикнула и осталась стоять, провожая нас взглядом.