Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2 Страница 25

— Нок ля порте![41] — проорал Дидье, перекрикивая даже рокочущий пулемет.

Сначала я не понял — про какую дверь он говорит. Только потом дошло — более темный прямоугольник на стене это и есть дверь, здесь почему то нет ни подъездов, ни ступеней, ничего — просто дверь в стене.

Дверь вывалилась после двух выстрелов картечью и пинка, мы ввалились внутрь и как раз вовремя — у Патриса кончилась лента в пулемете, и другой не было. К моему удивлению — оружие же должно быть закреплено за ними — он просто бросил тяжелое, мгновенно ставшее бесполезным тело пулемета в темноту подъезда, достал свой пистолет-пулемет, принял у Дидье тело генерала, взвалил его на плечо…

Подъезд был чем-то похож на питерское парадное — только темное и вонючее. Когда то здесь был лифт — но теперь шахта была пуста, двери выломаны, а воняло оттуда так, что становилось понятно — кому лень выносить мусор так и бросают его здесь, в шахту лифта. Никогда не понимал арабов — как можно так жить…

По лестницам я поднимался замыкающим, отпустив вперед французов на один лестничный пролет — поскольку теперь у меня было самое мощное оружие в группе. Дробовик Атчиссона АА-12 с барабанным магазином — единственный дробовик в мире, который может стрелять автоматическим огнем патронами двенадцатого калибра, и отдачи почти не чувствуешь. В барабане осталось или восемнадцать или девятнадцать патронов, если я что-то понимаю — в каждом из них по десятку крупных картечин и столько же мелких. В итоге — в ближнем бою это оружие может создать стену огня, сравнимую разве только с миной направленного действия.

Дом был жилым — это была та же самая Касба, город в городе, мы не успели выйти за пределы зоны охоты — просто дом боялся нас. Но если показать слабость — растерзают и имени не спросят, мы будет не первыми европейцами, кто пропал в Касбе без вести и уж точно не последними…

Дверь хлопнула, когда я был на третьем этаже, а гранаты у меня не было. Осколочной, а вот светошумовые еще были. Улыбнувшись, я выдернул чеку одной из них и опустил ее в шахту лифта как раз в тот момент, когда по моим прикидкам возле нее были бандиты — чтобы через пару секунд насладиться истошными криками и руганью наших преследователей, начиная от сакраментального merde и заканчивая не менее сакраментальным Аллах Акбар.

На седьмом этаже хода на чердак не оказалось, но Дидье поступил просто — прицелился в замок одной из дверей, нажал на спуск и вынес его месте с куском дверного полона. На его месте я бы так не делал, пуля могла отрикошетить, могла убить кого не надо за дверью — но Дидье сделал так, как считал правильным. После того, как вошел я — он свалил то ли шкаф, то ли еще что-то и привалил дверь.

В квартире — нищей, вонючей было темно. Щелкнули выключателем — светлее не стало, значит — отрезали электричество за долги. Телефонный аппарат тоже был — но, конечно же, не работал, если люди не платят за электричество — глупо ожидать, что они будут платить за телефон.

Видно было плохо — но я понял, что в квартире нет мужчин — только женщина и сколько то детей. Впрочем, мне было не до этого — я присел на колено, держа заваленную дверь под прицелом ружья…

Откуда-то из комнаты шумно выскочил Патрис.

— Там есть балкон! Уйдем наверх!

Последний этаж…

Первым высунулся Дидье — и едва успел отпрянуть, пули выбили искры совсем рядом. Стреляли снизу.

— Гранаты есть?!

— Держи! — я отдал последнюю.

Патрис вернулся откуда-то с веревкой, неизвестно насколько прочной. Здесь белье стирали и сушили прямо в квартирах, в прачечные не сдавали.

— Выдержит?

С совершенно русским фатализмом Патрис пожал плечами.

Бросили вниз гранату, она рванула так, что зазвенели стекла. Пока те, кто был внизу, пытались прийти в себя — Дидье, обвязав вокруг пояса эту веревку, подпрыгнул, уцепился за край крыши и мгновенно перебросил себя на крышу. Если бы там рядом был стрелок — на этом бы все и кончилось, расчет был на то, что нас здесь нее ждали и местные аллахакбары не успели вылезти на крыши. Через несколько секунд вниз полетела веревка…

— Еще гранаты есть?

— Откуда?!

— И у меня — нет.

Первым подняли генерала, для того, чтобы он не доставлял нам проблем — угостили прикладом по голове, а Патрис умудрился успеть одеть на него наручники. Вторым — водителя, он был без сознания. Пока мы поднимались — Дидье прикрывал нас, стреляя вниз, по улице. Как в тире — господствующая высота, сверху — это уже не бой, это расстрел, тем более что от термооптики нигде не спрячешься, даже за стеной. Но это пока — а как только эти вылезут на крыши, они то уж точно знают, как это сделать — мы останемся в окружении и почти без патронов. С такой обузой, какая есть у нас — даже думать не стоит пройти крышами.

Под прикрытием огня с крыши — я уходил с балкона последним — я повесил ружье за спину, подпрыгнул, уцепился — и чуть не сорвался. Аж в глазах потемнело…хорошо Патрис оказался рядом, помог выбраться. Старею… нельзя так. Раньше бы и не заметил…. Вице-адмирал флота Его Величества, действующего резерва Воронцов… пора совсем в отставку уходить… пора.

Панорама — с крыши — открывалась просто великолепная. Это был одна из самых высоких точек города, считай вершина горы — и хоть Нотр-дам Д'Африк, жемчужину архитектуры Алжира и символ новой Франции отсюда не было видно — с крыши было видно три четверти Касбы. Горбатый ландшафт крыш, красные трассеры, рвущий ночь, вспышки, прожектора вертолетов… кошмар, про который в тихой Европе и близко не знают. Не так давно — под британской конечно, эгидой — в Лондоне состоялась конференция правозащитников, где Французский Алжир вместе с Российской Империей, Бурской конфедерацией и Священной Римской Империей Германской нации заклеймили как садистов, преступников, маньяков и душителей свободы. Вот этих бы сейчас… сюда.

Нарастающий рокот вертолетных винтов придавил нас к крыше, два МН-47 ВВС Франции[42] скользнули над самыми крышами. Десантники, скорее всего тот же первый парашютно-десантный, направляются к месту боя. Целая рота… вот только нам от этого ни холодно, ни жарко…

Никто из нас даже не подумал стрелять, чтобы привлечь внимание стрельбой. Если и привлечешь стрельбой чье-то внимание — так это пулеметчиков, которых на подобной машине бывает от двух до четырех. Одной очереди Минигана хватит на всех.

— Где рация? — только сейчас крикнул Дидье, залегший дальше на крыше.

— Разбита!

— А в бардачке?!

Молчание… твою мать, было просто не до того. Конечно же — где еще быть рации, как не в бардачке. Я сел вперед и не знал об этом, водитель… не знаю, жив или нет еще, а Патрис, видимо отвечавший за связь… ему было просто не до того. Так как он стрелял.

Будем живы — придется ему отстоять несколько часов в карауле у бочки[43]. Но скорее всего — живы мы не будем. Сейчас из всех щелей полезут…

Для очистки совести Патрис достал мобильный телефон, потыкал в кнопки и со словами merde бросил вниз, на улицу. Все правильно — в зоне проведения контртеррористической операции первым делом отрубают сотовую связь.

А вот телефон он выбросил зря, он то ни в чем не виноват и денег стоит.

— Сколько у тебя?

Я прикинул.

— Девятнадцать. Или восемнадцать. Я только в дверь стрелял.

— Добро. У меня полторы обоймы. Держим левый фланг, Дидье прикроет справа.

— Сиди здесь. Генерала нельзя оставлять. Как убьют, или патроны кончатся — сменишь меня. Вив ля Франс[44], хотя зимой здесь бывает холодно, учитывая отсутствие отопления в домах — на огне готовили еду в квартирах. Вверх шли дымовые трубы, наверху они заканчивались трубами, широкими и высокими, как минимум в два кирпича — как раз для того, чтобы укрыться. Засев за один из таких дымоходов, я направил ствол ружья в сторону люка на крышу и соседней крыши и стал ждать. По моим прикидкам- шанс еще был. Как полезут — возможно, удастся подстрелить одного, а то и двух бандитов так, чтобы они остались на крыше, а потом разжиться автоматом. Или двумя. Может быть — у них будут гранаты…

Но изменчивая и непредсказуемая девчонка по имени Фортуна сегодня была с нами до конца. Мысленно готовясь к последнему бою и прокучивая в голове все, что нужно сделать, и как сделать, чтобы не попасть к этим в руки — я не услышал вертолетных винтов. Обратил внимание, только когда вертолет подошел к нам метров на сто и завис. Я не знал порядка опознания, принятого у парашютистов — а вот у Патриса был фонарик и он быстро отсигналил требуемое. Получил ответ, после чего вертолет начал снижаться, зависая над крышей…

Воздушный поток, создаваемый огромными винтами, едва не сшибал с ног, вертолет развернулся и притерся к крыше опущенной аппарелью. На крышу высадились парашютисты, подняли в десантный отсек раненого и пленного, потом настал и наш черед. Боевики ФНЛА то ли не успели вмешаться, то ли решили не связываться…