Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев Страница 26

Не привык, школа не та.

Эйнштейн смотрел на меня с сочувствием, Лопата жестко скалился. Крюк, откинувшись на руки, любовался дымкой, постепенно затягивавшей Зону. Скарабей, подняв голову, наблюдал за нами, впервые проявив интерес к происходящему.

– Прикольно, – констатировала Натали, вернувшись. – Раньше не знали, теперь знаем.

Метод проб и ошибок и никакого людоедства, мысленно съязвил я.

– Как назовем эту живорезку? – спросила она с гордостью первооткрывателя.

– Так и назовем, «живорезкой».

– Двоих мудаков берем с собой, «отмычки» нужны, – решила она. – Если что, от «жгучего пуха» прикроют.

– От облака тоже?

Она не поняла иронию.

– Дурак, да? От одиночных и случайных.

– Не знал, что можно человеком прикрыться от «пуха».

– Поживешь с мое, не то узнаешь, мальчик.

– Что у вас в клетке?

– Не «что», а «кто». Два кролика.

– Зачем?

– Ну, точно дебил! А я надеялась, ты меня не разочаруешь, – повторила она слова своей мамочки с теми же гнусными интонациями. И ничего больше про кроликов не объяснила.

– Отойдем куда-нибудь, – предложил я ей и посмотрел на Лопату.

Она глянула на Эйнштейна.

– Ну, отойдем.

Отошли. Лопата задергался. Ревновал, что ли? Ей на это было плевать.

– Насчет моего проводника, – начал я. – Короче, я хочу, чтобы ты на него не воздействовала. И нам по этому пункту надо обязательно договориться, иначе дело не сдвинется.

– Договаривайся, интересно послушать.

Я разозлился.

– Ты, кукла расписная! Привыкла, что двинешь мизинцем, и перед тобой танцуют? С Петром Пановым это не прокатит! Если тронешь Эйнштейна, если его мозг хоть чуть-чуть пострадает, ничего ты от меня не получишь, дура! Считай это ультиматумом.

Она тоже взбесилась – о, еще бы! Покраснела, как мак в июне, пальцы растопырила, чтоб мне в рожу вцепиться. Может, впервые в жизни ее уличили в том, что она кукла и дура?

– Ты, фут с кепкой в прыжке! Кто ты такой, чтоб ультиматумы ставить?! Мания величия?

– Я пока единственный, кто знает, где захоронка Макса Панова. Кстати, что тебе из этого тайника надо, «мочалка» или карта?

Она как на стену наткнулась. Щеки воздухом надула, подержала и с шумом выпустила. Потом сказала – нормальным тоном:

– Карта. Зачем мне «мочалка», если есть «бешеный Рубик».

– «Джек-попрыгунчик»?

– Он же «попрыгунчик», да… Как ты узнал, что мне нужен тайник Макса?

– А зачем еще тебе мог понадобиться мой отец? Опять же – Крюк. Зачем, спрашивается, ты потащила Крюка с собой в Зону, не по своей же воле он поперся? Его маме голову оторвали, а он – в Зону, ага. Ответ простой: чтобы иметь запасную возможность подействовать на меня, вот зачем. Типа я из-за друга все отдам, лишь бы ты со своим громилой ему ничего не сделала. Подстраховка на случай, если подчинить меня не получится. Обломы – штука непредсказуемая. Да, ты не знала, что я аномал, но видела у Эйнштейна защитный шлем. А еще мы могли взять вас на мушку и не подпустить близко. У «железки», кстати, это чуть не случилось, но босс почему-то решил, что лучше сбежать. Твои способности ведь ограничены расстоянием, правда?

– Умнеешь на глазах, – похвалила она.

– А то! Ошиблась ты в двух вещах. Во-первых, у меня нет друзей, ради которых я готов на все, и вообще нет у меня друзей. Надо было брать мою маму, но тебя кто-то опередил. Во-вторых, Крюк – предатель, и мне это известно. Он помог устроить диверсию в «Детском саду», он показал записку от моего папы каким-то сволочам, которые тоже ищут «мочалку». Содержание записки он сдал заодно и тебе. А еще он случайно услышал, куда мы с Эйнштейном направились и через какой КПП будем входить в Зону. Если бы не это, мы бы с тобой сейчас не терли. И ты всерьез надеялась, что ради этого балласта я хоть чем-то пожертвую? Наивная девочка.

Она съела и «девочку». Отмахнулась:

– Фиг с ним, с твоим Крюком. Давай про клоуна, которого ты зовешь боссом. Откуда такая забота о нем? Более скользкого типа мой папа в жизни не знал, а он всякого дерьма повидал. Антисемит – одна кликуха чего стоит! Уверяю тебя, мистер Эйнштейн останется хорошим проводником, сколько на него ни воздействуй. Наоборот, только лучше станет.

– У тебя что, в одном месте чешется – каждого встречного ломать?

– Не каждого, – уперто сказала она. – А вот его – надо, пойми ты, лопух! Зачем нам сюрпризы.

– О, уже «нам»… Давай считать. Ты трижды ошиблась со мной…

– Это почему трижды?!

– Крюк – раз. Моя догадливость – два. Плюс не учла, что я – сын сталкера. Значит, можешь ошибаться и в отношении Эйнштейна. Но дело совсем не в этом, дело в том, что на Эйнштейна мне абсолютно наплевать – как на Крюка. Моя, как ты выразилась, забота – чистейший прагматизм. Мне нужна память этого человека, и память без искажений. Он должен многое мне рассказать.

– Дай пять секунд, и он расскажет все, что ты захочешь.

– Мне нужно не то, что я захочу, а то, как оно на самом деле. Извини, Натали, но ты не знаешь, что происходит с психикой и мозгом после твоих воздействий. Никто не знает. Я сам воздействовал, пусть и чуть-чуть. Результат – всегда, в любом варианте – поломка. Технический объект в этом смысле не отличается от биологического. Мистер Эйнштейн мне нужен целым, а мозг его – неизмененным.

Я выдержал паузу и посмотрел на будущую напарницу моим «особым» взглядом. На людей, как я раньше говорил, это почти всегда действовало, но подействует ли на зрелого и тренированного аномала-суггестора? Не факт. Секрет в том, что я как бы переключаю взгляд, начинаю смотреть не на собеседника, а сквозь, представляя его прозрачным. И, что самое смешное, вижу все, что находится за ним. Может, это иллюзия, и я сам себя обманываю? Кто знает… Она молчала. Такая разговорчивая, и – тишина. Я решил добавить к логике еще и задушевность:

– Пойми, Натали! У нас с Эйнштейном – взаимовыгодный контракт. Потом, когда закончим с делами, забирай его и лепи, что хочешь, а я в сторонке постою, повеселюсь. Но пока не вернемся из Зоны, пожалуйста, не трогай его. Ты говорила, мы с тобой будем дружить. Я – «за»! И если про дружбу не треп, давай заключим собственный контракт.

Она смотрела на меня с таким пренебрежением, если не презрением, что хотелось срочно доллар в кармане найти.

– Ну, что? – не выдержал я.

– Зови меня Горгона, – сказала тогда она.

И у меня отлегло от сердца.

– Привет, Горгона, – улыбнулся я ей.

– Утешь своего клоуна, я до него не дотронусь. Брезгую.

– Слово?

– Чтоб я инсульт перенесла.

Я содрогнулся. Про инсульт – было на полном серьезе, настоящая клятва. Понимаю, превратиться в растение для человека, привыкшего крутить мир на пальце, – страшнее смерти. В такое слово нельзя не поверить.

– Можно ему оставить шлем на голове? Ты не обидишься?

– Шлем оставь, но памперс ему замени.

Я вернулся к Эйнштейну и вынул из его ушей наушники. Он не противился, хоть и напрягся. Перчатки снял сам.

– Порядок, – успокоил я его. – Заключили сделку. Пока мы в Зоне, вы как мой проводник – лицо неприкосновенное. На воле, к сожалению, не будет никаких гарантий.

– Это еще вопрос, где воля, где неволя. Но спасибо тебе…

– Почему вы ее просто не пристрелили, эту чертову социопатку, дядя Эли? Вместе с ее Лопатой?

– Я мог бы сказать, что она по нашу линию фронта, хотя сама о таких вещах не думает, и что она будет нам крайне полезна. Но, видишь ли, ответ в том, что я сталкер, а не убийца.

– Что, есть разница? – не поверил я ему.

Натали-Горгона собрала группу, включая голозадых «отмычек», которым так и не дала команду одеться.

– Слушай сюда, народ. Цель прежняя – Сити. – Она показала направление. – Главный на марше – Антисемит, слушаться его, как меня. Это тебя касается, Лопата. Кто пойдет впереди, кто за кем дальше, решает он. Слышишь, клоун? Используй этих придурков, которые вас чуть не замочили, как считаешь нужным, карт-бланш тебе. Хочешь – будут «отмычками», хочешь – носильщиками. Но пукалки свои сдай, их понесет Лопата.

– Один «глок» мне, – быстро вставил я.

– О’кей, это честно.

Эйнштейн отстегнул кобуры от комбинезона.

– И последнее, касается всех. Кому здесь жить, а кому подохнуть, решаю только я.

– Это решает большая Хозяйка. – Эйнштейн обвел рукой окружающее пространство. – Все, кто думает иначе, кретины и смертники.

Натали скривилась:

– Ну и отсоси у своей Хозяйки. – Повернулась ко мне: – А знает ли твой дядя Эли, что «Душевую» охраняет «мясорубка»?

– Что за чушь, – возмутился Эйнштейн. – Не было там «мясорубки»!

– Отстал от жизни. Теперь есть и требует жертв. Ротация рулит. Папа сказал, концентрация аномалий у всех значимых объектов Зоны резко увеличилась, а он такие вещи знает получше вашего Института. «Душевая» – объект не из последних.