Андрей Лень - Стеклянная оболочка Страница 3

— Делаем! Глядишь, из мясорубки этой выберемся, не без пользы. — Я закрываю коробку и прячу ее в карман. — Кстати, герой, вот твоя швабра. Если хочешь успеть на обед, машем быстро, в темпе вальса: и раз, и два, и три!

Астер хохочет вместе со мной. Мы кружимся по залу, как два сумасшедших волчка. На мокром полу играют солнечные блики.

Над зеленым полем, замершим по команде «Смирно!», взошли золотые звезды. Генерал-майор Руббер Плант останавливается в десяти шагах перед строем, отдает честь. Молодчики в первых рядах застывают статуями. Я вместе со всеми преданно поедаю пламенным взором высокое начальство. Оркестр, сияя надраенной медью, исполняет государственный гимн. Знамена гордо развеваются, как им и положено. «К торжественному маршу!» — звенит в динамиках. Не зря нас гоняли до седьмого пота. Четко, как отрепетировано, ровные коробочки каре проходят перед трибуной. Чеканим шаг, вбивая в асфальт подошвы. Буц-буц, буц-буц — на два счета, пока не ушлепали на приличное расстояние, даже музыка с плаца еле доносится.

— Теперь переодеться в боевое и на полигон. Покажете генералу, как горят ваши тушки, придавленные грудой кирпичей. В казарму, бегом — марш! — радостно орет сержант.

— Похоже, сегодня у Както праздник, сияет как именинник, — пыхтит на бегу Астер.

— Если все сделаем как надо, тоже порадуемся, главное — не проморгать и встать в одну пару, — бурчу в ответ я.

— И по башке пощелкать не забудь!

— Смейся, смейся…

Для показательных учений полосу препятствий подновили: стало меньше ржавчины и похабных надписей. Закопченные стены и барьеры побелили, теперь они похожи не на обгорелые руины, а на кусочки рафинада. Как будто бы ребенок, играя, вытащил их из сахарницы и сложил угловатые домики. Потом плеснул в середину солярки и поджег. Интересно, сержант Както в детстве был таким же уродом, как сейчас? И во что любил играть, в солдатиков?

— Тулип, ты чего замечтался, мы следующие, — Астер толкает меня в бок.

— Все нормально. Пошли на исходную.

Проверить оружие. Порядок. Чуть ослабить ремень каски и уже привычным движением нащупать под ней горошины стимуляторов. Включить. Снова затянуть ремень. Старт. Мы срываемся с места.

Хруст гравия. Прыгаем через ров. По наклонному рельсу — на второй этаж. Оскал битого стекла. Качнулись, зацепились за стену. Есть. Плиты пола раскрошены. Сетка арматуры над дымными языками пламени. Быстрее, пока не поджарились. Проволока растяжки в дверном проеме: не задели, перескочили. Шахта — соскользнули по ржавому шесту. Кувырком в соседний зал. Теперь — наоборот: вверх по такой же железке. Черт, кто сюда солидола ляпнул?! Скорее на площадку. Поднимаются мишени первого рубежа. Огнеметы готовы. Шестьдесят выстрелов в минуту? Без пауз: десять мишеней — десять ампул — десять костров. По лестнице в подвал. Дальше — в открытую траншею. Грязи по колено. Выбираемся по раскисшему склону. Над землей сетка из колючей проволоки — не пробежать. Падаем. Извиваемся под ней, как два ужа. Высокие барьеры, три штуки подряд. Залезаем в паре. Я подсаживаю Астера. Он вытягивает меня. Внизу яма с водой. Скоты, ее раньше не было! Несет керосином. Могло быть хуже. По пояс в бурой жиже — на второй огневой рубеж. Выезжают, не останавливаясь, еще десять целей. Упреждение. Плавно потянуть спусковую скобу. Еще. Еще. Мишени — как факельное шествие. Выскакиваем из ямы. Бежим в лабиринте искореженных труб. Налево-направо-вперед, налево-направо-вперед… Ускориться по прямой. Четкий финиш: раз, два! Остолбеневший сержант стоит с открытым ртом. Секундомер в потной ладони. Нажать на кнопку. Минута и четырнадцать секунд. По каске — хлоп, отключаем стимуляторы. Все.

Застывший строй сломался, рассыпался. К нам подбегают. Кто-то треплет за плечо, кто-то кричит матерно и радостно, кто-то недоверчиво трет глаза и пытается ущипнуть — сначала себя, а потом нас. Както закрывает рот, снова открывает, словно рыба, выброшенная на берег. Хрипит:

— Каскадеры хреновы! … на …, вас …! … в …! … шапито …!

— Рады стараться, сэр!

От наблюдательного пункта к нам — звездная метель. Генерал впереди, свита торопится за ним. Стереотрубы, бинокли, камеры наблюдения: они отлично видели эту безумную гонку.

— Становись! — орет опомнившийся сержант.

Рота кое-как вытягивается в линию. Мы с Астером — по уши в грязи, довольные собой, украшаем середину строя. Руббер Плант подходит быстрым шагом. Отрывисто — сержанту:

— Последняя пара на полосе. Кто такие?

— Рядовой Астер, рядовой Тулип, сэр!

— Выйти из строя, орлы. — Генерал явно доволен. Сияет ярче своих погон.

Синхронно покачнувшись, делаем два шага вперед. Замираем столбиками.

— Порадовали, нечего сказать. Образцовые бойцы. Благодарю за службу!

— Служим Родине, сэр! — рявкаем от души.

— Кем были до призыва? Спортсмены?

— Никак нет, сэр. Аспиранты университета.

— Вот как? — Генерал явно не ждал такого ответа. Поворачивается к адъютанту, вполголоса: — Запросить личные дела. — Снова к нам: — Молодцы! Отличившимся — награда! Просьбы есть?

Переглядываюсь с Астером. Тот кивает.

— Разрешите полчаса аудиенции, сэр!

Похоже, что генералу уже давно не приходилось удивляться, по крайней мере не так часто. Переварив наши слова, он принимает решение:

— До приемной далеко. Я сейчас на заставу, — Плант кивает на штабную машину, — поедете со мной.

…Обратно нас подвозят прямо к казармам. Вылезаем довольные, только все еще грязные, как черти. Вокруг — ни души, только дежурный офицер запирает двери.

— Вы откуда, рядовые, из свинарника?

— Никак нет, сэр! С инспекции генерала Планта, сэр! — бодро рапортуем на два голоса.

— Пахал он на вас, что ли? Значит так: летите к себе, умываетесь, перепрыгиваете в парадную форму и — пулей! в клуб. Там, через пять минут, в кинозале общий сбор полка. Дорогу знаете?

Мы согласно киваем и мчимся наверх в полном недоумении.

Запыхавшись, прибегаем на место. Я здесь раньше не был: высокие потолки, ряды кресел заполнены солдатами — не отличишь от грядок с рассадой, аж в глазах зеленеет. Вот наша рота. Удачно сидят, с самого края. Пригнувшись, прошмыгиваем на свободные места. Народу собралось: гул стоит, как в трансформаторной будке. Сбоку от полотна экрана — трибуна с парой микрофонов. К ней выходит кто-то из больших чинов: внушительная фигура в белом кителе. Шум в зале стихает. Оратор выдерживает паузу, обводя собравшихся взглядом исподлобья, затем начинает говорить, медленно и увесисто роняя слова:

— Полковник Клавел. Начальник отдела пропаганды штаба округа. Можете не вставать, мы здесь не для того, чтобы упражняться в отдаче воинских приветствий. Многие из вас, особенно это касается новобранцев, понятия не имеют, зачем их оторвали от гражданских радостей и привезли сюда. Не буду ничего объяснять. Просто покажу вам видеозаписи, сделанные нашими разведчиками в системе Кентавра. Вы все поймете сами. — Полковник нажимает на кнопку, в зале гаснет свет, зажигается радужный луч проектора.

На экране появляется первая картинка. Прокатывается восхищенный вздох: планета позирует камере разведывательного зонда, словно красотка — курортному фотографу. Яркие краски миллионами оттенков переливаются между лазурью и бирюзой — небом и океаном. Мы подаемся вперед, стараясь оказаться поближе к волшебной стране: ощутить прохладу воды, почувствовать свежий ветер и ласку солнца на коже.

Камера замедляет полет, пока не останавливается совсем. Изображение поверхности становится крупнее, приближается… Я удивленно привстаю вместе с половиной зала — экран заполняют местные жители.

Похоже, что на планете процветает множество рас: с разными цветами и оттенками кожи, высокие и низкие, коренастые и худые, как проволока. Но совершенно ясно — они похожи на нас! За тридевять земель, в далеком космосе, нашлись братья и сестры! Мы аплодируем, радостно вопим, стучим по полу и уже готовы от избытка чувств повскакать с мест, но замираем, словно примороженные.

Кадр меняется. Перед нами монстры. Нелепые, двуногие громадины в диковинной одежде, они возвышаются, как скалы. Но скалы подвижные, агрессивные и безжалостные. При виде того, что они творят на экране, я цепенею от ужаса. Пропускаю через себя чужую боль и страдания. Как это можно терпеть? Не знаю. Чудовища разрывают жертв и режут их на части. Дробят и измельчают в фарш. Окунают в кипяток. Подвешивают за ноги под палящим солнцем. Кидают в огонь раскаленных печей. Смерть, словно обезумевший ливень, хлещет с экрана. Апофеоз: огромное сизое облако накрывает тысячи живых существ. Мгновение спустя — все мертвы. Их тела вповалку, в несколько слоев, валяются на огромном поле. Звука нет. Все происходит в молчании. От этого — еще страшнее и безнадежнее.

Не в силах выдержать этот кошмар, я складываюсь пополам, все плывет, сознание мутится. Тело — будто ватное, мыслей никаких. Все равно что умер.