Владимир Стрельников - Переярок Страница 3

— Ибрагим! — Млядь! Как же я попал! Это же младший из сынов нашего районного раиса! Ходили слухи, что он в дурной компании обретается, анашой побалывается. Но что такое может быть — мне и в страшном сне не могла присниться.

Я, несколько ошалев от нахлынувших в голову вариантов — главный из которых — бросить все и валить в Туркмению и пробовать через нее перебраться в Россию, что не обратил внимания на вышедшую из двери девушку. А та коротким и сильным ударом топорика с мерзким, глухим звуком пробила Ибрагиму висок.

— Ты чего? — я подскочил к девчонке, и, схватив за руки, тряхнул, отчего топорик отлетел в темноту. — Ты что сделала, дурра?!!!

— Не ори, соседи спят, — злой, шипящий как у кобры голос Сайорки привел меня в чувство. — Они убили отца и мать, братик без сознания. Так что не надо, — тут девушка глянула случайно на растекающуюся из–под расколотого черепа кровищу, и, схватившись за горло, согнулась в рвотных спазмах.

А я лихорадочно думал, что делать. Раис района вроде как белый и пушистый, но только вроде. Он Каримову дорогу не перебегал, особо в политику не лез, но про него нехорошие слухи ходили. И про исчезнувших в пустыне конкурентов, и про сгоревший завод, который он не смог к рукам прибрать. А за сына он вообще и мой, и Сайоркин дом спалит вместе с нами, если узнает.

— Что молчишь? — девушка пришла в себя, и уже даже умылась под небольшим фонтанчиком.

— Думаю. Если Салиев узнает — нам точно не жить. — Мне не хотелось умирать, честно. Очень хотелось жить, и жить на свободе. А если Абдуразак–ака погиб, то кто мне поможет?

— Так это Ибрагим? — девушка глянула в залитое кровью лицо, с трудом снова справилась с тошнотой. — А с этими что делать?

— Ты иди, погляди, как братик, собери свои вещи, только маленькую сумку, собери все золото, драгоценности, деньги, документы. Никому не звони и не связывайся по интернету! Беги! — мне было жутко до дрожжи в коленках, но я уже понял, что никогда не буду прежним. Поглядел на нахмурившуюся девушку, решительно кивнувшую мне и побежавшую в дом, а сам подхватил свой багорик. Острие у него длинное и достаточно острое, сам из арматуры отковал. Пойдет вместо пики.

Очнувшийся бандюк мыча и суча ногам, пытался отползти. Но уперся в стену спиной, и только попытался дернуться, когда я изо всех сил всадил ему пику чуть ниже горла. Меня самого чуть не вывернуло от хрипа и запаха крови и дерьма. Но деваться мне было некуда, оставлять свидетеля — смертный приговор, да и не я первый напал. Если бы не мой удар — лежать бы мне с выпущенными кишками. А потому я выдернул из него острие багорика, и коротким ударом пробил висок так и не пришедшего в себя второго налетчика.

— Братик, Санджар, он умер, — волоча по земле сумку, ко мне подошла чуть живая, бледная как стенка девушка. — Он умер, Леша. Они все умерли!!! — И уперевшись мне в грудь, заревела.

Но была тут же успокоена моей хлесткой пощечиной.

— Не сейчас! Пошли ко мне домой, там наревешься! Твои отец и мать точно не хотят, чтобы тебя нукеры раиса замучили! — вот в чем я ни разу не сомневался, так это в том, что легкой смерти нам не видать. Восток — не то место, где мстят коротко.

— Успокойся! Сайора, или мы сейчас выживем, или сдохнем. Нехорошо сдохнем! Соберись, подруга!

Девчонка поглядела на меня ошалевшими глазами, держась за щеку. Медленно кивнула, как будто соглашаясь со своими мыслями, и поглядела мне в глаза.

— Леша, можно я попрощаюсь? Я же их больше никогда не увижу? — на меня смотрели огромные, темно–карие девичьи, умоляющие глаза.

— Три минуты. Всего три минуты, Сайора. Время пошло! — я подошел к прикрытым воротам, и выглянул в проулок. Сзади глухо упала на землю сумка, хоть и относительно небольшая, но тяжелая. Легкий топот девичьих ног. Блин, повелся на девчачьи глазки, недоумок. Сейчас не об этом думать надо.

Впрочем, в проулке тихо. Вообще тихо в поселке, собаки только гавкают. Неподалеку засвистела совка.

— Точно к смерти, — меня передернуло. Вообще, меня сейчас не то что знобило, а аж колотило, и зуб на зуб не попадал. Это что, отходняк такой? Так рано, еще смыться отсюда нужно.

Тихонько стукнула притворяемая пластиковая дверь, еле слышно скрипнула поворачиваемая ручка.

— Что будем делать, Леша? — Сайорка, очень серьезная, чуть приведшая себя в порядок, с собранными в роскошный хвост волосами подобрала сумку и подошла ко мне. — Может быть, поедем на машине? — девушка кивнула на светло–серый паркетник.

— Как далеко мы проедем? Через границу все едино на машине не проскочим, да и на любом посту тормознут. Кроме того, я очень плохо вожу автомобили. А ты? — Сайора отрицательно покачала головой. — Тогда так. Сейчас идем ко мне домой. Оттуда ты с мобилы коротко позвонишь дяде в Ташкент, и тут же разберешь мобильник и снимешь аккумулятор. Сейчас никому вообще не звони. Держи! Только не стучи им по забору, а то ты любишь палкой по ограде провести. — Я протянул ей свой багорик. Оставлять улику против себя не стоит. Пневматический пистолет я тоже подобрал, и бросил в тележку.

— Леш, все равно здесь собак нет. — Грустно улыбнулась девушка, закрывая калитку на замок. Подошла к подхватившему тележку мне, и пошла рядом. — Кстати! Нас с собаками по следу не найдут?

— Ты забыла? Тут же через пару часов стадо коровье прогонят. Все затопчут и загадят. Сама же всегда жалуешься, что утром спать не дают, а отец коровьи лепешки от ворот откидывал? Да и откуда здесь служебные собаки? А пока из Ташкента привезут, все следы исчезнут.

— Да. Дура была, — девушка отвернулась, прикусив кулачок, чтобы не расплакаться, но все равно ее плечи вздрагивали.

— Главное — нам выжить. Мне очень жаль твою семью, но тебе нужно жить и держаться! — Блин, как сухо и официально это звучит. Но что сказать еще, не знаю.

Сайорка промолчала, и так мы потихоньку шли до моего дома. Пошарив рукой через забор, я откинул засов, и пропустил девушку впереди себя.

— Проходи, Сайора. Поднимайся наверх. — Я поставил тачку в угол, а сам повел девушку туда, куда с трудом заставлял заходить себя по субботам, чтобы убраться. В материну комнату на втором этаже.

— Вот. Будь здесь. Кровать заправлена чистым, если хочешь, ложись отдыхать. Туалет внизу, ванна тоже, но вода только холодная, я обычно в баньке моюсь. Если хочешь, я принесу пару ведер теплой воды. — Пропустив девушку вперед, я поставил ее сумку около кровати. — Извини, тут ни телевизора, ни компьютера. Точнее, комп у меня есть старенький, но он стационар и в моей комнате.

— Ничего, Леш, спасибо. Мне бы поспать сейчас. Но сначала помыться. Я до сих пор себя грязной чувствую. Перед тем как я вырвалась, они меня всю облапали, — на ресницах у девушки снова задрожали слезы, а я только заметил под топиком Сайоры наливающейся краснотой ссадину. И на бедре тоже.

— Сейчас принесу воду, помоешься и ложись спать. Меня не жди, мне еще рыбу разделать надо, — и я вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Внизу подхватил два не новых, но чистых оцинкованных ведра, принес горячей воды в ванную комнату, которую практически никогда не использовал по назначению, привел туда девушку, а сам пошел чистить и разделывать улов. Мало ли, что произошло, если я сейчас рыбу не вычищу, на куски не порежу, и часть не засолю, а часть в холодильник не суну — все пропадет. Да еще Алсу нужно рыбки отнести, у нее дочка любит жареную рыбу.

15 сентября 2006 года, суббота, девять часов утра.

— Ну что, Леш? Я звоню? — у Сайоры побелели пальцы, сжимающие корпус недешевого мобильного телефона. У меня–то простенькая «нокиа», 3310. Дубовая, надежная.

— Звони. — Кивнул я. — Только недолго.

Девушка кивнула, нажала кнопку вызова, и после заспанного ответа затараторила по–узбекски, захлебываясь слезами, которые ручьем потекли у нее из глаз. Но говорила недолго, после чего нажала отбой и протянула телефон мне.

— Леш, отключай сам, у меня руки трясутся. — Всхлипнув, она высморкалась в насквозь промокший платок. А потом снова разревелась, упав на кровать. Я поглядел на ревущую девчонку, почесал затылок, и сходил в кладовочку, где у меня стояла пара бутылей с виноградным вином. Сам жал, сам готовил. Может, вино хуже чем у французов или итальянцев, но очень вкусное получилось. И темно–темно–бардовое, густое. Да еще очень сладкое.

Поднявшись наверх, я налил полный стакан вина, и протянул его Сайорке.

— Пей!

— Ты чего, Леш? — утирая нос, пробормотала девушка. — Я не хочу!

— Пей, тебе это как лекарство. Прореветься ты уже проревелась, теперь хоть выспишься. А то, на свою тень сейчас похожа. Пей — я вложил стакан с вином в руку девушки.

Та недоверчиво попробовала, удивленно причмокнула, и чуть морщась, выпила весь стакан.

— Какое вкусное, кто его делал? И пьяное, — Сайора качнулась, пытаясь встать.

— Ты давай, ложись, — я уложил ее в кровать, задернул занавески. От стакана вина захмелеет, но не будет пьяной, вроде бы. Вообще то, я с алкаголем вообще в никаких отношениях не состою. Маме же пообещал вообще не пить, вот и не пью. Вино делал, чтобы пацанам было, что на свой день рождения поставить. Так у меня оно еще когда будет, дожить сначала надо.