Сергей Слюсаренко - Новая Зона. Коллективное сознательное Страница 3

— Вот чего мне всегда хотелось, так это навести порядок у тебя на кухне. Ну не могу я терпеть, когда каждая чашка должна стоять на определенном месте, ножи по-уродски должны быть сложены на тряпочке, а эти тарелки, — Клава показала на гору посуды, — лежать именно в таком виде! Я все у себя по-другому складываю.

— Ну, так ты у себя так, а Ольга складывала по-своему, — уныло протянул Малахов.

— Так посуду может складывать только… Вадим. Ты меня извини, ну стерва была твоя бывшая, стервой и осталась… И посуду она складывала, как стерва.

— Ну и фиг с ней. — Малахов сморщил нос. — Ты знаешь, Клав, я даже не помню ее. Просто не помню… Словно с того момента, как я в последний раз видел ее, прошло тысячу лет…

— Так, завели уси-пуси! — перебил их Герман. — Где у тебя стаканы или из чего мы будет пить?

Стаканы оказались там же, где и много лет назад, но Клава, критически осмотрев стекло на просвет, все-таки сполоснула их под краном. Дальше все пошло легко и непринужденно. Из сумок доставали салаты и заранее нарезанные колбасы. Тимур, оказывается, притащил гору азиатских блюд от мисо-супа до креветок с орехами. Герман, который был ответственным за спиртное, запасся товарным количеством итальянской «Фалангины», неизвестно где добыв это редкое вино. Выпили и за встречу, и за здоровье, и Малахов уже было предложил «за работу»… но тут друзья помрачнели.

— Вадим, ты вообще в курсе того, чем занимается теперь Центр? — остановила Клава тост. — Или еще не успел получить задание от главного?

— Ну, — Вадим с сожалением поставил стакан на стол, — я заметил, что все сильно поменялось… Я боялся сказать вам сразу, но группы «Табигон» больше нет. Как сказал главный начальник, сейчас у нас другие цели.

— Мягко говоря, — буркнул Тимур. — Давайте все-таки выпьем за встречу, а потом будем о плохом.

Он поднял свой стакан, друзья чокнулись и выпили. Рымжанов неожиданно встал из-за стола и вышел в прихожую. Вернулся оттуда с двумя японскими мечами-катанами.

— Ты удивишься, вот мой главный атрибут в новой работе.

— Ты учишься восточным боевым искусствам? — с легкой иронией спросил Вадим. Он знал, что любым холодным оружием Тимур владел в совершенстве.

— Нет, ты удивишься! — ответил Рымжанов.

Он закрепил мечи на спине крест-накрест и сразу стал похож на самурая. Тимур хотел сесть на свое место, но это не удалось. Клинки на спине зацепились за спинку стула. Чертыхнувшись, Рымжанов содрал с себя перевязи и отвращением отбросил мечи в сторону. Те жалобно звякнули в углу.

— У меня теперь важная ответственная работа, которая позволяет Центру поддерживать свое финансовое положение в кризисной ситуации, — продолжил Тимур. — Я теперь специалист по психологии домашних животных. Мне за визит к страдающей от ипохондрии кошке платят столько, сколько директор Центра получает в месяц! Ну, понятно, что кошачьего психолога на дом вызывают только те, у кого от избытка денег тоже начинается ипохондрия, но вот такую мне работу нашел наш великий шеф и начальник.

— Я не понял, а мечи тут при чем? — спросил Вадим.

— А вот так креативному заместителю директора Центра захотелось. Он, видите ли, имидж мне такой придумал. В рекламе написано, что я прошел весь путь самурая и общаюсь с высшими сферами, поэтому я вижу душу животного.

— Но это же бред!

— Бред состоит в том, что девяносто процентов вызовов делают скучающие тетки, которых психика животных интересует меньше всего. Ну, не при Клаве детали рассказывать.

— И что, у всех теперь такая работа? — Малахов оглядел друзей. — Ты, Клава, небось возишь в особо опасные места денежных клиентов?

— Ага, щас, — фыркнула Клава. — При Центре открыты курсы экстремального вождения. Ну да, в рекламе — лучшие инструкторы ФСБ научат вас водить машину в любых пробках.

— Ты ведешь курсы? — Малахов отхлебнул из пластикового стаканчика мисо-суп и скривился.

— Ты будешь смеяться — мне не доверили вести курсы, там какие-то молодые мальчики шустрят. Я разрабатываю методику, как облегчить сдачу экзаменов по окончании курсов. Никому это экстремальное вождение не надо. А вот за корочки от Центра любой готов заплатить. Выпускной экзамен — теоретический. Вот и должна я все эти карточки уродские экзаменационные делать так, чтобы курсы окончили все и при этом с уверенностью, что на них было жутко сложно…

— Н-да! — только и сказал Малахов, цепляя на вилку маслянистый белый грибок. — Гера, а ты небось вирусы пишешь, а Центр потом продает антивирусные программы?

— Вот зачем такое спрашивать? — с деланым возмущением ответил Герман. — Я, может, хотел соврать что-нибудь… А ты почти угадал. Я пишу казуальные игры для сотовых телефонов.

— Это что, тоже приносит деньги Центру? — изумился Вадим. — Что, мало обычных игровых контор?

— Ну, там не совсем простые игры. В нужный момент эти игрушки могут сливать некоторые данные с телефона тому, кто игру продал. Но все легально. У нас нынче с прослушкой очень строго, всякие законы новые приняли. А вот если кто-то частный захочет подслушать чей-то частный разговор или нет, не разговор, а просто статистику разговоров, то… в общем…

— Так, подождите, меня назначили в аналитический отдел. Значит, аналитика делается? Что-то Центр все же делает?

— Аналитика, к сожалению, — ответила Клава, глядя в пустую тарелку, — у нас теперь особенная. Анализ должен быть продаваем. В общем, это сбор компромата на всякие фирмы, конторы и даже небольшие государства. С целью перепродажи.

— Ребята, а давайте будем пить вкусное вино и есть не менее вкусные колбаски без разговоров о работе, — неожиданно предложил Тимур.

Глава четвертая

Инспектор дорожной полиции лейтенант Хрусталев заканчивал дежурство. День прошел спокойно, без каких либо серьезных происшествий. Но, как назло, в последние минуты дежурства как раз и происходят самые серьезные события. ДТП, и в двух кварталах от его поста! Тихо ругнувшись, Хрусталев плюхнулся на кресло рядом с водителем сержантом Павловым — молодым парнем, только начинающим свою службу в ГАИ.

— На Ткацкую, там труп, — бросил Хрусталев сержанту. — Ну почему всегда так…

Водитель побледнел, но ничего не сказал. Это был его первый выезд на ДТП со смертельным исходом. Место, где произошел инцидент, найти не составило труда — толпа зевак вдоль дороги, заблокированные машины, нетерпеливые гудки клаксонов — все это было типичными признаками дорожного происшествия. Павлов включил сирену и с трудом преодолел затор. Пришлось даже проехать по тротуару, разгоняя зевак. Протиснувшись, сержант увидел то, что потом вспоминал всю жизнь. Он побледнел, заглушил мотор и еле успел открыть дверцу перед тем, как его вырвало.

Посередине проезжей части лежала половина человека. Казалось, что мужчина просто по самый пояс провалился под асфальт и, откинув голову от напряжения, пытается руками в мотоперчатках вытащить себя, как из трясины. А чуть поодаль в луже крови лежали ноги с остатками ягодиц. И в стороне — кишечник. Синеватый, без каких-либо признаков крови. И еще на асфальте лежал мотоцикл — без повреждений и даже практически не поцарапанный. Мотоциклиста разорвало пополам, и сейчас Хрусталеву предстояло выяснить, при каких обстоятельствах.

Толпа, окружившая место катастрофы, напряженно молчала. Не было слышно обычного в таких случаях бормотания случайных свидетелей и не было вопросов праздных любопытных: «А что случилось?». Ужас сковал людей. Хрусталев растерялся. Он даже не представлял, с чего начать составление протокола. В дорожном происшествии не было главного — второго участника или какого-нибудь столба на обочине. Страшная смерть, казалось, настигла мотоциклиста посреди проезжей части без всяких видимых причин. Лейтенант понимал, что через несколько минут сюда набежит куча дознавателей, прокуратура и вообще все, кого только можно представить. А к их приезду он должен внятно сказать — что случилось. Собравшись с силами, Хрусталев негромко спросил, обращаясь к толпе:

— Свидетели есть?

Свидетелей не нашлось, но после нескольких секунд из-за спин раздался слабый женский голос:

— У той девки надо спросить. Только ушла она.

Хрусталев, цепляясь за эти слова, как за соломинку, ринулся туда, откуда раздался голос. Среди зевак на краю тротуара стояла немолодая худая женщина с усталым лицом многодетной матери.

— Я ничего не видела, а как загремел этот мотоцикл по асфальту, я и глянула. Ну и смотрю, этот милок уже по дороге разбросан, а сзади девица, такая вся с форсом, бежит, вроде гонится за ним. Ну или типа с заднего сиденья соскочила. Щас таких много, на задних сиденьях за мужиками по дорогам гоняют. А эта так себе пробежала, как будто догнать хотела, а потом скок, и в сквер прыгнула. Убежала, значит.