Александр Козин - Истории Выживших (сборник) Страница 30

Он догонял. Причем очень быстро и шустро. Тренированное тело некогда известного в Сибири биатлониста Топоркова Данилы, остро и послушно внемля импульсам мозга, работало четко и слаженно. Как хорошо смазанный механизм. Как затвор его «ВАЛА», прилипшего к спине. Он никогда не подводил хозяина. И пускай это был не его любимый «Baikal», дорогой и привычный за годы соревнований винтарь, исчезнувший вместе с кубками, грамотами и медалями во время Пандемии, но бесшумный автомат с интегрированным стволом тоже слыл клевой машинкой. Среди бойцов всех группировок, да и у торговцев Черного рынка.

Данила мчался быстрей ветра, ловко лавируя между искореженных стволов осин, перепрыгивая замшелые кочки гниющей осоки и черные оконца болотной воды. Недалеко слева завыл псевдоволк, почуяв жертву. Но никакая сила, казалось, не могла остановить бег парня.

Он должен был нагнать этих воров, укравших из святого алтаря Таракановского форта бесценный тотем поселенцев. Именно он, и никто другой! И пусть в погоню бросился десяток лучших следопытов Края, прослывших в здешнем лесу отменными охотниками, но именно он, Данила, имел все шансы первым перехватить ренегатов. Во-первых, благодаря его навыкам и выучке, полученным еще в школе большого спорта. Во-вторых, жизненному опыту, заработанному за шесть лет Хаоса и выживания в Лесу. И, кроме того, наследственным генам: как-никак отец был разведчиком в спецназе ГРУ, тоже спортсменом (правда, рукопашником), имел на счету боевые награды и десятки спецзаданий с успешным исходом. Не считая последнего, когда исчез в 2006 году вместе со своей группой где-то на границе с тогдашней Ингушетией. Только вот годков прошло немало, и Данила все бы отдал за то, чтобы увидеть отца живым или за инфу о нем и его последнем местонахождении в случае гибели. Двадцать лет из своих двадцати восьми он не видел его. А уж как счастлива бы была сестра, увидев или услышав батю! И жаль, что не дано такого шанса маме. Маме, которую лишил жизни этот Катаклизм.

Глобальная биохимическая стихия, ввергнувшая планету в постапокалипсис, в Хаос. В одночасье погубив пять из шести миллиардов жителей земного шара, а оставшихся бросив на произвол судьбы, борьбу друг с другом и с Лесом.

О-о, этим Лесом! Живородящей, вечно злобной и жуткой субстанцией, заполонившей Землю своей вездесущей биомассой, голодными мутантами и ужасными аномалиями. Всегда изумительный, приветливый и такой родной лес, веками манящий в свои объятия по грибы, ягоды и на пикники, вмиг изменился, стал враждебным, гиблым и чужим. А еще чересчур живым! Поэтому и нарекли его именем собственным – Лес. Получив огромные дозы радиации, гербицидов и биологических вирусов, смешанные с отрицательной энергией военных ученых, флора и фауна дали сбой, превратились в антипод и без объявления войны ринулись на человечество. Вкусив крови легкодоступных и беззащитных людей, преобразившись и внемля мутированным генам и гормонам, экосистема захватила почти всю сушу, уничтожила население и заняла главенствующее положение в пищевой цепочке. Теперь Лес стоял на верхней ступени эволюции, а человек опустился на одну из низших. Биом явно обладал каким-то интеллектом и быстро захватил жилые и промышленные зоны, поглотив все, что так долго и тяжело создавалось человеком. Ни городов, ни дорог, ни транспорта. Ни рас, ни стран, ни цивилизаций. Народ исчез, как и все то, что им было когда-то воздвигнуто. И дух людской тоже канул в небытие. Люди или зверели, или отрешались от всего святого и гуманного. Те немногие, что выжили, уходили прочь, становясь извечными странниками, кочевниками и бродягами. Лес выдавливал человека к усыхающим океанам и в бесплодные пустыни. Туда, где он сам был бессилен и уязвим.

Да, люди пытались противостоять нашествию Леса. Травили, жгли, облучали, рубили. Но мутированная природа оказалась сильней и могущественней. И она победила.

Ни разу не споткнувшись, Данила быстро миновал «курум», ловко перепрыгивая с валуна на валун, юркнул в темень еловой опушки и присел. На минуту. Необходимо было оглядеться, освоиться в новом месте, проникнуться атмосферой этого сектора Леса. Да и выявить следы беглецов на этой стороне каменной реки и уточнить направление их движения. Сколько их все-таки? Со слов верхового дозорного пострадавшего Таракановского форта, в нападении участвовали трое. Судя по отпечаткам военной обуви на илистых отложениях речушки – бандитов было больше. Видимо, еще кто-то отсиживался в засаде.

Этот факт усложнял операцию по поимке воров. Одному Даниле было сложно справиться с несколькими спецами. А в том, что они спецы, парень не сомневался. Уходили быстро, местность знали, часовых в Таракане убрали тихо и четко, пару ловушек сварганили умело и скоренько. Вот только на речке натоптали. Но либо из-за «пересеченки» – там тропа неудобно ютилась между двух завалов, – либо специально наследили, дабы сбить с толку.

Сбить!

Значит, одними ловушками да капканами дело не обойдется. Следовательно, оставили заслон или подсадного для отвода глаз.

Ну-ка, ну-ка…

Данила придержал рукой приклад и резко кувыркнулся вбок. Тотчас в дерево и в почву впились две стрелы, а третья звякнула по камню и, вспоров влажный зеленый мох на нем, отлетела в сторону. Четко слупенил, гад!

Парень нырнул за изъеденный короедами ствол сосны, окончательно определив источник угрозы по четвертой стреле, угодившей в дерево. Выхватил бумеранг и, отшатнувшись влево, от бедра метнул его в неприятеля. Снова кувырок, уход за валун и изготовка «ВАЛа» к бою.

Тишина. Но такая глухая и пустая. Мертвая. Только что щебетали птички, вибрировала в воздухе стрекоза и шелестели листья ближайшей осины. А тут словно опять напалмом по Лесу дали: ни звука, ни пука.

Правда, Данила успел различить после броска короткий «ох-х», а уж потом эта мертвая тишина окутала опушку чащи.

«Атас! Листья-то в кронах чего вдруг припухли?» – подумал парень и сглотнул ком в горле.

Полминуты ему хватило на обзор и исследование сектора, а уж затем он ломаными качающимися прыжками пересек опасный пятачок. Мокасины на каучуковой подошве с высокой шнуровкой позволяли беззвучно и мягко ступать на камни, крупный валежник, хвою.

Его взору открылась ужасная картина. Распластавшийся на камнях человек в брезентовой куртке с капюшоном и… с бумерангом в черепе. Кровь толчками заливала лицо, отчего ни возраст, ни национальность узнать стало невозможно. Рядом – мини-арбалет кустарного производства. Кстати, неплохая самоделка кузнеца откуда-нибудь из Мамаева Кургана или с Черного рынка. Там такие умельцы на хорошем счету. Кулибины, епрст! Парень не знал значения этой фамилии, судя по всему, известной или собирательной (инета больше не было, а книги давно сожгли, пустив на топливо), но считал ее неким афоризмом.

Он сморщился, выдергивая метательное оружие из головы мертвеца, и интуитивно отклонился. Фонтанчик крови брызнул вверх и спал. Картина как со скотобойни. Жесть. Трэш.

Трэш! Как символично. И в тему. Ведь это его, Данилы, прозвище. Позывной. И в кругу друзей, и среди поселенцев Мира Выживших, и еще с Кубка юниоров в Хантах из той, прошлой, жизни. Когда одна из его болельщиц на гонке преследования громко, на всю толпу зрителей, схватившись варежками за румяные щечки, закричала: «Ого-о-о! Вот это-о трэ-э-ш!» Модное среди городской молодежи словечко. Толпа зевак и болельщиков подхватила ее возглас и начала скандировать Даниле: «Топорков, давай! Трэш. Трэш. Трэ-э-ш!» А он всего-то проделал кульбит, перепрыгнув двух столкнувшихся и упавших перед ним соперников. Ну да, красиво так перескочил, ловко, удачно. А мог ведь сбить, проткнуть на такой бешеной скорости лыжами или палками. И сам рухнуть, потерять фору. Ан нет! Интуиция и реакция выручили. Подпрыгнул, кувыркнулся и через мгновение снова мчался с очередного холма под эхо возбужденных зрителей: «Трэ-эш… Трэ-э…»

Прозвище укрепилось, преследовало его все последующие годы. В спорте, дома, на улице. А затем в подвалах домов, бомбоубежищах, на перегонах в крытых автобусах. И потом – в новом поселении, на рейдах в Лес, на экране пейджера.

Он прославился. Он стал узнаваем. Его любили, ценили, уважали. В округе Края до сих пор не знавали более смышленого, отзывчивого и исполнительного поселенца. А еще меткого и быстроногого. Ну, это уже его спортивные заслуги. Вот бы отец его видел и слышал! Э-эх…

Он обтер бумеранг о куртку покойника и, нисколько не стесняясь, обшарил его карманы и плоский худой рюкзак. Кого стесняться в этой глуши? Да и времена не те, когда даже шмон прохожего считался негативным явлением и при этом уголовно наказуемым. А сейчас подобные выходки – привычное и где-то даже необходимое дело. В мире, где отсутствуют нормальные продукты питания, инструменты, одежда, оружие, бытовые и гигиенические принадлежности и прочие средства обихода, не побрезгуешь заиметь их и с покойника, и с пленного. Трофей. Хабар. На две трети пустая фляжка, зажигалка из гильзы, аптечка, черствая кукурузная лепешка, табак, пейджер. Все это тут же перекочевало в рюкзак Трэша. Уже неплохо! Артефакт «пружина». Вау! Отлично. Камни-амулеты из алтаря Таракана. Та-ак. Значит, верно иду. Кто бы сомневался! И не зря убил. Эх, тотема нет. Видать, у главаря эта ценность. А тот ни за что в заслоне не останется. Урод! До последнего чапать будет, зная, что его ждет за кражу и убийство часовых старой западной крепости.