Юрий Брайдер - Особый отдел и пепел ковчега Страница 30

— Мне почему-то кажется, что со своим талисманом Сопеев расстался именно во время следствия. Посему я запаслась кое-какими небезынтересными документами. — Она перетасовала лежащие перед ней бумаги по новой. — Перечень лиц, проходивших с ним по одному делу. Список членов военного суда. Фамилии следователей. Личный состав гарнизонной гауптвахты... Сейчас всем этим людям в лучшем случае за восемьдесят. Но будем надеяться, что кто-то из них благополучно дожил до наших дней и сохранил о тех временах достаточно ясные воспоминания.

— Слушай, а в нашем отделе нет следователя-геронтолога? — поинтересовался Цимбаларь. — Не получается у меня душевный контакт со старикашками.

— Потерпи, — сказала Людочка. — Так уж случилось, что расследование пришлось начинать чуть ли не со времён царя Гороха. Полагаю, что след бетила скоро приведёт нас в современность. Вот тогда с молодёжью и оттянешься.

— Скорей бы, — вздохнул Цимбаларь. — Мне самого крутого нынешнего урку расколоть легче, чем, скажем, дряхлого ветерана Смерша. Это как с марсианином разговаривать. Совсем другой стиль мышления.

— Сотрудник особого отдела в принципе должен найти общий язык даже с марсианином, — веско изрёк Кондаков, и было непонятно, шутит он или говорит серьёзно.

— Можете отдыхать, коллеги. Только эту пьяную шваль заберите с собой. — Людочка кивнула на сладко посапывающего Ваню. — А я поработаю над именными списками. Слава богу, адресные бюро сейчас работают круглосуточно. Кроме того, все результаты последней переписи внесены в компьютерную базу данных.

— Так ты сегодня и спать не собираешься? — удивился Кондаков.

— Сначала нужно довести до конца начатое дело. — Людочка уже вычёркивала из списка тех подследственных, которые получили на суде высшую меру. — Утречком я сообщу вам результаты, а уж потом завалюсь спать.

— Не бережёшь ты себя, Людмила Савельевна, не бережёшь, — посетовал Кондаков.

— Для здоровья бутылка пива гораздо вреднее, чем с толком проведённая бессонная ночь, — промолвила Людочка, уже ушедшая в привычную работу, что называется, с головой.

Ожидая поутру какого-нибудь сюрприза, Цимбаларь от вечернего возлияния воздержался — и правильно сделал.

В половине шестого, когда просыпаются только подневольные люди, вроде водителей городского транспорта, да прирождённые «жаворонки», Цимбаларя разбудил телефонный звонок. Это, конечно же, была Людочка, всю ночь сушившая у компьютера свои мозги.

— Привет, — сказала она. — Вчера ты, кажется, собирался ремонтировать свою машину?

— Ага, — пробормотал Цимбаларь, ещё не очухавшийся от сна.

— Ну и каковы успехи?

— Более или менее. Осталось ещё кое-что подрегулировать.

— Тогда вставай и регулируй. Сегодня тебе предстоит дальняя поездка.

— Куда? — Сон у Цимбаларя сразу пропал.

— В Звенигород. Если точнее, в Саввино-Сторожевский ставропигиальный мужской монастырь.

— Нашла расстояние! — фыркнул Цимбаларь. — А как это понимать: ставропигиальный?

— Подчиняющийся непосредственно патриархату. Вроде как у нас Главное управление собственной безопасности или Контрольно-ревизионное управление.

— Круто. — Цимбаларь, придерживая трубку плечом, стал натягивать штаны. — Опять какого-то старца придётся допрашивать?

— А ты надеялся на другой вариант?

— Пошли вместо меня Кондакова.

— Ему хватит дел и в городе. К тому же ты на колёсах... Если не врёшь, конечно.

— Слушай, ты кто по званию? — повысил голос Цимбаларь. — Лейтенант! Какое право ты имеешь командовать майорами и подполковниками?

— Садись на моё место и командуй, — невозмутимо ответила Людочка. — А я с удовольствием прошвырнусь в Звенигород. Заодно полюбуюсь местными достопримечательностями.

— Ладно, — сдался Цимбаларь. — Давай установочные данные.

— Записывай. Станислав Несторович Вертипорох, тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения, украинец, уроженец города Здолбунова Ровенской области. С пятидесятого по пятьдесят четвертый год служил в должности заместителя начальника Московской гарнизонной гауптвахты. В семьдесят девятом году в звании капитана вышел на пенсию. В девяностом принял постриг.

— Только монахов мне ещё не хватало! — застонал Цимбаларь.

— Возможно, оно и к лучшему, — сказала Людочка. — Слуги божьи не должны врать по определению. Только ты там особо не выпендривайся. Говори уважительно, спокойно. Сначала поинтересуйся здоровьем, вскользь пророни, что тоже склоняешься к вере, ну и всё такое прочее.

— А женского монастыря там нет?

— Увы!

— Жаль, я бы пошёл туда завхозом...

Говоря о том, что дел хватит на всех, Людочка немного кривила душой. Станислав Вертипорох оказался практически единственным здравствующим очевидцем тех давних трагических событий. Существовал, правда, ещё один потенциальный свидетель, бывший секретарь военного суда, но тот доживал свой век где-то в Хабаровском крае.

Но и Цимбаларь, в свою очередь, погрешил против истины. Говорить о полной готовности автомобиля было ещё преждевременно. Всякой мелкой работёнки хватало с лихвой: проверить проводку, заменить тормозные колодки, отрегулировать клапаны, заварить выхлопную трубу. Однако при помощи двух проживающих по соседству механиков-любителей, которым были обещаны фиктивные повестки, позволяющие на законном основании сачкануть от службы, со всеми этими проблемами было покончено за пару часов.

Проездка в Звенигород сама по себе была делом пустяковым, но прежде, чем вырваться на простор загородного шоссе, предстояло ещё помучиться во всегдашней уличной колготе. Короче, к месту назначения он прибыл уже далеко за полдень, так что времени на любование красотами древнего города, некогда бывшего центром одноимённого удельного княжества, уже не оставалось.

Впрочем, Цимбаларь был абсолютно равнодушен ко всему, что называлось «местной экзотикой» и заставляло балдеть досужих туристов. В малознакомых населённых пунктах, будь то хоть Париж, хоть Токио, его главным образом интересовало качество и доступность спиртных напитков.

Сам монастырь, основанный ещё пять веков назад и расположенный как бы особняком от суетного города, впечатлял мрачной и тяжеловесной величественностью. Глядя на толстенные стены, узенькие окна-бойницы и приземистые башни, сразу становилось ясно, что сооружался он не только для защиты от мирских соблазнов, но и с расчётом на долговременную осаду.

В ансамбле монастыря главенствовали белые и золотистые тона. Чёрными были только рясы монахов да стал воронья, кружившие над вычурными византийскими куполами.

Цимбаларь, прежде искренне сочувствовавший церкви, как во все времена на Руси было принято сочувствовать оболганным и гонимым, теперь относился к ней с прохладцей. Ему в равной степени претили и разбитные попы, готовые за соответствующую мзду освятить всё, что угодно, включая стриптиз-клубы, и новоявленные прихожане, не умевшие даже толком креститься, но уже зарезервировавшие для себя самые почётные места вблизи алтаря.

В понимании Цимбаларя дела мирские и дела церковные не должны были нигде соприкасаться, а православным иерархам не следовало вдаваться в проблемы, находящиеся в компетенции светской власти. Тот, кто изначально заключил договор с богом, не нуждается в каких-либо иных прерогативах.

Кроме того, он давно убедился, что даже самая фанатичная вера ещё не гарантирует человеческую порядочность, а приличные люди встречаются и среди атеистов. В плане историческом бунтарь Кропоткин был гораздо ближе ему, чем святоша Победоносцев. Впрочем, протопопа Аввакума Цимбаларь весьма уважал и даже ставил его стойкость в пример сослуживцам.

Часть монастырской территории была по-прежнему открыта для посещения, но стоило только Цимбаларю сунуться к воротам, прорезанным в глухой кирпичной стене, за которой, собственно говоря, и проходила жизнь иноков, как дорогу ему преградили двое черноризцев, больше похожих на ряженых театральных статистов, чем на слуг божьих.

— Мирянам сюда входить не полагается, — с поклоном произнёс один из них, курносый, словно мопс.

— Какой же я мирянин! — предъявив удостоверение, ухмыльнулся Цимбаларь. — Я посланец самой преисподней.

— Бензином и табаком от вас действительно попахивает, а вот зловония серы почему-то не ощущается, — осклабился другой черноризец, чьи проколотые уши выдавали бывшего пижона.

Курносый, суровым взглядом осадив своего чересчур дурашливого напарника, сказал:

— Власть мирская, даже осенённая державным орлом, не простирается дальше этого предела. — Он указал на стену. — Сюда вы можете войти только с позволения патриаршей канцелярии.

— Да не лезу я на вашу территорию, — сделав шаг назад, примирительным тоном произнёс Цимбаларь. — Но вызвать сюда нужного мне человека вы можете?