Ник Львовский - Заметки путевого Обходчика Страница 31

Судьба оказывается, не всегда бывает злобной сукой. Хотя в последнее время я уже начал сомневаться в этом. Больно уж она поиздевалась надо мной, превратившись в ту самую стерву. Подчас, наверное, это зависит от ее непредсказуемого, чаще всего абсолютно неподвластного нашей бренной логике характера, она любезно подсовывает нам немного подсластителя. В виде конфетки в красивой обертке, или же, как в моем случае, безопасной прогулки по городу. Большая половина пути позади, а тишина царила такая, что мне даже на миг показалось, что все твари вымерли. Разом сгинули, оставив город тем, кому он когда-то принадлежал по праву. Но громкое лопотание крыльев, возвестившее меня о том, что крылатое чудище вылетело на охоту, тут, же развеяло эту бредовую мыслишку. Я пригнулся, чертыхнувшись, и нехотя вынужден был отойти под сень развесистых деревьев.

Позади станции Новые Черемушки имелся тупиковый отстойник. И там, в вагонах, я это тоже узнал от Аршина, бандиты устроили некое подобие тюрьмы. Закутка, куда они свозили тех, кого не пристрелили еще по дороге. Или тех, кто был нужен Потапу живым.

Я лежал и смотрел сквозь решетку вентиляционного люка на одинокую фигуру охранника, кимарившего на табурете. Полчаса. Вокруг абсолютно ничего не происходило, и поначалу мне даже захотелось сразу, сломя голову, броситься вперед. Уж с одним фраером я б непременно справился. Одной лишь злостью, накопившейся внутри, удавил бы. Еле сдержался. Вспомнил ловушку на Курской, и пытки. И решил обождать. Хотя бы смены караула, или иного движения. Кто их, бандитов знает. Тем более, что круг обзора у меня был слишком узким. И я не мог видеть того, что происходило в паре метров в одну и другую сторону. А там ведь тоже мог кто-то быть. Но, повторюсь, прошло полчаса совершеннейшего затишья.

Еще через десять минут голова бугая смешно завалилась набок, а из открытого рта донесся раскатистый храп. Такого издевательства я, конечно же, вытерпеть не мог. Осторожно, почти что, задержав дыхание, вынул решетку, винтики я открутил заранее, и медленно высунулся наружу. Пока что до плеч, вертя головой на сто восемьдесят градусов. Никого. Осмелев, двинул дальше. Вернул заслонку на место, но привинчивать не стал. Опять же по прошлому, еще с Войковской, горькому опыту помнил, что обязательно нужно оставлять путь к отступлению. Кратчайший. А главное легко доступный.

Автомат откинул за спину, взяв в руку нож.

— Всегда держи нож острием вперед — учил когда-то Мулла. Мой кореш, прошедший Чечню. — Обратным хватом его лишь пираты в фильмах таскают, да мальчишки глупые.

— Это почему же — обидевшись, возразил я, потому как тоже держал финку по методу покорителей морских просторов. Мне так больше нравилось.

И он показал почему. Наглядно и весьма эффективно. Длинное лезвие в его руке, будто змеиное жало, рассекло воздух, когда только он успел его достать, и остановилось в миллиметре от моего горла. А я понял, что будь даже столь же быстрым, то и в том случае мое оружие все равно не у дел оказывалось. Впоследствии он обучил меня, как и всех из нашей компании, как надо. Где-то, через полгода, Мулла наконец-то заявил, что теперь он с нами бы в разведку пошел. Мол, есть кому его спину прикрыть. Эх, мне б его сейчас. Сюда. Мои-то тылы уже давно некому защищать.

Я, пригнувшись, просочился от решетки до облезлой, покрытой бурой ржавчиной боковины вагона. Затем лег и пополз под днище. Вынырнул с другой стороны. Свет сюда почти не проникал, а мрак в данном случае был моим надежным напарником.

Еще парочка шажков и я у цели. Охранник сидел аккурат под фонарем. В самом центре светового круга. И тут уж, как говориться пан или пропал. Шанс только один и, если что, назад точно хода не будет. Я вдохнул побольше воздуха, и ринулся вперед. Время замерло. И оно же понеслось с невероятной скоростью. Шуршание гравия под ногами выдавало меня с головой. Но это уже не важно. Охранник успел открыть покрасневшие ото сна глаза, а моя левая рука перехватила его за лоб, задирая голову немного назад. Обнажая кадык. Нож, предназначенный некогда для спецов и покрытый специальным составом, не блеснул в свете фонаря. Он и не должен был этого сделать. Зато его прекрасно отточенное лезвие расслоило кожу бандита на две части. Бугай издал булькающий, сиплый звук, и завалился навзничь.

Вагон был наглухо обшит металлическими пластинами, и представлял собой некое подобие бронепоезда. Вот только без бойниц и дул пулеметов. Замка не было. Лишь задвижка. Я включил фонарь и заглянул внутрь.

Поначалу мне показалось, что Аршин все же меня провел, в который раз уже, и вагон пустой. Но, поводив фонарем, я заприметил в углу человеческий силуэт. Явно принадлежавший ребенку, или девушке. Создание, свернувшись в позу эмбриона, лежало спиной к входу. Разобрать что-либо было невозможно. На мое появление оно тоже никак не среагировало. Все так же неподвижно продолжало лежать, накрыв голову руками.

— Эй! Ты кто? — позвал я. В сложившейся тишине, мой голос гулко отбился от стенок вагона и, словно попав в копировальный аппарат, размножился. «Кто, кто, кто» — пронеслось следом, затухая, теряясь в темных уголках. Слабое шевеление, продемонстрировало мне, что клиент скорее жив — чем мертв. А ждать пока он все же соизволит очнуться, у меня времени не было. Поэтому я подскочил к телу, и сграбастал его в охапку. Оно оказалось на удивление легким, почти невесомым. Густая прядь всклокоченных, грязных, рыжих волос, явно говорила, что передо мной все же девушка.

«Будем надеяться, что ты и есть дочь начальника» — подумал я, подтаскивая тело к лазу. Да и других вариантов у меня не было. Пленник то был в единственном числе. И даже если это не она, то не оставлять же ее здесь, в самом деле.

Узкая полоска света доползала и сюда, кое-как разгоняя морок по сторонам. И как раз в тот момент, когда я, отложив решетку в сторону, ухватил девушку под мышки, она глухо застонала, мотнув головой. Волосы сползли, открывая лицо. Невзирая на грязь, буквально въевшуюся в щеки, на пленение, изменившее, исказившее обличье донельзя, я узнал ее. Я все равно б узнал ЕЕ. При любых раскладах. Ведь передо мной лежала моя прекрасная Елена, девушка, от которой у меня съехала крыша.

Я думал, что у злости есть какая-то грань. Когда меня пытали на Курской, казалось, что вот оно, то самое, истинное ее обличье. После, когда я смотрел в глаза Аршину, понял, что ошибался. И вижу перед собою иную, следующую ипостась сей госпожи. Опустился в своем скатывании в ее глубины на новый, неизведанный до сих пор уровень. Но потом, когда очнулся на дрезине, почувствовал, что опять промашка. Что снова новая ступень. И так далее. И еще. И даже увидев синяки и кровоподтеки на руках и лице Елены, я, оказывается, только продолжил падение.

— Эй, Багор! — послышались шаги откуда-то из глубины тоннеля. — Опять дрыхнешь! — раздалось вдогонку. Я спешно запихнул девушку в лаз и вознамерился последовать за ней.

— Потап только что отзвонился и дал добро. Прикинь. Позабавимся с сучкой по полной — донесся другой, хриплый голос.

В моем мозгу, словно что-то переклинило. Щелчок и я рухнул, разом миновав тысячи и тысячи ступеней злости. Да какие на хрен ступени. Я просто перестал существовать, как подобие человека, разом превратившись в зверя. А в голове звучало лишь одно — «ЭТИ ТВАРИ ХОТЕЛИ ЕЕ ИЗНАСИЛОВАТЬ!!!». В моей руке возник нож, даже сам поразился, когда это успел его достать, и я рванул на звук шагов.

Глава № 24. Не верь тому, что кажется

Странно, я никогда не задумывался над словосочетанием «битый час». Кто его бил? А если не бил, то тогда почему он уже того, битый. Но именно такой час прошел, а я все еще был там, в тупичке. Мысленно, конечно же.

Ярость схлынула, как прибрежные воды океана во время отлива. Оставив после себя дрожь в руках и звенящую, отдающую тупой болью, пустоту в голове. Я выпил ее всю. До последней капли. Самозабвенно, сполна отдав дань злобе.

Ибо моя злость обрела плоть. Я столь явственно почувствовал ее на вкус. Смесь чрезмерно накопившейся желчи и зубной боли. Я даже смог бы увидеть ее. Для этого мне хватило бы всего лишь заглянуть в зеркало, будь оно под рукой. А еще мне казалось, что если бы мое безумие достигло своего апогея, и я вспорол собственный живот ножом, зажатым в левой руке, то оттуда, из глубин моего нутра, на волю обязательно вырвалось бы нечто чужеродное, страшное. То, что так долго ждало своего часа. И именно оно управляло мною, дергало за ниточки, уподобившись умелому кукловоду, направляя меня, подталкивая в пропасть. При этом оно ласково нашептывало мне на ухо «Давай, прыгай. Ну же. И ты познаешь меня». Опутывало, заливало медовой патокой. А я, превратившись в муху, целиком залип в этом сладостном потоке. Ведь что может быть слаще мести.

Должен заметить, что от природы я весьма миролюбивый человек. По меркам метро почти что пацифист. Насилие завсегда применял лишь в самом крайнем случае. И только в ответ на нечто подобное. Угрожающее моей собственной жизни. Кроме мутантов, естественно. Им же словами ничегошеньки не объяснишь. При встрече с упырями либо ты стреляешь первым, либо автоматически становишься пищей. «Брррр!» — быть сожранным кем-то еще та перспектива.