Вадим Тарасенко - Прыжок Волка Страница 31

Вставать решительно не хотелось. Все тело охватила какая-то апатия и слабость.

"Уж не заболела ли я? — нехотя женщина глянула на часы. — Великий Мортон, еще же такая рань! Надо постараться еще раз заснуть", — Эльдира перевернулась со спины на правый бок и вновь закрыла глаза. — По-моему, я запуталась. Хотя выход из тупика кажется очевидным. Андрей мертв и его не воскресить. Даже тело его, чтобы похоронить со всеми почестями, не найти. Рахад жив. Он умен, мужественен, он любит меня. Что мне еще надо? Так почему я не делаю очевидного — спокойно не живу с этим мужчиной? Почему? Может посоветоваться с мамой? Нет, маме с ее здоровьем только этого еще не хватало. Так с кем же посоветоваться… Папа, как мне тебя не хватает, — Эльдира даже как-то по-детски всхлипнула. — Папа, папа, я даже тебя, как и Андрея, похоронить не могу. Ну почему все так случилось? Почему? — молодая женщина представила лицо своего отца — широкой лепки лицо, длинные, густые, полностью седые волосы.

Вызванный из глубин ее памяти отец улыбался. Крупные морщинки лучами разбегались от его глаз. В приоткрытом рту были видны крупные белые зубы. Таким веселым ее отец, Главный Командор Матрул ДарВул в последнее время не был. Грозное оружие, появившееся у кроков, грозившее уничтожить всю фроловскую цивилизацию, раскол среди фролов — поводов для веселья не было.

"А еще я со своими ссорами с Андреем. Прости меня, папа… Я всегда считала, что поступаю правильно и просто не замечало, что делаю тебе больно. А ты ведь так любил меня и хотел только добра", — Эльдира вспомнила, как однажды, когда ей было пять лет, отец взял ее на свой флайер.

И в ее память навсегда врезался вид прекрасного синего-синего неба Матеи, до которого, казалось, рукой достать. А потом захватывающий, до визга ужаса и восторга головокружительный, стремительный спуск вниз. Когда Эльдира, на ватных ногах, шатаясь, вышла из флайера, то трава, на которой она стояла, показалась ей зеленой-зеленой, а небо еще синей.

— Понравилось?

— Да, папа!

— Вот, чтобы у нас всегда была такая красота, нам приходиться воевать.

— С кроками, да, папа?

— С кроками.

Когда Эльдира, повзрослев, спросила отца, зачем он ее, тогда еще пятилетнюю девочку, так напугал, приказав пилоту флайера свалиться в крутое пике с двадцатикилометровой высоты, Главный Командор честно ответил: "Я хотел, чтобы понятия борьбы с врагом и красоты нашего неба для тебя слились воедино. А это возможно лишь в том случае, если они зиждутся на сильной эмоции. А в детском возрасте сильные эмоции впечатываются навсегда, как в мягкую глину. Годы глину лишь обжигают, и отпечаток остается навсегда".

"Прости меня, папочка, услышь меня и прости…", — человеческий мозг, наконец, стал медленно погружаться в глубокий сон, отключая одни свои функции и включая другие.

Человеческий компьютер тихо, неспешно стал рассортировывать всю информацию, накопившуюся за прошедший день. Одни факты и эмоции он перекодировал в самые устойчивые электрические импульсы, которые будут годами и десятилетиями циркулировать в его объеме и при первой же необходимости могут тут же перекодироваться обратно в информацию. Другие факты будут перекодированы в другие импульсы. Эти импульсы не такие устойчивые, как первые. За пару лет, месяцев, а то и дней, циркулируя в мозге, они постепенно рассеяться, раздробятся и навсегда исчезнут. Зато эти импульсы не такие энергоемкие, как первые и мозг их сможет выдержать значительно больше, без риска "электрического пробоя". Впрочем, и эти импульсы не исчезают бесследно. Раздробившись, рассеявшись на отдельные энергоинформационные кванты, они «стекают» словно по проводу заземления в таинственные и бездонные подвалы подсознания, где царят уже совсем другие законы, законы микромира мозга. По этим законам их энергии уже не складываются арифметически, они вообще не складываются. Поэтому «пробой» подсознанию не грозит. И иногда, как правило, в критических ситуациях, мозг посылает в свои подвалы таинственную команду и человек неожиданно вспоминает, вспоминает то, что ему сейчас жизненно необходимо. А иногда вспоминает и то, что с ним никогда не происходило. Очевидно, эти энергоинформационные кванты «стекают» не только в подсознание отдельно взятого человека, но и в подсознания всех людей, словно они находятся на одной общей шине. Просто добраться до чужих этих квантов сложнее. Трудно своей командой-ключом открыть чужой замок. Но иногда «бороздки» на «ключе» в чем-то совпадают…

Эльдира, наконец, крепко заснула. А мозг перетасовывал и перетасовывал информацию. Потоки электрических сигналов перетекали с одних его участков в другие, а возникающее при этом электромагнитное поле чудесным образом преобразовывалось — человек видел сны.

…Они с отцом сидят у постели больной матери. А завтра рейд на Суриму. И говорить, почему-то, не хочется. Нет слов. Любое слова кажется фальшивым и неуместным сейчас. Просто хочется вот так сидеть и смотреть на отца, держа одной рукой его руку, а другой — руку матери. Пять, минут, десять, пятнадцать… С каждой минутой приближается тот момент, когда отец сядет в кресло командующего рейдом и привычно скомандует: "Включить циклограмму подготовки к гиперпространственному переходу".

Под действием введенных в нее лекарств мать тихо и незаметно заснула. Отец встал, наклонился к ней, дотронулся губами к ее сухим губам.

— Пошли, Дира, пусть мать спокойно поспит.

Он еще раз внимательно и долго смотрит на осунувшееся лицо жены и выходит из больничной палаты. А она, Эльдира, послушно идет за ним…

Кабинет отца. Несколько шкафов вдоль стен со старинными книгами по истории фролов. Небольшой, но массивный рабочий стол с терминалом закрытой связи со всеми наземными фортами и базами противокосмической обороны, расположенными на астероидах. Рядом стол для совещаний. Они сели привычно. Отец за свой рабочий стол, она за стол совещаний.

— Ну что, Дирка, завтра мне на Суриму, — отец попытался придать своему голосу веселость, но этого у него плохо получилось.

— Папа… — комок поступил к горлу, — вот ты сейчас так говоришь, а я же чувствую, что ты чувствуешь… — она запнулась, запутавшись в собственных словах, — ты чувствуешь, что ты оттуда не вернешься… — она не выдержала и расплакалась.

— Дира, — голос отца стал строгим, — мне казалось, что все мы уже по этому поводу обсудили, и мне казалось, что я убедил тебя, что мне лететь на Суриму необходимо. Как Главный Командор, я обязан руководствоваться не эмоциями, чувствами и интуицией, а холодным, взвешенным расчетом.

Она поняла, что была права. Отец чувствовал, что с этого своего рейда он не вернется.

В кабинете повисла тишина.

— Эльдира, пообещай мне, что когда Андрей вернется с Суримы, ты помиришься с ним.

— А мы и не сорились.

— Дира, я ясно сказал? Пообещай мне! — в голосе отца зазвенели металлические нотки.

— Обещаю…

Даже во сне Эльдире стало стыдно, что она не выполнила обещание, данное отцу. Она заворочалась в постели и перевернулась на другой бок.

— Вот и отлично.

И снова в кабине повисла тишина.

Они еще долго сидели, отец и дочь, и просто молчали.

— Ладно, Эльдира. Иди к себе. Мне надо отдохнуть.

— Да, конечно, — она встала, подошла к отцу и положила руки на его плечи. — До свидания, отец.

— Береги мать, — на его лице застыла какая-то смущенная улыбка.

— Да, конечно…

— До свидания, дочь.

В дверях она обернулась.

Рука отца лежала на большой красной кнопке объявления всепланетной тревоги. Стоит надавить эту кнопку и по все планете: в фортах, базах, квартирах, предприятиях раздастся знакомая каждому Фролу тревожная мелодия: "Фролы, враг у ворот, враг атакует". И через тридцать секунд планета ощетиниться сотнями, тысячами линз боевых лазеров и лучеметов, направленных в небо, откуда яркими падающими звездами должны вывалиться десантные корабли, боты и капсулы кроков или ракеты с термоядерными боеголовками.

Мужские пальцы поглаживали эту кнопку, кнопку власти.

"Словно прощается…" — давясь слезами, она выскочила из кабинета.

Вот дверь ее спальни. Она рвет ее на себя…

И снова человеческий компьютер вычленил из всеобщего ора сигналов, один, который неизменно присутствовал уже несколько месяцев, постоянно усиливаясь. И этим сигналом была тревога, тревога, связанная с необъяснимым исчезновением звездолетов. И вновь мозг направил этот сигнал в соответствующую свою ячейку, и без того переполненную. Эта была капля, переполнившая чашу. Мозг, наконец-то, сформировал команду для активирования подсознания. А Эльдира крепко спала…

… Дверь спальни распахивается, она делает шаг и замирает… Перед ней рубка управления крейсером, крейсером «Авангард», на котором отец улетел в свой последний рейд на Суриму. Она эту рубку никогда не видела, но она знает — это она. В креслах-ложементах сидят люди. В рубке стоит какая-то напряженная, скорее даже гнетущая тишина. Она стоит сзади и может видеть лишь профили людей, сидящих в боковых креслах. Их лица сосредоточенны. Человека, сидящего в центральном кресле, она не видит, широкая синяя спинка кресла полностью его заслоняет. Но она знает, кто там. Ведь это «Авангард», а, значит, в центральном кресле может находиться только ее отец. Она робко делает несколько шагов в сторону этого кресла.